* * *

Ехал ангел на дрезине,
Самокруточку жевал,
Небо было синим-синим,
Он частенько там бывал.
Предпочтительнее всё же
Плыли шпалы с ветерком.
Чтоб не распугать прохожих,
Ангел двигался тайком.
Но крылатого туриста
Часто видели в ночи
Одиночки-машинисты
От Майами до Керчи.
Чёрный от дорожной пыли,
Он сигналил им привет.
И они ему трубили,
Ошизевшие, в ответ.

ПРЕДРОЖДЕСТВЕНСКИЕ АЛЛЮЗИИ

Куркума, куркума! Тёртое золото, индский Армагеддон!
А что девка с ума, обошлось без аллюзий, смотрящих на Волгодон.
Та же Индия, только как Хохлома, та же прана, только сперма на волосах.
Куркума, куркума! Надышит тебя смерть в словесах!
Вот и та же Луна висит на селе! Девка-дура, Дурга, поющая всласть.
Что зме́и в бикини, что ду́ши навеселе, – в масть!
Вот, поющие берега, закипает оршанское молоко, иначит Инд, окает Русь,
Пятилистник – рука, простирается мир далеко, на тысячи бит, тысячи бус.
Семи пядей во лбу не хватит, чтоб утолить жажду, пустить из колодцев кротов.
Не будет смерти, болезней не бу, и горячий лоб твой выцепит из самых замкнутых хомутов.
Куркума, Куркума! Златоискатели спились уже давно, на щеках ковылём, воздух твёрд и плечист.
Да и девка сходила с ума, сходила с ума, нарядилась, дура, как хохлома, на Пречистенку баба вышла, а там – зима. И жалится остролист.

* * *

мол, душа моя – ветрянка
что корица на щеках
тени скачут как подранки
скачут тени тчк.

* * *

Нет охотниц на гепардов
в дымке шелковой брони,
расстоянья – миллиарды,
слово только пророни.

Нет последовательности в неизбежном, рука, утяжелённая железом, горит,
Пятнистое тело в просветах перелеска,
Волосы черны, как грязь,
Глаза узкие и чужие.
Она стоит одна, посреди поля, обнажённая и лишённая надежд.
Нетерпение дождя, похоть землероек, одержимость мошек, –
Она стоит одна и лишена слуха.
Пятнистая мишень недосягаема, как солнечное затмение,
На расстоянии выстрела.
Она стоит, будто корчится от ..., её рука тяжела,
В кармане невесомого плаща семечки и шелуха.
Отсрочено возвращение, похерены встречи в кафе.
Она стоит одна и целится в затылок мишени.
Перламутр капризного волшебства, небесное непостоянство, грибной дождь, морось.
Голое тело, движущееся перелеском, покрывается чёрной шерстью, зубы меняют форму, сердце меняет форму.
Чудовище останавливается и холодно оценивает расстояние выстрела.
Капли скользят по горячей шерсти.
Она стоит одна и лишена зрения.
На дороге – болотные лужи и свежесть весенних трав.
Он кувыркнулся через голову и снова стал кошкой – огромной, жёлтой и искромётной.
Она слепа и не узнаёт его.
Она стоит одна и не вспомнит ни имени, ни названия отеля, где они снимали друг друга на видео.
Кошка метнулась через голову и стала различимой
едва.