ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ ИЗ РОМАНА "МОТЫЛЁК"

1.

Всё на свете – лишь красные розы и белые ангелы.
Всё на свете: заборы, кафе, асфальт дороги и трещины на нём,
Ушная раковина рыжей машинистки,
Боковой ржавый выброс отработанного дыма с тепловоза,
Чайка в небе, тёплый водопровод – всё это лишь розы и ангелы.
Если вы увеличите ушную раковину Натальи настолько,
Что всё встанет на свои места, –
Вы увидите на своих местах красные розы и белых ангелов.
Если вы срежете ноготь с большого пальца и задумаетесь о том,
Что пошло на его постройку, – вы увидите ясно
Ангелов в белом и розы в красных
Лепестках. Если вы заглянете в вену себе боковым зрением,
Вы увидите, как толпятся вослед красным розам белые ангелы.
Самый чёрный пёс – это сильно сгущённый фрагмент
Ангелов, фланирующих по розовой аллее.
Самая далёкая зелёная звезда –
Это слишком близкий ангел, которого вы забыли переставить на дальнее зрение.
Наша песня кажется вам неубедительной,
Но убедительны лишь совесть, любовь и истина,
И, пожалуйста, поверьте нам, что они тоже
Состоят из белых ангелов и красных роз,
Как поцелуй, когда за окном снег,
Как губы, когда этот снег пошёл в 10 утра.
Из чего состоят сами красные розы и белые ангелы? – спросите вы.
Из движений руки –
Но не всех, а лишь максимально определённых.
Не любой руки, а одной-единственной.
Не той, что можно увидеть, а той, что увидеть нельзя.
Она принадлежит мужчине в перчатке не больше, чем женщине в чулках.
Она рисует силуэт Лики и костыль Хабы.
Она чертит пиджак человека-бабочки в южном небе,
Она проводит линию побережья и арки моста
До тех пор, пока не настанет 666.
И тогда она распадается на маленьких белых ангелов и красные розы,
Чтобы, пройдя страшный суд мёртвых маленьких лепестков
И мёртвых маленьких ангелов,
Возобновить движение.

2.

Белая башня, белая башня,
В которой все живут, потому что больше жить негде,
Кто выстроил тебя?
Мотыльки и моллюски, кузнечики и люди, мысли которых
Прочнее кузнечиков и жёстче их прыжков.
Руки с пятью пальцами вкладывают твои кирпичи,
Оставляя на них отпечатки. Дают названия виллам и ресторанам:
Светлана, Магнолия, Ольга.
Отпечатки сходят с пальцев и повисают в воздухе, как
Маленькие вуали.
Миллионы ходов сокрыты в белой снаружи и чёрной внутри башне –
Их роет телом каждый человек, оставляя тело на стенках ходов,
Поэтому ходы и тоннели белой башни это и есть тела,
Развёрнутые во времени и движении.
Белая башня состоит из тел, мускулистых и нежных, девичьих и конских,
Жёстких и стремительных. Да, она состоит из тел, развёрнутых,
Как ленты. Она заплетена телами.
Ходы не пересекаются. Люди безымянны, хоть и носят имена.
Лика, Анастасия, Александр, Дженни-Евгения.
Насекомое реальней человека.
Таракан реальней террориста.
Куколки тел пустеют, но люди из них не уходят.
Они возвращаются в свои пустые куколки, делаясь пустотой,
Утратив, отвергнув бабочку жизни
У ресторана "Светлана", у метро "Чертановская", на башне "Ахун".
Ходы не пересекаются, но есть вертикальные шахты.
Бабочки там летают, и нимфы поют свои песни серебряными
И лунными голосами. Там можно встретить Лао на буйволе,
Поговорить с Буддой о строении неба, сыграть с приятелем в детский мячик,
Синий наполовину и наполовину красный,
Своровать жёсткие груши из чужого сада, опасаясь выстрела солью.
Это шахты реальности.
Геннисаретское в них голубеет да вифлеемское небо.
В них летают бабочки – ткачи яви,
Пишущие свой апокалипсис – пороговую явь, расширяющуюся без конца.
Ах, белая башня, пёстрые ленты!
Ах, белая башня, пёстрые ленты!
Белая башня стоит на черепе,
Череп стоит на туше Пифона,
Туша Пифона стоит на всём мироздании.
Всё мироздание покоится на пустой куколке,
Вложенной в пустую туфельку.
Вокруг ходят столбы вертикальных шахт, как стеклянные люди, –
В них бьются бабочки, и дышит свет.
Они взыскуют погибших.
И погибшие оживают.
Ах, белая башня, синие эльфы!

ВИОЛОНЧЕЛИСТКА

Собственную спину
зажав между ног,
вдвойне образуя краба.