ХОРОШИЙ ГЕШТАЛЬТ

Не говорите то "былое", то "суета", то "смех отцов", а говорите: "Золотое на пальце крутится кольцо"! Чего ж ещё? Овечьей правдой белеет палец дорогой, где свет, оставленный на завтра, сегодня кажется рукой. Под тёплым пальцем Соломона сойдутся звери и цари, чтобы открыть стальное лоно с последним лётчиком внутри...

Фигура

Среди других теней своя дороже тень но встретил человеческое тело... То – мёртвый авиатор (он разбился за новый самолёт) Его глаза, похожие на дым, смотрели в тишине и говорили: "О, страшно горько мне под синим светом Бога что лучше сразу в бережной земле чем приподняться облаком тяжёлым и вдруг – упасть с закушенной губой!"

Фон

(                        хоть не рождён водить глазами, лёгкими от книг по улицам московских городов под кущей Офиса, под сенью Магазина на берегах Трамвайных остановок – но знаю свет в течении воды и шелест бывших муз осенним парком Но пламенный огонь горит во сне: разбитый авиатор, появляясь со мной, как с человеком, говорит сквозь грудь мою, прозрачную не очень где выгнутый по-христиански гвоздь позвякивает тонко и напрасно где пишущий бывает кораблём а тень его – бывает Одиссеем ...Пришли и встали тёплые валы и комната, как море, озарилась Чтоб лётчик, понимая моряка скользнул в себя: по направленью к Богу Чтоб я сжимал любую авторучку записывая – русского – стиха)

ЧЕРНОВИК ПОЭМЫ

Бог начинается с согласной буквы.
Память – это будущее смерти.
Если у тебя есть ночь, воспользуйся ночью.

В тёмное время суток ты уже не совсем человек.
Твоё дыхание необратимей.
Твоя сигарета больше причастна  вечности,
чем твоё сердце – днём.

А в полночь
сердце подымается из груди к глазам
и пристально смотрит на то,
что, как тебе кажется, действительно существует,
пока тебе это кажется...

Но в самой возможности "казаться тебе"
уже заложена невозможность единственно реальной,
легко откликающейся на прикосновение,
проницаемой поверхности вещей и созданий:

безразлично,
памятных тебе – или нет.

______________

Из лёгких юношей, едва летящих в лодке
и каждый держит шар своим дыханием
<подумаешь: стеклянный>
с киноактрисой милою внутри

Не Бог являлся им, а дым...
Не поклоняться дыму!
Не раскачивать ни древа смерти
ни лестницы, наверно, деревянной!

Не становиться тем, что хочется понять!

Невесел наш Господь
<не весел – светел>
где снега бело-башенный парад
огни Галиции
и львиное лицо, что в маленьком учебнике портрет
где улицы не бесконечны – тоже ведь Его?

Где, Пауль
цевница присыпана пеплом красавиц твоих
<в стихах воскресший воск невидимого дома>
но речь ещё кровоточит

При ночи снега, при словах тепла
глазами свет закрыв, мы не разбудим крови
и – страха кровного...

А ты во сне попробуй повторить:
"дым, лёд, вкус, речь"
<зелёный лес берёз, синеющая площадь
и ОПОЯЗа чёрный аппарат>

А ты во сне быстрее не спеши
зрачками из волнистого стекла
из жалобной воды
глотком из зеркала
из тени лодки
тенью
наклониться

_____________

Растить в себе стихи, как кристаллы
<кристаллы беспамятства>

Замышлять их втайне от самого себя

Принимать серую кошку за белую бабочку
Говорить сигарете: "Подруга моя..."

Ходить как бы лёжа –
быть готовым в любой момент проснуться

Быть готовым к тому, что каждый встречный
может вдруг раствориться в воздухе
как дремотный дым

______________

Для кого, повторяя: "Стишки – есть Малхут!"
как бритву неся в губах
уходя
<бывшая ночь в Черновцах>
с актрисой 30-х каких-то годов
на улице – ведь не обижен – что можешь?

Что снег
<придумывал>
движется вверх, а не вниз
и ты летишь на лодке, в лодке...

Тем и берёт снотворный мир
что подвержен забвенью
в степени большей, чем то, что ты называешь остатком
<чистым осадком>
некогда
– в юности чаще, чем в детстве –
населённого твоими подобьями рая

Виденья
<они охраняли тебя >
актриса и Целан
и ангелы
застигнутые врасплох молитвами твоими
небольшой человек перед входом в кафе
расплывшийся при твоём приближеньи пятном
недорогого света...

Такая надежда: бессмертная ночь
Ведь стоит вернуться в номер гостиницы
глотнуть, закурить, не узнать себя в зеркале мягком
и цена темноты возрастёт –
там, в городе, другой год!

Но не вспоминай
<это всерьёз>
никого из тех, с кем ты никогда

Не вспоминай?

Нет, всё-таки, перелистни
– скажи, скажи, собери им слова –
для тех, кто, действительно, мог бы
скажи им
<скажи>

______________

Болит голова и ты говоришь:
"Прогулки в чужом городе
– а я наделён телом и это не превозмочь –
становятся освящёнными только в снах
в слепках развоплощённого времени
в буквах нерусской речи
подступивших к губам
с обратной стороны сновиденья
забвения, зеркала..."

Спи: качается колыбель
<качается лодка>
запиши, что ты видел, когда тебе спалось

Ведь у Феба и Ночи
прорицалище в Дельфах
одно

Как же всё нет, Господи
как же всё никогда –
помолюсь, что у нас хоть такая надежда!

______________

Когда подумаешь о том, какое применение
для смерти людям нравится найти,
скорей вообрази, что между Богом и людьми
<как бы на восходящей лестнице>
располагаться должен ряд ещё один
полубессмертных/полусмертных тварей,

ночующих на тех же основаньях, что и мы,
но с помощью иных,
– не то чтобы для нас недостижимых –
но крайне неприятных,
чужих и странных в нашем нынешнем полёте
сновидческих усилий,

отдалённое
<и очень приблизительное>
представленье о которых
мы можем получить, претерпевая
чуть только собственную смерть в финале сновиденья,

когда попытка умереть во сне
прерывается насильственным,
вытекающим из круга внешних обстоятельств –
пробужденьем.