* * *
Проходи мимо окон,
фонарей и оград...
Идиллический локон,
окликающий взгляд.
Все понятно до скрипа -
отрывайся, пари...
Бредит музыкой скрипка,
приглашая: замри, -
прерывая: не скалься, -
замолкая: ответь, -
непристойней фискальства
вечно чувствовать твердь.
Что же, девочка в краткой,
беззащитной, смурной,
узкой юбке, - пираткой
ты молчишь предо мной?
Улыбнись воспаленно,
бог ты мой, не мудри.
"Ты такой озаренный," -
простодушно соври.
И скользнем над прохладной,
монотонной рекой.
Над седой, ненаглядной,
подобревшей тоской.
* * *
Попадись мне навстречу, пусть даже букет и пьяна.
Даже ветренный вечер и ты не в меня влюблена.
Увернись от машины и злись, почему не гудит,
почему все мужчины имеют потасканный вид.
Наша песенка спета, нас запеленгует жена.
Ты бормочешь, что лето скончалось, тем паче весна,
чтобы я тебя бросил, чтоб было тебе поделом
пить, когда эта осень упрямая прет напролом.
Ах, как все неуютно, как зябко, бессмысленно как.
Одинокое утро, прогулка, приятель, кабак...
Сумасшедшая встреча, и я расточительно рад, -
грея зыбкие плечи, - что время рвануло назад.
... Как походкой нетвердой в бессмысленный двинешься путь,
схимой послеабортной себя вколотившая в грусть,
я наверно забуду, а значит, напрасна печаль,
ты доверена чуду, ты как лепесток сквозь хрусталь.
Пусть забывчива память - спасибо за розовый цвет.
Обожаю лукавить и не нарушать этикет.
Все так мудро застыло, нас вовремя вместе свело.
- Да, мой ангел, - так было.
Позволь, поцелую крыло.
Мне вовек не забыться, мне медленно, грузно пьянеть.
В равнодушные лица вдвойне безучастно глядеть.
Тосковать, возвращаться в туман, в тривиальную мглу.
И нелепо встречаться.
Осколком скрести по стеклу.
* * *
Идеал - бормотание. Крик не спасет.
Не дотянется. Ангелы лица наморщат.
Будто вонь ощутив.
Несомненно, смысл прекрасного - не в блаженном лице,
а избранники божьи - чересчур идеальная точка отсчета.
Но двигаться надо
к изысканной речи.
Чревато волками движение,
образно если, ну да, лапидарно, ага, произнесть.
Бывает, осмысленность, словно овечка,
становится жертвой.
Лесная, угрюмая речь
темнеет, блуждает по тропам обманным.
Ночь ухмыльнется незримо,
бессмысленно...
Но какое до этого девочке дело.
На робкую ведьму похожа.
Нежна.
Если целуется, трется лобком об колено.
Кожа мерцает.
Что с ней делать, когда уже выебал?
Что-то бормочет во тьме.
Идеал.
Ну когда же прозренье приидет ко мне.
Глаз ли третий, чувство ль седьмое.
Я его уже месяц как жду.
С нежной ведьмочкой шуры
да муры развожу.
По кафешкам.
Ликер, ананас, полутьма.
Добиваюсь изыска в банале.
Доволен исходом. Опять же
Кривулин советует: "Вова, без рифм попытайся". Не столь
уж и грубо по нынешним по временам.
Тоскливое лето
сползает беззвучно в хитрожопую осень.
Сперва даже солнышко светит.
Бабы в кайфе.
Дожди же попозже. Но, сволочи, без перерыва.
Бормочут о бренном.
Приносят зевоту, простуду,
зимы идеальную заумь.
"Вавилон", вып.3:
Следующий материал
