Вавилон: Вестник молодой литературы. Вып. 3 (19). - М.: АРГО-РИСК, 1995. Обложка: Ольга Трофимова (рисунок), Дмитрий Кузьмин (дизайн). ISBN 5-900506-21-5 [Без паг.] /рубрика "Золотой запас"/

Имя Варвары Александровны Мониной (1894 - 1943) практически неизвестно даже специалистам. Не более десятка ее стихотворений мелькнули в альманахах второй половины 20-х гг., большая часть текстов осталась в рукописях, а также в домашних рукописных журналах, издававшихся в многочисленном семействе Мониных младшими детьми - братьями и сестрами Варвары. Между тем стихи эти небезынтересны: любопытно наблюдать в них сплав присущего Мониной мягкого, женственного лиризма со свойственными эпохе - как в социальном плане, так и в литературном ее преломлении - нервностью, даже надрывом в интерпретации эмоциональных состояний (педалированная парцелляция в стихах середины 20-х напоминает, пожалуй, о Цветаевой, на которую, кстати, Монина была, судя по сохранившимся фотографиям, слегка похожа), а со стороны стихотворной формы - с не менее характерными для эпохи новациями (от нетривиальной рифмовки в относительно раннем сонете "Две раковины..." до последующих исканий в духе предводимой Сергеем Бобровым, мужем Мониной, "Центрифуги", - отзвук этого влияния несложно заметить в названии одного из монинских "самиздатских", как мы сказали бы теперь, сборников). Фигура Мониной заслуживает внимания и с точки зрения истории литературной жизни пред- и послереволюционной Москвы: дом Мониных на Знаменке был центром небольшого литературного кружка, в который, наряду с Бобровым, входил, например, Георгий Оболдуев, другие, менее известные литераторы. Первое стихотворение подборки печатается по второму выпуску семейного рукописного журнала "Перезвон" (1918), остальные - по машинописи, сделанной дочерью Мониной Любовью Сергеевной Бобровой. При жизни автора эти стихи не печатались, за исключением стихотворения "Что же, мы знаем, как, волнуясь запахом...", опубликованного в альманахе "Литературный особняк: Второй сборник. Стихи" (М.,1929, с.38) с некоторыми разночтениями. Не зная ничего о сохранности более авторитетной рукописи, публикатор взял на себя смелость принять пунктуацию и графику печатного варианта, поскольку она носит явно авторский характер (тогда как пунктуация и графика машинописи нормативны и стандартизованы), но оставить два текстуальных разночтения: в стр.6 ("Неба морского..." - в печатном тексте "Звонкого моря...") и в стр.13 ("свежий трепет" - в печатном тексте "светлый трепет"). Мы благодарны племяннице Варвары Мониной Алене Алексеевне Волоховой и внукам Ольге Геннадиевне Ивановой и Михаилу Юрьевичу Сурову за возможность познакомиться с этими текстами, хранящимися в их личных архивах, и напечатать их. * * * Пускай как в детстве: сонно и тепло, И мирный снег, как сторож на дворе, Отговорит воров разбить стекло, А солнце впустит только на заре. И снова сердце вспомнит уголки, И полки над роялью, и рояль, И кровожадные латышские стрелки Вдруг отойдут невероятно вдаль. Пускай как в детстве: книги не любить, Ногтей не чистить, платьев не стирать, Не знать, что значит умирать и жить, И дневники, волнуясь, запирать. Июль-август 1918 г. Из книги "Музыка земли" (1919) * * * Две раковины - уши у меня, Два розовых коралла на груди, Двух красных рыбок грусть - мои уста, А слезы - соль возлюбленных морей. Мне ветер шум на голос обменял И огненною сетью победил, Чтоб человек любил скользящий стан Наследницы морских царей. О, синеокий - юноша - жених! Как в раковину воздух, вдунь мне стих, Мне музыку земли так сладко знать, - Но родиной моей была вода, Творцом - песок. С тобою - навсегда. А если нет - волной мне снова стать... БРЕД С ГОЛГОФОЙ Мы не живем - мы спорим С Богом, с землей, со стрельбой Каждой радостью, каждым горем, Каждой судьбой. Ты жестокость и нежность запутал, Боже, Отсчитал дыханье, как серебро. И воин, - тогда - на Тебя похожий, Нам с Тобою вместе пронзал ребро. Но буду помнить Тебя, умирая, Целовать дыханье твое за всех, Чтобы каждому снова ночь огневая Танцевала на колесе. Из книги "В центре фуг" (1923-24) * * * Что же, мы знаем, как, волнуясь запахом, Трава росла. Как через озеро Весна плавала на четырех лапах Розовых дымок. Мало нам. Просим         И еще оврагов, котловин, сучьев,         Неба морского чарок и кружек.         И рук не хуже - нет - самых лучших         По дружбе и нежбе - звезд южных! О, в сны ли только: хоть семь дней моря, Рог Ай-Петри, спина полумрака В Гурзуфе, хмурая, в буром уборе (Пушкину - так любилось?) - и мрамор,         Растепленный по морю. И - свежий трепет         Мака в степи. И - дума пробковой         Ветки дуба. А треск    на орехе?         А жизнь? А счастье? Крепкое. Шелковое. * * * Г.Оболдуеву Сей - дом На шелку снега лиловом - Сноп подстрочных истом: В бровь, в кровь электризован.         Так что нельзя!         Даже вне всех         Хозяйств и обычаев -         Серной в дверном крюке, Как в твоей, Хозяин, Руке, Живет Электричество! ЛУНА И ГОЛОС ПЕТУШИЙ И БОЛЬШАЯ ПУСТЫНЯ Мой друг По тьме и стихам - Луны люк - Недалек от разлук Ночи и петуха. Не просто пустым - Мой друг. Не в пропасть гремя - Мой друг, Но громом кормя, Щедротой пустынь Широкой Мой друг.         Итак -         До завтра!         Прости. Из книги "Сверчок и месяц" (1925-26) * * * Не в пригороде как, Подзывая с крылечка месяц, Встречая суровый декабрь, - Не как девица - невеста, - Краснея, перебирая с щек на губы улыбку! - Но хворостинкой, дотла сгорать Задумана. Гибкостью - лыко, Воздухотвердостью - Обелисков каменный род. Сосредоточенно, как отвертка Жизнь повернет - И ты, ты весь Передо мною, как сок На ладони. Тихой вестью, как сон. Из цикла "ИЗДАЛЕКА" 4 Не звонкая - глухая - бор! - шумит В пустынях жил. Дремотная. Мамаем Кровь набегает кроткая. На миг Неробкая, но громкая, пустая. Не ластится, не пышный мех живой, О мертвый мех! Гремит, пугая руку. Луна! живая! мертвою рукой, Зачем - живую - на разлуку! 5 Снег. Дом. Двор - Голубой. Бельевой. Не заморский. Галка шагает. Над кровлей - ворон Железножесткий. С арфы крыльца Ржавой - жаркой - зажатой Глубью и гладью двора, - Мысли ль моей вожатый? Выси ль моей вожатый? - Снегожаром я с арфы крыльца, Что же Скажешь? * * * С.Б. В чёрносиних глянцах Ночи сонной, Возникая, как дождь, летучим бобриком, Стрекозку пенсне - росу смахнув словно, Спишь, цветок колесованный, Разбойник добрый! Усталый ручеек руки, Теплый, едва сознавая, Впадает в глубокое озеро тоски, цветки Озерные лелея, лебедь, лаская. Спи-спи - ты - весь - здесь... Что за музыка глянцевое горлышко, Перекинувшее тебя - мне, лилии - воде, чёрносиние зори - Ночи подзорной. "Вавилон", вып.3:                       Следующий материал