ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Картина первая
Раннее утро. Тихая обыкновенная городская улочка. В одном из домов расположилась закрытая "Булочная". Заметно, особенно в окнах первых этажей, как во многих квартирах светятся голубые экраны. На парковой скамейке, приткнувшейся в самом начале улицы, на разных ее концах сидят двое: Афанасий Павлович и шестнадцатилетняя Маринка - заплаканная, растрепанная и погруженная в себя. Афанасий Павлович старательно смотрит в противоположную от девушки сторону.
Афанасий Павлович (не выдержав напряженного молчания). Вы слышали?
Молчание.
Афанасий Павлович. В нашем районе снова начали исчезать подростки!!!
Маринка. Что?
Афанасий Павлович. Что по этому поводу думает молодежь?
Маринка. Слышала.
Афанасий Павлович. Интересно вы отвечаете: через вопрос... Извините, вы тоже кого-нибудь ждете?
Маринка. Хотите мне что-то предложить?
Афанасий Павлович. Хм... (Задумывается над ответом.)
Маринка. А вы вообще не можете ответить! Несколько месяцев назад они тоже исчезали. А потом нашлись. Говорят, ездили за грибами!
Афанасий Павлович. За какими грибами? Зимой? Вы что?!
Маринка. Ну, я точно не знаю, слухов ходило много... Может, за маринованными! Помню, что все обошлось. И теперь наверное обойдется!
Афанасий Павлович. Ну, те, что в кафе исчезли, не заплатив, - это понятно. Когда исчезают прямо с уроков - понятно более-менее тоже. От девушки один сбежал - ясно. Но говорят, они исчезают прямо на улице: идут-идут, и вдруг бац все разом - и их нет. А еще, говорят, один плыл, плыл в бассейне, нырнул и... Все вылезли, а его и след простыл. Это как прикажете понимать? Чего вы молчите? Ведь теперь-то их исчезло сразу пятеро!!! И все, как назло, - призывного возраста! Причем ни в больницах, ни в моргах... Ни милиция, ни военкомат - никто ничего. Исчезли, будто растворились - никаких следов. Родители в панике!
Маринка. Да вам-то что? Вы - родитель? Я же говорю: возможно, уехали за грибами! Непонятно разве?
Афанасий Павлович. Почему же... Только вы меня неправильно поняли: я ведь к вам по-хорошему: сидите тут совершенно одна, улица пустынна, вдруг что-нибудь?.. Или кто-нибудь так же, как их?..
Маринка. Послушайте, папаша! Может быть, я специально... Может быть, я тут тоже исчезаю!.. Вообще! Из этой жизни!!! Не понимаете, что ли?!
Афанасий Павлович. Я не знал... Извините.
Маринка. Ничего.
Становится слышно рычание грузового автомобиля. Потом рычание стихает. С характерным лязганьем захлопывается дверца кабины, и на улочке появляется Водитель грузовика в военной форме.
Водитель грузовика (сверившись с какой-то бумажкой, дергает дверь закрытой "Булочной", еще раз сверяется с бумажкой, проходит дальше, стучит в окно первого этажа). Есть тут кто живой, не? (Говорит громко, через стекло.) Слышь меня? Я только хотел узнать: где тут дом за номером двадцать семь?! В путевке указано двадцать семь, а там "Булочная"! Что? Точно она? Не понял!.. А позвонить от тебя никак? Нет? Телефон занят? (Чему-то заметно обрадовавшись.) Праздник у вас сегодня, что ли? Я говорю: у вас сегодня что, праздник? Гуляете? Улица словно вымерла! Ну, хорошо. Все равно ты ни фига не понял!!! (Отходит. Замечает Афанасия Павловича и Маринку в начале улицы, идет к скамейке, чтобы объясниться.) Главное, не знаю, куда сгружать товар - полный кузов оргтехники! Битый час тут мотаюсь! Где двадцать седьмой дом?
Афанасий Павлович. А черт его знает!
Водитель грузовика. А телефон-автомат?
Афанасий Павлович. Это пожалуйста. За углом!
Афанасий Павлович бросает взгляд на Маринку, встает и невежливо уходит. Водитель на Маринку плотоядно облизывается, начинает искать по карманам монетку для автомата. Отыскав, подбрасывает, видимо, загадывая какое-то желание, и уходит звонить, оглядываясь, но так и не удостоившись Маринкиного хмурого взгляда.
Картина вторая
Обычная городская бедно обставленная однокомнатная квартира. Поскольку в квартире живут сравнительно молодая женщина Василиса Тихоновна и ее относительно взрослый сын Димка, свободное место есть только на кухне, где в данный момент находятся двое: Василиса Тихоновна и Володарский (он в белом халате). Из комнаты слышны странные звуки и такая же странная завораживающая музыка, а кроме того бесчисленные выстрелы, крики и стоны, как это бывает при телевизионных репортажах с театра военных действий.
Володарский. Ну-с, так как же теперь себя чувствует наш несовершеннолетний пациент?
Василиса Тихоновна. Доктор... Мне дважды звонили на работу из военкомата, спрашивали про Димку. Говорят, у нас в районе снова исчезли несколько подростков!
Володарский. Не придавайте значения: слухи, сплетни. Причем, как всегда, самые невероятные! Несколько месяцев назад тоже говорили, что исчезли, а они на самом деле ездили за грибами за город!
Василиса Тихоновна. Да-да, я что-то такое слышала... Именно "за грибами". Доктор... Я вам так благодарна!
Володарский. Не стоит... Скажите лучше вот что: вещей в окно, надеюсь, он больше не выкидывал? И, кстати, витрин не бил?
Василиса Тихоновна. О, нет! Он... Знаете, кажется впервые в жизни он по-настоящему увлечен!
Володарский. Увлечен? Да?
Василиса Тихоновна. После того, как по вашему совету я купила ему компьютер...
Володарский. Согласитесь, это было вовремя?..
Василиса Тихоновна. Да-да. Димка теперь целыми сутками сидит за ним... Правда, из-за этого он ходит теперь такой бледный! Такой невыспавшийся! А ведь в этом году ему нужно закончить десятый класс!
Володарский. Закончит. Надеюсь, больше не будет никаких витрин, никакой милиции и никаких сомнительных компаний?
Василиса Тихоновна. Ну что вы! Теперь он сидит один, тихий, все время играет. Что совершенно удивительно. Приходят старые друзья, зовут его с собой - он у них еще совсем недавно был вроде заводилы, - а он сидит. Ну ведь не он же один бил тогда витрины! Это они сорвались после концерта этой ужасной группы, где поет этот ужасный гомосексуалист, все время забываю его фамилию!.. Кто ж знал, что их будет там ждать милиция? Молодежь... Им все кажется не то и не так... Да вы, может быть, и сами когда-то были таким, доктор? (Не дождавшись ответа.) Говорят, теперь это модно: бунт против вещей, которые, кстати, их родителями были нажиты с таким трудом! Хорошо, ладно, пусть бунт. Тогда бы шли куда-нибудь в духовное, в церковь, например! Но современная церковь их не привлекает. И я их понимаю: она тосклива, мрачна. Димкина м... ну, она имеет к нему некоторое отношение, - Маринка, - мне как-то однажды призналась: если будущее наших бессмертных душ так же уныло, как праздник в церкви, тогда уж пусть лучше они - наши души - умрут при нашей жизни! Вот это мне кажется по-настоящему страшным. И я думаю, что они именно отсюда, эти витрины! (После паузы, осторожно.) Скажите, доктор, а Димку скоро снимут с учета? Я слышала, что это может быть на всю жизнь!..
Володарский. Думаю, держать его на учете так долго нет никакой необходимости. Но некоторое время он обязательно должен побыть под наблюдением. Имейте в виду еще и вот что: в этом возрасте мальчику особенно необходим рядом какой-нибудь взрослый мужчина! Об этом мы с вами уже говорили...
Василиса Тихоновна. Да, я помню. А это не вредно, доктор?..
Володарский. Что?
Василиса Тихоновна. Ну, то что он буквально сутками играет в эту ужасную Игру, которую вы ему дали?..
Володарский. Это для снятия агрессивности. Сейчас ведь они все очень агрессивны!
Василиса Тихоновна. Но все-таки эти постоянные выстрелы! Это насилие! Кровь!
Володарский. Вы считаете, будет лучше, если он опять примется за витрины?
Василиса Тихоновна. Нет, конечно.
Володарский. Тогда пусть играет. И, может быть, смирится наконец с нормальной жизнью, где насилия, как я полагаю, все же значительно меньше. Или я не прав?..
Василиса Тихоновна. Да уж надеюсь. Я просто не знаю, как вас благодарить!
Володарский. Не стоит. Это моя работа.
Василиса Тихоновна (пытается сунуть Володарскому деньги). От всей души!
Володарский. А вот это лишнее.
Василиса Тихоновна. Ну, а если вдруг еще что-нибудь?..
Володарский. Полагаю, ничего такого больше быть не должно. Но на всякий случай вот: мой новый рабочий телефон. С одиннадцати до пяти, спросить доктора Володарского.
Василиса Тихоновна. Это я помню: Александра Ивановича?..
Володарский. Александра Ивановича.
Василиса Тихоновна (неожиданно). А меня зовут Василиса Тихоновна.
Володарский. Я знаю.
Василиса Тихоновна. Но вы же не знаете, что чаще всего меня зовут просто Василисой, а то и совсем запросто - Васей! То есть... почему-то меня так зовут. А наш домашний телефон...
Володарский. Он у меня записан.
Василиса Тихоновна (после паузы). Если бы не вы, доктор, Димку бы, наверное, из школы отчислили!
Володарский. Не преувеличивайте. До свидания, Василиса Тихоновна. (Достает из кармана небольшой плоский пакетик.) А вот это передайте вашему... Димке. Тут записан новый эпизод к Игре.
Василиса Тихоновна. А вы не хотели бы сами его увидеть? Мне кажется, он даже не слышал, что к нам кто-то пришел!
Володарский. И не надо. Сейчас в этом нет необходимости. (Идет к двери, но на секунду задерживается.) В случае чего скажите... что Володарский забегал просто так, узнать, как идут у него дела. До свидания, Василиса Тихоновна.
Василиса Тихоновна. До свидания. И огромное спасибо вам, доктор.
Володарский уходит. Через некоторое время становится слышно, как с характерным кашляющим звуком от дома отъезжает легковой автомобиль. После ухода Володарского в комнате смолкают крики и выстрелы, и на кухне появляется Димка со словами: "Все-таки я его убил!"
Василиса Тихоновна. Кого?
Димка. Одного гада. Я за ним гонялся несколько дней. Впрочем, ты ведь все равно не знаешь! (Поворачивается, чтобы уйти.)
Василиса Тихоновна. Димка!
Димка. Ну?
Василиса Тихоновна. Может быть, теперь тебя потянут еще и за убийство?
Димка. Не знаю. Не думаю. (Опять хочет уйти.)
Василиса Тихоновна. Димка, а ты что, когда играешь, даже есть не хочешь?
Димка. Нет.
Василиса Тихоновна. И сколько ты так можешь?
Димка. Не знаю. Не пробовал. Думаю, долго. А что?
Василиса Тихоновна. Ну и характер! Ты что же, и в школу сегодня не пойдешь?
Димка. Я еще не решил. Маринки не было?
Василиса Тихоновна. Нет.
Димка. А вроде кто-то звонил к нам в дверь?..
Василиса Тихоновна. Приятно, что ты хоть что-то все-таки еще слышишь. Это ко мне.
Димка. Кто?
Василиса Тихоновна. Ну, это не важно. Так. Скажем, подруга.
Димка. Точно подруга?
Василиса Тихоновна. Точно. А что?
Димка. Мне кажется, с некоторого времени ты пытаешься подобрать мне отца...
Василиса Тихоновна. У меня сегодня первый выходной почти за два месяца. Хочешь, вместе сходим куда-нибудь вечером? В театр? На концерт?
Димка. Так кто же все-таки приходил?
Василиса Тихоновна (не сразу). Это был Володарский.
Димка. Врач?
Василиса Тихоновна. Ну да. Забегал узнать о твоих делах. Чего это ты вдруг помрачнел?
Димка. Так.
Василиса Тихоновна. Он тебя от такого позора спас! Тебя бы уже, наверное, из школы выгнали!
Димка. Не преувеличивай. Я у них самый толковый ученик. Так они мне и говорят: по информатике ты у нас, Ганя, самый путевый!
Василиса Тихоновна. Ганя? Я не поняла! Какой Ганя?
Димка. Ну, Ган-Ган. Кличка теперь у меня такая.
Василиса Тихоновна. Кличка! Как у блатного! Ты у меня смотри!.. (Выразительно не договаривает.)
Димка. Не, не как у блатного. У нас хорошие клички: "Дух", "Чук", "Ган-Ган"... У Маринки знаешь какая? Ни за что не догадаешься!
Василиса Тихоновна (настороженно). Ну?
Димка. "Суббота".
Василиса Тихоновна. "Суббота"? Не может этого быть! Почему "Суббота"? По-моему, нет таких кличек. Ты что-то темнишь!..
Димка. Почему нет? "Пятница" у меня в подружках уже была. "Среда", как ты помнишь, тоже. "Понедельник", "Вторник" и "Четверг" лично у меня не вызывают симпатий: это что-то мужское. А "Воскресенье" среднего рода. Ты ведь не хочешь, чтобы твой сын вдруг увлекся средним родом? Хотя, говорят, теперь это тоже модно...
Василиса Тихоновна. А Маринкой ты разве увлечен? Что-то я не замечала. А этот, твой новый приятель - "Чук"? Это потому что "Чук и Гек", что ли?
Димка. "Чук" потому что Ковальчук.
Василиса Тихоновна. А "Дух"? Я его тоже не знаю.
Димка. "Дух" это "Дух". Он маленький и бесплотный.
Василиса Тихоновна. А "Ган-Ган"? Это что-то китайское, нет?
Димка. "Ган" - это большое ружье. А "Ган-Ган", ну это, сама понимаешь!
Василиса Тихоновна (она неожиданно удовлетворена). Вот ты Володарского не любишь, а он, между прочим, тебе новый эпизод принес.
Димка. Новый эпизод? Ну? (Забирает у матери пакетик.) Дело, Василиса Тихоновна, не в том, что я Володарского не люблю. Дело, Вася, в том, что я Володарскому не верю. (Направляется в комнату.)
Василиса Тихоновна. В конце концов это просто невежливо! В третий раз приходит к тебе человек из диспансера!...
Димка. Вот поэтому-то и не верю, что в третий. К Маринке за два месяца они только один раз приходили! И к "Духу" тоже. А о "Чуке" и говорить не приходится! А ко мне вдруг повадились!.. Это почему? Чем я им вдруг стал так интересен?
Василиса Тихоновна (с ужасом). А она, Маринка, она что, тоже... вместе с вами за хулиганство?
Димка. Не, она за наркотики. За хулиганство - это "Чук". А "Дух" - за бандитизм. (После паузы.) Ты думаешь, я шучу? Да они нас всех подмели! Буквально всю улицу!
Василиса Тихоновна. Какие раньше у тебя были друзья! - Володя, Сева, Леночка из четырнадцатого дома. Леночку, надеюсь, ты еще не забыл? Такая была ласковая, предупредительная: "Тетя Вася, а тетя Вася! Я принесла вашему Димке домашнее задание!" - это когда ты болел. А теперь какие друзья? - "Дух", "Чух"!
Димка (поправляет). Вообще-то "Чук". И он очень хороший. Он должен тебе понравиться.
Василиса Тихоновна. Не знаю, не уверена. Значит, "Чука" за хулиганство? "Духа", как ты говоришь, за бандитизм? А Маринку - за наркотики? Господи, что же это на свете-то происходит?! Почему я до сих пор ничего об этом не знала?! Это же первое, что должно было прийти мне в голову! Сын, это нечестно: ты пользуешься тем, что мы не видимся целыми сутками! Что я работаю как проклятая! А все последнее время и вообще не вылезала из клиники - зарабатывала тебе на компьютер!
Димка. Да не было же, ма, никакого хулиганства, и бандитизма тоже не было. Не говоря уже о наркотиках.
Василиса Тихоновна. То есть как? А... витрины?
Димка. Да и витрин, в общем, тоже. Не понимаешь? Они все притянули за уши: "Чук" в школе подрался - раз - ему хулиганство и на учет! "Духа" поймали с компанией поздно на улице - бандитизм, на учет тоже! А у Маринки нашли какие-то таблетки. И... Дальше тебе не нужно объяснять?
Василиса Тихоновна. Ну а витрины? Витрины? Витрины-то ведь были!
Димка. Когда мы к ним подошли, ну, толпой, там уже кто-то постарался. На кого-нибудь нужно было свалить - вот нас и замели. Милиция, оказывается, уже ждала, знали, что концерт и где мы пойдем.
Василиса Тихоновна (задумчиво). Да, что-то такое ты мне тогда говорил!..
Димка. Но ты же мне тогда не поверила!!!
Василиса Тихоновна. А вещи в окно! Мои личные вещи! Скажешь, тоже не ты? Но ведь это же было при мне!
Димка. Вещи были. Из всего того, что они мне шьют, в действительности были только вещи. (Понизив голос.) А зачем тебе нужно было пытаться снять меня с учета?
Василиса Тихоновна (так же инстинктивно понизив голос вслед за сыном). А ты что же, в самом деле армию хочешь закосить?
Димка. Нет. Но трое моих друзей состоят на учете, и ко всем троим приходит Володарский. А ко мне он ни разу не пришел. Чем я хуже других? (После паузы.) Понимаешь, ма, в эту Игру Володарский дает играть только тем, кто у него числится в сумасшедших. У других ее нет и, по-видимому, быть не может. Потому что переписать ее нельзя - она защищена от записи. А хакнуть, то есть сломать защиту, невозможно. "Чук" с "Духом" пробовали. Они говорят, что из наших никто так не программирует!
Василиса Тихоновна. Так ты, значит!.. (Она не договаривает.)
Димка. Да, ма. И тогда он ко мне сразу пришел - Володарский, - буквально бегом прибежал. И Игру принес. От нее же в самом деле невозможно оторваться!
Василиса Тихоновна (она не поняла). Почему невозможно? Все одно и то же - "бах-бах", "пах-пах"! Потом снова "бах-бах"! И так - до бесконечности.
Димка. Можно подумать, ты в этом что-то понимаешь!
Василиса Тихоновна. А ты объясни!
Димка. Долго объяснять! Сыграй сама.
Василиса Тихоновна. Я? Да ты что! (Застывает с оскорбленным выражением на лице.) Знаешь, иногда мне начинает казаться, что ты и в самом деле у меня немного... того! (Направляется к двери.)
Димка. Ма, ты куда?
Василиса Тихоновна. В школу.
Димка. Зачем?
Василиса Тихоновна. Будем разбираться.
Димка. Это не получится.
Василиса Тихоновна. Почему?
Димка. Потому что тебе скажут, что сейчас очень много неполноценных детей, потому что они всем родителям это говорят. И еще ты услышишь, что многие подростки ведут теперь себя относительно спокойно. Раньше они - эти неполноценные - дрались на дискотеках, курили анашу, кое-кто даже воровал. А Володарский их всех увлек Игрой. И теперь они сидят дома - тихие. За что их родители готовы молиться на Володарского. Нет, действительно, ма, давай я тебя немного подучу? Тем более что сейчас придет Маринка. Дома у нее компьютера нет, вот она и ходит, то к "Духу", то к "Чуку", а то и ко мне. Вдвоем вы с ней и поиграете! А?
Василиса Тихоновна (поджав губы). Я всегда считала, что девушка к юноше приходит не за этим.
Димка. Да? Неужели? Интересно, за чем?
Василиса Тихоновна. За другим. Вообще, что-то ты сегодня подозрительно откровенен!
Димка. Ну, во-первых, мы с тобой две недели не виделись! А во-вторых...
Василиса Тихоновна. Во-вторых, чтобы я от тебя больше никогда ничего плохого не слышала об Александре Ивановиче! Ты должен относиться к нему с уважением: симпатичный человек, наверное, кандидат наук, может быть, даже уже и доктор! А эту твою святую троицу - "Духа", "Чука" и Маринку... Лучше бы им со мной не встречаться! Это надо же такую кличку придумать человеку - "Маринка"!
Димка. Не "Маринка", а "Суббота"!
Василиса Тихоновна. Это не имеет значения! Ты куда?
Димка. Как куда? Сама же сказала, что я должен с уважением относиться к Александру Ивановичу! Я иду играть!
Василиса Тихоновна. Значит, так... Я должна приготовить обед. А ты тащи сюда свой компьютер, и мы будем разговаривать. Не то ты скоро совсем от рук отобьешься!
Димка. Хорошо, ма. (Уходит в комнату и возвращается с компьютером. Начинает устанавливать его на кухне.) А обед тебе я и сам теперь могу приготовить.
Слышна пронзительная сирена "Скорой помощи" за окном кухни.
Василиса Тихоновна (прислушиваясь к звуку сирены). Опять кому-то плохо! Что ж это в самом деле в нашем районе происходит? Какие-то немыслимые ранения, повышенный травматизм, неизвестные науке болезни... К нам в больницу много таких в последнее время поступает! И в довершение ко всему - исчезающие подростки... А что по этому поводу думает мой сын?
Звонок в дверь.
Василиса Тихоновна. Должно быть, это Маринка. Ну, сейчас ей от меня попадет!
Димка. За что, ма?
Василиса Тихоновна. Я еще не решила.
Василиса Тихоновна открывает дверь. На пороге стоит Афанасий Павлович.
Афанасий Павлович. До каких пор это можно терпеть?!
Димка (с улыбкой). Здравствуйте, Афанасий Павлович!
Афанасий Павлович. Здравствуйте, Василиса Тихоновна. Ответьте мне, пожалуйста, на такой вопрос: сколько времени нормальный человек может разговаривать по телефону?
Василиса Тихоновна (не понимая). А мы разговариваем вовсе не по телефону. Да, Димка? Телефон, как вы видите, свободен!
Афанасий Павлович. Телефон занят! И занят сегодня с самого утра. Я звонил на станцию, там говорят: телефон занят параллельными соседями! И это не в первый раз!
Василиса Тихоновна. Дорогой Афанасий Павлович! Из-за этого телефона мы с вами постоянно находимся в каком-то полупоссорившемся состоянии. А ведь вы мне симпатичны!
Афанасий Павлович. Вы мне тоже... бываете иногда. Но только, извините, не сейчас. Из-за вас!.. (Не договаривает.) Мне должны были звонить! Да!
Василиса Тихоновна. Я уверяю вас!..
Димка. Извините, симпатичнейший Афанасий Павлович, это я по сети резался. Я так долго больше не буду.
Афанасий Павлович. Ах, по сети... Тогда этого тем более нельзя извинить!
Димка. А вы, Афанасий Павлович, разве никогда не играете?
Афанасий Павлович. Я - нет. Вот моя жена - да, она у меня очень большая любительница. Но давайте все-таки как-то договоримся!..
Василиса Тихоновна. Давайте. Договорились?
Афанасий Павлович (кивая на монитор). Выходит, вам тоже переписали эту Игру?
Василиса Тихоновна. Хотите взглянуть?
Афанасий Павлович. Чего на нее смотреть. У нас дома такая же!
Димка. Ну, ма, я пошел...
Василиса Тихоновна. Только смотри, поздно не возвращайся! И еще одно: если начнут приставать к тебе на улице какие-нибудь взрослые дяди, будут что-нибудь предлагать, ну, я не знаю, что именно... Ты смотри!..
Димка. Хорошо, ма.
Звонок в дверь.
Димка. Вот теперь это в самом деле Маринка.
Димка открывает дверь. На пороге стоит шестнадцатилетняя ослепительная (как бывают ослепительными девушки только в шестнадцать лет) Маринка.
Маринка (прямо с порога, не заходя в квартиру, проигнорировав Василису Тихоновну и, в особенности, Афанасия Павловича). Привет, Ганя. Ты идешь сегодня в школу? Или мы с тобой немного поиграем?
Димка. Я иду в школу, Су. Мы еще успеем на четвертый урок.
Маринка. Отлично, Ганя.
Василиса Тихоновна. Между прочим, у моего сына есть имя! И не из самых худших!
Маринка. Но "Ганя" все-таки звучит лучше. Верно... Димка? До свидания, тетя Василиса!
Василиса Тихоновна. Как ты сказала? До свидания?! Ну-ну.
Димка с Маринкой исчезают так быстро, как это умеют делать только влюбленные друг в друга подростки. Василиса Тихоновна с Афанасием Павловичем остаются наедине.
Афанасий Павлович. Почему ты не пришла?
Василиса Тихоновна. Сегодняшний день я решила посвятить своему ребенку. Иначе у него опять будут неприятности. И потом: не могу же я в самом деле на столько времени исчезать из семьи?! Вон, он уже, оказывается, себе обеды готовит! (После паузы, смягчившись.) Ты что же, волновался?
Афанасий Павлович. Василиса, меня в армию забирают!
Василиса Тихоновна (она потрясена). Ты что?!
Афанасий Павлович. Может быть, на полгода! На сборы. Как военного переводчика.
Василиса Тихоновна. Не может этого быть!
Афанасий Павлович. Может. Я сегодня наконец решился поговорить с одной из этих су... Кстати, именно с этой. Похоже, у них от нас есть секреты: из этих "исчезающих" хоть бы одна была девицей! Нет же, будто специально: только парни! Как результат - в районе острая нехватка призывного контингента!
Василиса Тихоновна. Может быть, обойдется?
Афанасий Павлович. Кафедра сейчас там борется за меня... И военком обещал: если я их найду, от сборов он меня освободит пожизненно! Дал три дня, включая сегодняшний, сатана!..
Василиса Тихоновна. Так, значит, они в самом деле исчезают? А как же грибы?
Афанасий Павлович (глухо). Чего это вдруг сегодня все про грибы заговорили?!
Василиса Тихоновна. Ты поэтому так взволнован?
Афанасий Павлович. И поэтому тоже. Я себе буквально места не мог найти! Я ждал тебя ровно до одиннадцати. Но когда ты и в одиннадцать не вышла из дома...
Василиса Тихоновна. Тебе в самом деле должны были звонить?
Афанасий Павлович. Да. А телефон у вас все время занят. Знаешь, он так на меня перед уходом посмотрел!.. Думаешь, он еще не догадался?
Василиса Тихоновна. Не знаю. Какая разница! По-моему, к тебе он относится с заметной симпатией.
Афанасий Павлович. Что ж, плохого я ему ничего не сделал.
Василиса Тихоновна. Совсем не из-за этого. Просто ты какой-то все время... очень смешной. Ты наконец на что-нибудь решился?
Афанасий Павлович. В общем... нет.
Василиса Тихоновна. Ну, и сколько же мы с тобой еще будем снимать эту чертову комнатушку? Тебе не надоело каждый вечер оставаться до утра в институтской библиотеке? Она же все равно когда-нибудь догадается! Или ты все-таки ее любишь?
Афанасий Павлович. Кого? Библиотеку? Ты с ума сошла! Но свою жизнь я так запросто сломать не могу. Ты же знаешь: у меня растет дочь!
Василиса Тихоновна (неожиданно). Афанасий, поцелуй меня! Я всю ночь этого ждала!
Поцелуй, полный неожиданного огня.
Василиса Тихоновна. Ну, и что же ты скажешь теперь?..
Афанасий Павлович (неожиданно). Мне обязательно нужно их найти! А что я еще могу сказать? Вот если бы оно все само как-нибудь рассосалось... Сложилось бы все иначе: жена, семья, этот мой безнадежный, безденежный институт, возможный призыв... Буквально все, кроме дочки!
Василиса Тихоновна. Само! Ты же, кажется, взрослый человек, Афанасий! Разве ты не знаешь, что само никогда ничего не рассасывается, а наоборот - усугубляется? Знаешь, как это обычно бывает? - Жила в деревне молодая и симпатичная. Кажется, еще совсем недавно была она совершенно свободна, наизусть читала "Онегина", мечтала о высокой и чистой любви. С любовью у нее получилось не очень. Была, наверное, какая-то тайна в том, что ее так никто по-настоящему и не полюбил. Правда, был городской муж, остался ребенок. Она мучилась, выбивалась из последних сил, чтобы вырастить сына. Профессия у нее была, прямо скажем, не из легких: медсестра. Когда сын вырос, ей было уже далеко за тридцать. А ее возлюбленный параллельный сосед все тянул и тянул время, с каждым днем усугубляя ее и без того тяжелое положение.
Афанасий Павлович. Можно от тебя позвонить? (Снимая трубку.) Ну вот! Теперь она на телефон села!
Василиса Тихоновна. Тебе что, жалко? Пусть разговаривает.
Афанасий Павлович. Если бы она разговаривала!
Василиса Тихоновна. Я не поняла...
Афанасий Павлович. Если бы она, говорю, по телефону разговаривала! Она же, как и твой сын, играет!
Василиса Тихоновна. То есть как?!! Этого не может быть! Во что?
Афанасий Павлович. В то, во что вдруг кинулись играть все подростки! (Кивает на монитор компьютера. Повесив и снова сняв трубку телефона.) Нет, но как же все-таки позвонить?! Не в рекруты же мне в самом деле идти...
Василиса Тихоновна. Погоди. Димка говорил, что эту Игру Володарский распространяет только среди тех, кто стоит у него на учете. Причем тут твоя жена?.. Она у тебя что... тоже? Наркотики? Побеги из дома? У вас-то что?
Афанасий Павлович. Подростки - ладно, на то они, в конце концов, и подростки, но моя-то... Моя!.. В том-то и дело, что ничего этого нет. Она пошла к ним совершенно добровольно и совершенно добровольно сдалась!
Василиса Тихоновна. Я ничего не понимаю.
Афанасий Павлович. Я тоже.
Василиса Тихоновна. И ее так легко поставили на учет?
Афанасий Павлович. Не знаю. Вроде, в девичестве у нее были какие-то проблемы. Но у кого в наше время их нет! И теперь она целыми сутками не отходит от компьютера. Причем время от времени, так же, как и сейчас, через телефон подключается к сети. В квартире грязь, пищу готовить некому, дочка буквально брошена в детском саду! А тут еще мы с тобой две недели кряду прячемся по ночам в этой чертовой комнатушке на окраине!.. С этим нужно наконец что-то решать!
Василиса Тихоновна. Давай решать. Например, ты переезжаешь ко мне! Ехать-то ведь тебе совсем недалеко - с четвертого этажа на первый.
Афанасий Павлович. А моя дочь? Ей всего пять лет...
Василиса Тихоновна. Вот тут я тебе не советчица: с дочкой ты должен разобраться сам. Димка, я думаю, будет тебе только рад: ты с ним позанимаешься по английскому. Меня, признаться, его чрезмерное увлечение этой Игрой тоже беспокоит. Ты хоть раз его видел?
Афанасий Павлович. Кого?
Василиса Тихоновна. Александра Ивановича?
Афанасий Павлович. Не только видел, но и недавно беседовал с ним о своей жене. Он говорит: пусть играет. А ты не задумывалась о том, какой ценой достигается такое примерное поведение подростков? Может быть, лучше было бы им просто что-нибудь вколоть? Тогда бы они вообще... спали!
Василиса Тихоновна. Ну, ты тоже скажешь - вколоть.
Афанасий Павлович. Говорю это тебе как родитель - родителю. У меня растет дочь, и ее будущее мне не безразлично! Мне ведь давно кажется, что он или сумасшедший или в самом деле из семьи этих ненормальных - революционеров. Что, в общем, одно и то же. Одна его фамилия чего стоит!
Василиса Тихоновна. Это в него стреляли? Или в Урицкого?
Афанасий Павлович. В них обоих! И обоих, что характерно, шлепнули!
Василиса Тихоновна. Ну-ну, ты это смотри! (Не сразу.) Афанасий! А ну-ка знаешь что? Покажи мне ее, эту Игру!
Афанасий Павлович. Да тебе-то зачем?
Василиса Тихоновна. Хочу посмотреть. А то все вокруг в один голос: Игра! Игра! А я ее ни разу даже как следует не видела!
Афанасий Павлович. Игру? Хм... Это интересно. Пожалуйста... Вот. (Запускает Игру, появляется странная завораживающая музыка.) Ну как?
Василиса Тихоновна. Это что-то вроде похоже на Doom?
Афанасий Павлович. А ты откуда, Вася, знаешь про Doom?
Василиса Тихоновна. Я вообще-то про много чего знаю, Афанасий. А еще о большем, как мне кажется, я догадываюсь. Интересно тебе будет услышать, что мой Димка, оказывается, тоже встал на учет добровольно?!
Афанасий Павлович. Может быть, в этом мы виноваты? Мы, наверное, мало уделяем им внимания... (Хочет обнять Василису Тихоновну.)
Василиса Тихоновна (уклоняясь от его объятий). А к сети ты подключиться сможешь?
Афанасий Павлович. К сети? (Не сразу.) Ну, если моя линию освободила, тогда... (Снимает трубку телефона, слушает.) В самом деле освободила! Прямо-таки чудеса! (После паузы.) Василиса! (Выжидающе смотрит на Василису Тихоновну.) Тебя что, в самом деле интересует эта Игра? Или, может быть, я слишком часто бываю у тебя в гостях? Ты не веришь, что меня в самом деле могут забрать?
Василиса Тихоновна. Ты ее правила... знаешь?
Афанасий Павлович. В общем, тут никаких особенных правил нет. Как в жизни. Через некоторое время все становится очень понятно.
Василиса Тихоновна. А в жизни тебе разве все очень понятно?
Афанасий Павлович. В жизни-то как раз не очень. Может быть, это они так оттягиваются?.. На нас, на взрослых?
Василиса Тихоновна. Кто?
Афанасий Павлович. Да эти, "исчезающие"! Смотри, к нам кто-то подключился. Интересно, кто?
Василиса Тихоновна. В самом деле?.. Чего это он?
Афанасий Павлович. А мы сейчас у него спросим... (Быстро набирает на клавиатуре компьютера какую-то комбинацию.)
Василиса Тихоновна. Ты гляди, он отвечает: шесть-шесть-шесть. Интересно, кто это так странно шутит? Даже как-то немного не по себе... Да?
Афанасий Павлович. Наверняка какой-нибудь сопляк. В дальнейшем, как партнер, он может оказаться нам вовсе не интересен! Поищи еще кого-нибудь или выходим из сети?
Василиса Тихоновна. А нам с тобой что, разве нужен кто-то еще? Конечно, выходим! И причем как можно скорее! (Обнимает Афанасия Павловича.) Так когда же ты переезжаешь ко мне?
Жаркие продолжительные объятия. И тут, как нарочно, раздается звонок телефона. Василиса Тихоновна снимает трубку.
Василиса Тихоновна. Але. Кого? Афанасия Павловича? М... Его нет. То есть, да, он сейчас совершенно случайно у нас... Что? Он ремонтирует телефон. Хорошо. (Протягивает трубку Афанасию Павловичу.) Афанасий Павлович, это вас!
Афанасий Павлович. Меня? Кто? (Берет трубку и некоторое время с нескрываемым выражением ужаса на лице слушает.) Хорошо. (Вешает трубку. Сидит с помертвевшим лицом.) Все-таки она нас застукала!
Василиса Тихоновна. И очень хорошо. Может быть, теперь ты сможешь наконец что-то решить!
Афанасий Павлович. А я уже решил. Откуда она звонила? От соседки, что ли? (Неожиданно.) Полагаю, Василиса Тихоновна, что нам следует все немедленно порвать! (Почти бежит к двери.)
Василиса Тихоновна. Афанасий! Ты!.. Я на тебя так надеялась!.. Я из-за тебя... почти бросила своего сына! Не уходи! Я!.. Афанасий! (Ищет и не находит слов. Открывает дверь, выпуская Афанасия Павловича на лестницу.) Хорошо. До свиданья.
Афанасий Павлович. Василиса, она дала трубку дочке! Поэтому давай уж лучше сразу: "Прощай"!
Уходит.
Василиса Тихоновна некоторое время стоит в дверях, как пораженная электрическим током. Потом закрывает входную дверь и идет на кухню, где достает из шкафчика какие-то пузырьки, отсыпает себе из них полную пригоршню таблеток, потом, разглядев забытые на стуле перчатки сына, высыпает их обратно, оставив себе только одну, глотает ее, запивая водой... и неожиданно буквально кидается к компьютеру. Включает звук Игры на полную громкость. От боли и отчаяния она сразу же как будто куда-то проваливается. От чего кажется, что в окне кухни даже меркнет свет...
Звонок в дверь. Потом еще один. И еще... Василиса Тихоновна медленно, как сомнамбула, встает, выключает компьютер, запирает его системный блок на ключ. Ключ прячет в карман передника. И, все еще оставаясь как во сне, идет к двери.
Василиса Тихоновна (глухо). Кто?
Голос Димки. Это я, ма. Открой.
Василиса Тихоновна открывает дверь. В дверях стоят Димка с Маринкой.
Димка. Я не очень поздно, ма?
Василиса Тихоновна. Поздно? Ты сказал "поздно"? Сейчас, я думаю, еще только... часа четыре. Нет?
Димка. Да ты что, ма, уже глубокая ночь!
Василиса Тихоновна. Правда? А я и не заметила. Почему же ты так поздно? Я ведь тебя просила!.. Ты и перчатки забыл. (Разглядывает Маринку, как будто в первый раз ее видит.) Ты что же, выходит, не один?
Димка. Знаешь, ма, Маринке, кажется, ночевать негде. Можно, она у нас до утра посидит?
Василиса Тихоновна (неожиданно). Думаю, в этом нет ничего страшного... (Отходит от двери.)
Димка. Заходи, Су.
Маринка. Добрый вечер, тетя Василиса!
Василиса Тихоновна. Что слышно в школе?
Маринка. Сегодня в школе почти никого не было. Мы немного поболтались по улицам, немного замерзли...
Димка. У тебя что-то произошло? Что-нибудь с Афанасием Павловичем?
Василиса Тихоновна. Нет.
Димка. Ну да, я же вижу! Ма, каждый человек должен кого-нибудь да любить. Афанасий любит тебя, ты любишь Афанасия, тут все очень просто. Ему следует с женой развестись и жениться на тебе. Или я не прав? Сколько еще времени вы с ним намерены прятаться по углам? Вы думаете, ваших отношений никто не замечает? В эту игру вы играете по моим подсчетам уже месяца три!
Василиса Тихоновна. Афанасий Павлович не может бросить жену. Ты же видишь, какой он гордый. И потом: у него растет дочь!
Димка. Он гордый подкаблучник, ма: что ему велят, то он с великой радостью и совершит!
Василиса Тихоновна. Не надо так о людях.
Димка. Надо. Почему он тебя мучает? А?
Василиса Тихоновна. Я знаю, ты меня жалеешь. Поэтому и не будешь больше делать никаких глупостей. Да? Иначе мне тоже придется попроситься на учет к Александру Ивановичу... Или... или тоже просто исчезнуть!
Димка (испуганно). Я и так не делаю ничего плохого! (Садится к компьютеру, что-то ищет.) Ты не видела тут ключа, ма?
Василиса Тихоновна. Знаешь, Димка, я решила тебе его пока не давать. Мне бы не хотелось, чтобы ты продолжал играть в эту Игру.
Димка. Почему, ма?
Василиса Тихоновна. Мне кажется, это не совсем обычная Игра.
Димка (не очень удивлен). Да? А что это?
Василиса Тихоновна (задумчиво). Этот ад как-то уж слишком похож на нашу жизнь!
Димка. На нашу жизнь?
Василиса Тихоновна. Да. Ты просто в ней еще как следует не разобрался!
Звонок в дверь. Василиса Тихоновна идет открывать.
Димка. Ночь на улице, ма! Ты хоть спроси: кто?
Василиса Тихоновна (спокойно). Я это знаю.
Василиса Тихоновна открывает дверь. На пороге стоит завернутая в белое фигура Афанасия Павловича.
Афанасий Павлович. Давай считать, что, начиная с этого момента, я к тебе уже переехал!
Василиса Тихоновна. Поздно, Афанасий! (Молча захлопывает перед носом ошеломленного Афанасия Павловича дверь.)
Димка (с восхищением). Ну, ты даешь, ма!
