Постскриптум: Литературный журнал. Под редакцией В.Аллоя, Т.Вольтской и С.Лурье. Вып. 3 (5), 1996. - СПб.: Феникс, 1996. Дизайн обложки А.Гаранина. ISBN 5-85042-072-X С.6-11

* * *

На дачах осенью разграбленно пусты
Веранды застекленные. Звенят
Стеклом разбитым птичьи сквозняки,
И кажется, что мертв фруктовый сад.

Как символы приятия судьбы,
Сиюминутной жизни без пощады,
Без сожаления лишаются листвы
Деревья умирающего сада.

Не нужно думать, что они мертвы, -
Им не дано построить и разрушить,
Зато они терпения полны,
Какого нам вовек не обнаружить.

И часто с наступленьем темноты
Бываешь пониманием разбужен,
Что жизни, полной тайной простоты,
Своими называньями не нужен.

Не нужен ей последний твой итог,
Равно бесплодны горечь и отрада,
А просто: через тюлевый порог
Застывшие деревья в теми сада.




* * *

Перезрелый звук шмеля и летней дрёмы
после полдня солнце чистых занавесок
запах вымытых полов и "Детство Тёмы"
дочитать бы надо счастье всплеском
подступает к горлу невозможно
жить ходить листать страницы вечер сводит
землю с небом...




ОСЕНЬЮ В ПАРКЕ

Мы с парком в блеске нищеты
Свои рассказываем были,
Спасенья ждем от красоты
И знаем, что мы натворили.

1

Как ты вершишь неспешные дела:
С величьем короля, лишившегося трона...
Спокойная холодная вода,
Спокойный мрамор галереи Камерона.

2

Спокойствием полны мои глаза,
Как будто оторвались от страницы
И проследили золотую смерть листа
От ветви вдоль излучины ствола
До мягкой падали других, таких же.

3

В осеннем парке слышны голоса
Прочитанных в осеннем детстве книг,
И мне так явственно почудился язык
Их светлых строк: "Пора, мой друг, пора..."

4

Все меньше пятен света и тепла,
Все больше одиночества и тени.
Чуть выдохнешь - и холодок дымка
Сольется с бледной немочью небес осенних.

5

Природа парка - плавная кривая:
Изгиб озер, округлость островов,
А дальний сход аллей и прямизна стволов
Лишь подтверждают - есть душа живая...

6

...и стих такой же робкий знак,
Что здесь еще одна существовала,
Чуть теплилась, не верила, не знала,
И вдруг на миг свободою дышала,
И становилась, как осенний парк.




* * *

Готовя сердце к новому стиху,
Из пустоты к наполненности призван,
Застигнут преизбытком легких сил,
Что высветляют вещи быстрым смыслом
И оставляют привкус точной жизни,
Готовя сердце к новому стиху,
Я раздвоился: одного себя
Я с радостью пустил на побегушки,
Как пробку, погружая в суету,
С уверенностью: выплывет, не страшно,
Поскольку здесь же наблюдал другой,
Живя и полнясь назревавшим смыслом
Пространства, несказавшего себя;
Он зреньем прозорливца замечал
Как тополиный пух бесплоден на асфальте
Большого города, как женщина улыбку
Привычную готовит, если ей
Показывают карточку ребенка,
Как разум его смотрится в трюмо
Своей внимательности, множась бесконечно.
Готовя сердце к новому стиху,
Я жил в объеме, созданном сияньем
Двух этих родин, двух больших миров,
Чьи сполохи уже неразделимы,
Когда вплотную подошел черед
Готовить сердце к новому стиху...




* * *

Мир спасет красота.

Д-ский

Беззвучие повадилось ко мне
Со спутниками верными своими:
Тяжелым телом, похоронным солнцем
В расщелине проспекта, на излете,
И маревом над мертвой мостовой...

Ухваткою привычной хулиганов,
Одним ударом вышибают дух
Из теплых стен шершавых, пыльных окон
С паучьей жизнью коммунальных кухонь,
Из пышущих подвалов гарнизонных
С неистребимым духом кислых щей,
Из шебуршанья мимолетных шин,
Когда идешь полузакрывши веки
И Смольный расплывается на синем,
И тянет к непоруганной воде,
Вдохнуть ее болотный честный запах
И посмотреть, как дышит мох на камне...

Нет, красота спасет не мир,
А несколько людей чудаковатых,
Которые в ней сильно усомнятся...




* * *

Если шторы раздвинуть - увидишь лес,
Если лес раздвинуть - увидишь море:
Что-то детское в этом движении есть,
Примиряющее со злом,
Успокаивающее в горе.

Так и стоишь, словно кто-то позвал, у окна,
Напряженным чутьем раздвигая преграды,
Добираясь до дали последней, до дна,
За которым Ничто,
Голый гул водопада.

Этой терке пустой только время тереть,
С тонким абрисом дней,
                   с бабушкиным изумленным идиш...
Если жизнь раздвинуть - увидишь смерть,
Если смерть раздвинуть - увидишь...
Увидишь.




* * *

Все чаще мне не то, чтобы понятен,
а явлен Замысел, особенно, когда
увижу лица, полные собой.
Как ясно мне - они ни для чего!
Их можно приспособить к нищете,
запрячь в идею, единить словами,
не значащими ровно ничего,
но каждое несет свою печать
прекрасной бесполезности, сродни
существованью воздуха и моря, -
нам кажется, мы приручили их,
но есть остаток: ветреный у ветра,
волнующихся волн глухой накат
у моря, - в каждом тайное свое
и несводимое к добру и злу, и пользе...
Так разное одушевляет мир,
а страшный шаг лихих единодумцев
с их ненасытной жаждой единенья
оставит за собой пустыню.
                                        Впрочем,
живое защищается живым:
всегда родится мудрый идиот,
который не разделит ликованья
всеобщего...




* * *

Тонкий тростник на замерзшей реке
мелко царапает сердце морозу,
свитки протяжных дымков вдалеке,
для никого выдувающих прозу.
Как он возник, этот легкий замес?
Все мы теперь из дымка и мороза:
можем без прошлого, лишнего, без
в детстве тоской обретенного, поза-
бытого нынче - и ладно, пускай, -
лишь бы забота не отяжелила,
нас, как дымок от нечаянных "ай!",
вечность в морозе своем растворила.




* * *

...что-то такое же ясное, как закат,
пролившийся на кусты вечернего сада,
сколько, сколько еще тебе утрат
нужно, чтобы уже ни одна утрата
не заслоняла, а просто, скользнув лучом
и превратив неподвижную зелень в пыланье,
уходила куда-то, как дитя за мячом,
и проступала, как сумерки, тьма небыванья.




ЗАРОСШИЙ САД

Лаокооновы усилия лозы,
Вздымающей в разрушенной беседке
Бугристых мышц натужные узлы,
И прорва птиц, бесчинствующих в ветке,
Чтоб всей оравой разлететься вдрызг
Туда, где слаще кисти винограда,
Где после ливня солнце гроздью брызг
Дробится и ликует в листьях сада.
И все затем, чтоб вовремя успеть:
Скорей других выпрастывая стебель,
Схватиться, прорасти, не умереть,
Преодолеть забвение и небыль,
Которые хохочут и грозят
Засохшей ветвью, сгнившею оградой,
Колодцем, что, как старый азиат,
Бубнит водой и сам себе отрада.
Лишь торба вечера, упрятывая сад
Во тьму, кишащую колючими звездами,
Спокойно примиряет рай и ад,
Как глупости, придуманные нами.