Утро, окно, Гренландия
        Понедельник, 3 июня 2002
        10:54 am. Утро пахнет рвотой. Я не мог сосредоточиться и минут десять смотрел в зеркало, чтобы увидеть собственные ноги. С чего вдруг мне захотелось рассматривать свои ноги, я не знаю. Ханс уверяет, что они слишком худые, поэтому мне следует купить велосипед и ездить на работу по шоссе, а не ходить через парк. Техно-Ханс, он же знает, что эти разговоры впустую. Все равно что в курилке рассуждать о вреде китобойной промышленности.
        Бровь еще кровоточит. Хочу пить.

        Вторник, 4 июня 2002
        9:13 am. Сварил кофе, попробовал и выплеснул. Дрянь вышла невозможная (не оттого ли со мной никто не уживается? Впрочем, так было не всегда). Я перестал уметь мелочи. Когда варишь кофе, думай про кофе. Полез за синей папкой и увидел бархатно-серый слой пыли на шкафу. Теперь на рукавах пятна в форме хламидий.
        Вчера Тина, холодноглазая PA&PR из-за стеклянной перегородки, сказала, что с разбитой рожей я похож на студента.
        Лечиться срочно. Этого еще не хватало.

        География Тины
        5:31 pm. Ел в кафе на углу. Напротив сидели парень (красивый затылок, в лицо не стал смотреть) и девушка с веснушчатыми плечами. Веснушки на лице оказались замазаны косметикой.
        Мне такие нравились, со слабой кожей.
        У Тины, второй Тины (она, впрочем, первая), например, было много шрамов. То ли витамин Е у нее не усваивался, то ли наследственно плохая регенерация верхних клеток кожи (я ходил с ней к врачу, Тина отказалась потом рассказать про диагноз, а может, и без толку было). Шрамы и шрамики на ней образуют карту. Тину хорошо рассматривать: основание большого пальца, правое запястье (она левша тоже), лопатка, бедро (после аварии), живот (с детства) - только то, что бросается в глаза. Чтобы увидеть кошку, любовника с психическим расстройством, даже не одного, кажется, и неумение обращаться с острыми предметами, нужно быть очень внимательным.
        На мне тоже есть карта.
        Сейчас придет Ханс.

        Среда, 5 июня 2002
        12:43 pm. У Ханса лицо как кусок свинца - неподвижное. Вчера Ханс пришел с бумажным мешком и заявил, что будет делать мясо. Я назвал его хищником. "Ну, я хищник". Очень острые зубы.
        Я не сказал ему, что сегодня вечером пойду в кино. Захотелось одному почему-то.

        Вторник, 11 июня 2002
        12:41 pm. Ночь проходит быстро, а утром мне не открыть глаза. Выпросил у Йохана выходной, сославшись на летнюю аллергию (и точно, она бы непременно началась, живи я не здесь, а в Питере или Фрайбурге, ведь там уже летит пыльца и пух, самое время). Йохан посмотрел недоверчиво, но выходной дал, мешки у меня под глазами выглядели даже излишне убедительно: workoholic, go home.
        Кривоногий Фишер кивнул и протянул привычно: Marijuana, hej?
        Улыбнулся, покачал головой. Фишер, лето ведь.

        Двойная бочка
        Вторник, 18 июня 2002
        1:34 pm. Звонил маме. После ритуальных вопросов я вдруг понял, что не знаю, о чем с ней говорить. То есть я очень хочу ее слушать и слышать, но все содержание речи иссякает, как молоко. Слишком много географии случилось между нами.
        Утром вытащил папку с самолетами, которые мы с Тиной снимали на островах. В тот день было беспощадно жарко без скидок на север, а есть холодное в жару нельзя - первое правило сборщика слов. В жару употребляют горячий чай, много.
        Самолеты летали как хотели, переворачивались.
        Тогда я еще описывал архив по фьордам.

        Ногти
        Суббота, 22 июня 2002
        2:10 pm. Когда я впервые покрасил ногти лаком (он был не черный, in memoriam Фредди, ведь я Фредди никогда не любил, в отличие от Тины), я включил воду и долго держал руки под краном. Иначе это выглядело ужасно. Я не Вальмон. Поэтому я никогда не ношу колец, а не потому что не люблю или у меня их нет.
        У Ханса широкая ладонь. "Мы - крестьяне", - оскаливается он, если я завожу разговор про части тела. А пальцы длинные и узкие, как на картинах Пантохи де ла Крус.
        Когда он прикасается к моей ключице, я хочу умереть.

        Les Innuits
        Пятница, 5 июля 2002
        11:51 am. Я приехал вчера, усталый. От изнеможения быстрее растут волосы и ногти, я был обросший и грязный. После душа я вышел на крышу, в пижамных штанах. Ветер был теплый, он гладил мою кожу. А потом нужно было уходить, чтобы спать.
        Утро я провел во грехе, в бездельи, в постели. От белизны простыней тело казалось даже загорелым.
        Вечером надо пойти сожрать что-нибудь сытное. Раньше заката, впрочем, есть не захочется.

        Червоточины
        Вторник, 9 июля 2002
        4:03 pm. Сначала я вижу яблоко, потом червоточину. Сквозь пленку первого впечатления я начинаю различать другое, что дает близость. Все утро я силился вспомнить, как именно выглядит ось симметрии на теле Ханса, Юргена, Тины, Андрея. Кого-то наощупь я уже забыл.

        Ожидание
        Четверг, 11 июля 2002
        7:36 am. Десять минут после сна я лежу с открытыми глазами. В окно входит ветер, забирается под простыню. Я облизываю губы. Вода испаряется из моего тела, кожа соленая на вкус, ночью было жарко. Мы не виделись почти две недели.
        При мысли о нем слюна во рту становилась слаще. Я проснулся. Я проснулся.

        Воскресенье. Бар
        Понедельник, 22 июля 2002
        10:29 am. С Хансом мы встретились вечером, в 9 часов. Ему хотелось в клуб или еще куда-то, я кивнул: пойдем. Мне было все равно, это было чудесное ощущение.
        Мы долго кружили по кварталу, пока не вывернули в какой-то темный переулок, в глубине которого светилась вывеска. Трубочки со светом, ацтекские письмена. У бара стоял огромный детина и задумчиво мочился. Потом он медленно повернулся, руки все еще возились с молнией. Краснорожий датчанин, очень пьяный, глаза белые, в переносицу воткнут невидимый нож. Мы вошли внутрь. На площадке двигались люди, под неоном высвечивались белые вещи - майки и лифчики. Грохотало диско. Я думал, что таких мест уже нет. Было душно. В туалете костлявый азиат правил дорожку на тыльной стороне ладони. Я смочил волосы водой, теплые капли сразу поползли по щекам и позвоночнику. Музыка лишала мыслей, отзываясь толчками в коленях, животе, запястьях.
        Девушка в обтягивающей майке Nike орудовала за стойкой, умудряясь болтать с какими-то парнями и при этом сразу реагировать на новых клиентов. Когда она повернулась к нам, оказалось, что у нее очень большая грудь и рот для минета, а правая бровь проколота. Что вам, мальчики? - она щедро улыбнулась.
        Только заказать мы не успели.

        День начинается заново и плохо
        Среда, 24 июля 2002
        1:44 pm. Сначала это происшествие. В баре. Теперь письмо получил, пока открывал, тряслись руки.
        Всё понемногу прояснивается (думал обойтись этой фразой, но многословие душит). Решил слечь от недуга. Равновесие держу через раз, падаю. Еще озноб. На улицу не хожу. Позвонил Йохану, он велел лечиться. А работы много, и я нужен.
        Лежу, перечитываю какой-то роман (скоро начну путать Хега с Хайнлайном). Хочу пить, но знаю, что будет только хуже. И если много пить, то придется вставать.
        Всеми забыт, новостей мало, т.е. нет.

        Дрожь
        Пятница, 9 августа 2002
        6:50 pm. Покрылся голубыми наростами, худо. Я уже даже читаю с трудом, не попадаю пальцами в телефон. Оно, однако, к лучшему: как я могу допустить, чтобы он видел меня таким? Ханс звонит, я отмалчиваюсь.
        Если выздоровею, попробую съездить к Тине. Кладбище успокаивает меня не меньше, чем люминал. Хотя мало есть вещей лучших, чем реггей-party.

        Ночи нет
        Воскресенье, 11 августа 2002
        7:41 pm. Кажется, я превращаюсь в чудовище. Клетки внутри забыли об эволюционных маршрутах и повернули вспять. Им предстоит биологическое детство. Так утрачивают человеческое.
        Зато мои движения теперь стали наконец осмысленными: чтобы добраться до выключателя или дойти до кухни, я отдаю приказ миллионам нейронов и синапсов, я расчленяю движение на этапы. Я делаю из себя конвейер, я сам себе Генри Форд и мелкая сошка.

        Необходимое, человеческое
        Среда, 21 августа 2002
        6:08 pm. Наверное, мое тело медленно умирает, с него скоро станут опадать куски кожи, как буковые листья печальные. Что от меня останется?
        Тина бы сказала: голая душа.
        Утром зашел Ханс, неожиданно, без телефонного звонка, он долго звонил в дверь, я долго не открывал: ты там, я знаю. И я знаю, что тебе лучше уйти. Наконец вошел.
        Меня поразило, что он не только не изменился лицом, но даже не приложил к этому усилий. Он взял меня за руку и повел в комнату. Я шел и плакал.

        Перед закатом
        Четверг, 29 августа 2002
        8:38 pm. Стало чуть лучше, мысли сбиваются в стада, а не бродят пунктирами, точка - тире - тире - точка. Ханс приходит вечерами, делает какую-то правильную, с его точки зрения, еду. По моей просьбе он завесил два больших зеркала простынями.
        Больше месяца назад, кажется, все началось. Со стороны не видно никаких связей, но я почему-то упорно возвращаюсь к мысли, что мой загадочный недуг как-то относится к тому случаю в баре. Каждый момент виден ясно и отчетливо, но поодиночке, в рамке кроппинга: жизнь - кино, смерть - фотография.
        Ханс едва разлепил сухие губы (лето), как вдруг страшный вопль заглушил неслабые децибелы и на нас стала падать волна тел, отхлынувших от правой стороны площадки. Накануне я видел в телевизоре смертоносно красивых ребят из ETA, поэтому пронеслось глупое (тут?), на самом деле все было проще.
        Мальчику сильно порезали правый бок. Не ссорься с левшой, отчего-то мелькнуло у меня в голове, не успеешь отреагировать. Кровь текла тихо и обильно, когда мы с Хансом пробрались вперед, за истошным "о господи, помогите, есть здесь доктор, что же это", вокруг него уже натекла медленная лужа. Пока Ханс делал что-то срочно-врачебное, я держал мальчика за руки: он то пытался ими бессмысленно размахивать, то сжимал мои пальцы, глядя вокруг неподвижными от боли глазами. "Как тебя зовут?" - вот то немногое, что я мог спросить без акцента. - "Питер". На плече у него была татуировка: плакатный Че Гевара. Не думаю, чтоб он представлял себе толком, кто это такой. Лет девятнадцать-двадцать, лицо бледное от кровопотери. Долго не могли выключить музыку. Потом приехала скорая.

        Чистота
        Вторник, 10 сентября 2002
        10:06 pm. Вчерашнее утро было почти как счастье. Если бы. Нет, молчание. Еще в полузабытьи я услышал позвякивание посуды, звук воды, шаги. Так дни начинались много раз. Кофе лучше всех варил Андрей, он умел отдавать себя предметам. И предметы, которых он касался, повиновались ему молча и без сожаления. Юрген откровенно предпочитал кофе из автомата. Я же подхожу к делу слишком рассудочно (три с половиной чайных ложки размолотого кофе на джезву, т.е. на две чашки), чтобы выходило безупречно. Сейчас вошел Ханс, с утренней улыбкой на тяжелом лице. Швыряет мне новую книжку. Он что-то напевает, потом хлопает дверью.
        От слабости я подолгу лежу в постели, слушая, как шелестит разбуженная кофеином кровь.
        Иногда я забываю, что же со мной, и принимаю все происходящее за самовластную прихоть.

        Четверг, 12 сентября 2002
        9:56 pm. Потихоньку мной овладевает тревожащая беззаботность, и я задаю себе все меньше вопросов. Самый опасный не задаю.
        Я держусь за стенки, выхожу на крышу. Там темно. Ворохается под светом фонаря блестящая зелень. Утром я отправил Йохану часть работы, он видимо изумился, прислал в ответ открытку, потом позвонил. Им не верится, что я жив.
        Комнату стало продувать ветром. А мне пора вставать на ноги.