* * *

Я буду просто пить вино
в бульдожьей брайтонской таверне -
не с корабля, но я давно
нетвёрдо прохожу по тверди,
и осень здесь знакома мне -
такие праздничные ризы.
Я прохожу по тишине,
как будто делая эскизы,
и точно так же по ножу
стекает водка в сок томатный,
я это небо распишу.
Как очередью автоматной.
С вином и розами ко мне
приходит арлекин осенний,
ведь мы живём в другой стране,
и мальчик встанет на колени.
Жар. И в малиновом поту
проходят ночи в синем дыме,
стекает сок по животу,
бананы прыгают живые -
я подарю тебе банан,
наручники, жокейский хлыстик,
пусть загорелый капитан
на юнгу сладким ядом брызнет,
я буду капать на тебя
горячим воском, тёплым мёдом,
звенело кубиками льда
вино, размешанное с потом -
я пью хорошее вино,
я просто пью, люблю и верю
в своё весёлое кино,
в свои осенние деревья.
Мой Арлекин идёт к столу
в потёртых джинсах и бейсболке,
и мастурбируют в углу
бритоголовые подонки.

* * *

Город в осени был,
лейтенант, генерал или кто,
сам влюблён по глаза.
За такие погоны
и бровью не вскину.
За такие медали, чудак,
и курортный роман
как дешёвку, бестселлер
не стану -
такую ляпню и малину
покупают любовницам клерки.
С улыбкой пройди
знаменито-советской,
армейской, плакатной
и что там
шевельнётся в штанах
или стукнет в геройской груди...
Не пора ли на родину?
Выпейте перед полётом.

ПИСЬМО

В старом зеркале уголок сада с шиповником,
за зеркалом я спрятал бутылку вина,
ещё не осень, но уже не лето: междуцарствие.
Письмо из Берлина пятьдесят третьего года,
пластинка Вадима Козина запилена в доску
и шипит:     Когда простым и тёплым взором
                    ласкаешь ты меня, мой друг,
                    необычайным цветным узором
                    земля и небо вспыхивают вдруг.
Позолоченный жук на кожаном ремешке,
мятая солдатская фляга с водой из родника.
ПРЕЗИДЕНТУ НЕ ДАЮТ РАБОТАТЬ - говорят по радио.
А мне мешает работать слон в военных татуировках,
скелет почтальона в красных перчатках
и т.н.летучие обезьяны, прилетевшие из Заира,
чтобы воровать мои яблоки, мою черешню.
Есть ещё сундук с детскими страхами и набор
сексуальных фантазий - к чему ни прикоснусь,
всё обращается в фаллический символ.
Наверное, поэтому люблю собирать грибы.
Кстати, письмо я ещё не читал.
Подожду ещё года два.

БЕСПОЧВЕННОЕ

Ты приходишь в крокодиловой портупее и в золоте,
достаёшь из портфеля партитуры -
как ты нашла меня в этом городе,
где на фонарях повисли лемуры?
Мы рисуем с тобой осеннюю Голландию,
влюблённых мальчишек в слезах и пилотках,
или смуглого юношу с ланью,
молодых монахов на лодках,
старых кокеток с янтарными мундштуками,
лесника у костра с контрабасом,
странных животных за облаками
и повара с жареным дикобразом.

Ты приходишь с медью и кристаллами
из ледяной спальни, из лисьей норки,
твоя голова гудит вокзалами
Парижа, Лондона и Нью-Йорка,
на золотых цепях чёрные пантеры
рвутся в звёздные ночи, цветут жасмины,
и в отеле Savoy тяжёлые портьеры
пахнут косметикой Эвелина.
А я всё еще мечтаю о тайном знании,
и по ночам снится Египет
с пальмовым спиртом, голубой эмалью,
но иногда вспоминаю осенний  Липецк.

Женщина, женщина, моя пижама,
жемчуга, жемчуга, хрусталя и света!
Где твои скипетр и держава,
где твоё подмосковное лето,
девочка с влажной сиренью, с книгами,
выпускница, мечта птицелова -
бежишь по Европам с безумным Калигулой,
как Вам в Лондоне, миссис Орлова?

Ты пишешь в письмах "...осень у нас теплее,
редкие ливни и снега зимой не будет,
старый баркас на пляже в зелёной пене
и выставка в церкви "Орнамент на кельтской посуде".
Ничего скучнее нельзя представить.
Беспочвенно пьянство. Любовь безотчётна.
Нам изменяет родина или память,
и береста к писанию непригодна.

Ночью вырулю на набережную, к лагунам,
в ирландском погребе приму грамм двести
и буду гнать по дорожке лунной
за путеводной звездой, до границы в Бресте.

...а ты приезжаешь ко мне на уикенды,
                                                        без неприязни,
но основательно тает под нами льдина.
Сегодня закончился
                          русский фольклорный праздник,
завтра поедем в Клэктон кормить дельфинов.

* * *

В иллюминаторах всполох луны
колониальные звёзды
пламенем лица озарены
у пассажиров серьёзных
нам пасссажирам первого класса
хочется жрать африканское мясо
негров хотим молодых и красивых
в ярких банановых презервативах
                ЭТО АЭРОНАВТИКА
                ЭТО ТАКАЯ АФРИКА