ДРУГАЯ УЛИЦА
Мимо разбитых и разграбленных витрин, мимо сгоревших деревьев, мимо стен, покрытых слоем копоти, крови и соли, мимо догорающих костров, перевернутых урн и остатков баррикад, сметенных к стенам, как кучи мусора, мимо кошачьих трупиков и пустых бутылок, раскатившихся по мостовой, прохожу я, прохожу по одинокой улице, лишенной воздуха и дождя. Она одна - во всем городе. Больше улиц нет. Все, что происходит в городе, - происходит здесь. Только здесь. Больше негде. Ведь улица-то одна!
И когда весь город замолчал в притворном ужасе, наблюдая за тремя баррикадами, закупорившими улицу и растущими на глазах, - тогда туман стал тяжелой массой цемента и застывал в щелях баррикад, скрепляя (казалось - навеки) перевернутые автомобили;
грязные, стиснутые автомобильными покрышками подушки;
тумбочки с оторванными дверцами;
бутылки без донышка;
засушенные в альбомах цветы;
носовые платки, скрученные в тугие жгуты;
обрезки ногтей;
молочные зубы, выпавшие недавно и похожие на попорченный мелкий жемчуг;
крышки больших сковород, звенящие долгим звоном, когда их задеваешь рукой;
конфеты в намокших от разлившегося бензина коробках;
поливочные шланги, свернутые ровными кольцами, как голодные питоны.
Баррикады, как три огромные мусорные свалки, выросли на улице, и хмурые, замерзшие люди разгоняли ладонями туман, лежа на самом верху баррикад, и целились из ружей во все стороны одновременно.
Они долго так лежали, и целились, и отчаянные смельчаки приносили им кофе в бутылках из-под кетчупа и изломанные сигареты, завернутые в листы бумаги, вырванные из школьных тетрадок.
Но постепенно про них забыли. Все как-то привыкли обходить баррикады дворами, и улицей уже никто не пользовался. Баррикады перестали мешать, но люди на них не покидали своих постов.
Они ждали, когда власти пустят на них войска, чтобы биться с войсками за свою свободу. Но про свободу в городе тоже забыли.
Они, на баррикадах, ждали танков, десантные войска; они ждали, что на них сбросят бомбу, в конце концов. Они ко всему были готовы. Но не к тому, что произошло. Утром пятого дня напряжение достигло предела. Пальцы у целящихся, неподвижно застывшие на спусковых крючках, дрогнули, и одновременный залп прозвучал в тишине улицы. Послышались стоны раненных, захлопали новые выстрелы. Жители испуганно затаились за закрытыми окнами.
Баррикады вели перестрелку между собой, забыв о том, что недавно вместе готовы были бороться с врагом. К полудню все затихло. Все оставшиеся в живых были водворены в тюрьму или тюремный госпиталь, трупы увезли в морг, улицу начали очищать от мусора...
И тут, в одном из переулков, который никуда не вел (как и положено переулкам одной-единственной улицы в городе), послышался низкий гул, сопровождаемый тихими мелодичными звуками.
Вначале всех охватил испуг. Затем это привычное ощущение сменилось любопытством, а потом - по моим наблюдениям - бешенством: озлобленные и яростные, жители бросились в переулок и, тесня друг друга, выбегали на другую...
Язык мой не может выговорить этого, мозг отказывается понимать! Этого не могло быть, но это произошло: они убегали на ДРУГУЮ УЛИЦУ!
Затаптывая упавших, бросая вещи, захваченные было с собой, теряя детей, выбивая друг другу зубы, они мчались туда ревущей, визжащей толпой, забыв обо всем. Знать бы мне, что они там разглядели, когда проход раскрылся перед их истосковавшимися взорами! Но я не хотел этого знать.
Другая улица!
Я испуганно вжался в уголок между полуразрушенной баррикадой и каменной колонной, чтобы меня не затоптали. Я закрыл голову руками и дрожал от страха.
Скоро затихли последние голоса и шаги.
Все кончилось.
И вот уже два дня, как я брожу взад и вперед по улице - единственной улице нашего города, и ни одного человека не нахожу здесь. Город покинут. Я один. И проход на Другую Улицу исчез, будто его и вовсе не было. Как нет людей, выбежавших туда. Куда-то исчезли и раненые из госпиталя, больные из городской больницы, все заключенные из тюрьмы. Только на кладбище, можно сказать, относительно многолюдно: из могил исчезли всего пятеро покойников, их лопнувшие гробы и поваленные могильные камни остались на взрыхленной земле. Остальные мертвецы вели себя пристойно. Меня только четыре раза пытались схватить за лодыжку чьи-то истлевшие пальцы, высунувшиеся из земли, когда я проходил мимо их надгробий. Меня не удивляли ожившие мертвецы. Появление и исчезновение Другой Улицы - событие гораздо более невероятное. Теперь могло происходить все, что угодно, - я бы не потерял самообладания. Ведь я уже пережил то, что никогда не могло случиться. Никогда.
И теперь я думаю: какое счастье, что я не убежал со всеми вместе на Другую Улицу, даже если она существует и жизнь там прекрасна. Какое счастье, что мой давний страх перед бегущей толпой заставил меня спрятаться и переждать эти несколько минут всеобщего буйства.
Я один. Один-единственный в нашем городе. Как и эта улица. Больше никого нет.
Вот и хорошо.
Вы не верите мне? Но я действительно счастлив!
|
