Александр ГРАБАРЬ Дюссельдорф

Вавилон: Вестник молодой литературы. Вып. 8 (24). - М.: АРГО-РИСК; Тверь: Колонна, 2001. Редакторы Дмитрий Кузьмин и Данила Давыдов. Обложка Дженни Курпен. ISBN 5-94128-029-5 С.170-171.

ОДА ПОЛКОВНИКУ ДЯГИЛЕВУ

Земляникой оделся малиновый куст,
Палец в небе, как символ великих искусств,
Три искусства ведут, как четыре ноги:
Видеть день, видеть ночь и не видеть ни зги.

Там, где русский народ, там скрывается Бог,
Он не хуже других, не хорош и не плох,
То он огненной шапкой на мертвом воре,
То он белкою шалой в луженом стволе.

Так над темечком нежным снижается шмель,
Он отыщет на каждом лице свою цель:
Жалит в носик и в глазки, а если попал
Прямо в лоб, говорят старики: Наповал!

Птичка холит яички, смеясь и звеня,
Только в каждом яйце притаилась змея,
Егеря не слыхали вовек о таком,
Чем наутро их встретит родительский дом?

И они, позабыв про охоту тогда,
Раздирая одежды, бегут кто куда,
Три искусства их гонят, как в пoлон враги:
Видеть свет, видеть темь и не видеть ни зги.

И они, позабыв про родные леса,
Затянувши потуже сердца-пояса,
Шли войною на горы, а горы в ответ
Прославляли их эхом посмертных побед.

Там, где горный народ, там скрывается Бог -
Через камень пробившийся чертополох,
Он страшнее железа в дрожащей руке
И нежнее нежнейших ягнят в молоке.

И деревья носили в те годы утрат
Гроздья ягод, дарующих ночь без утра,
Снегири их клевали и гибли зазря,
А горючим их ядом питалась земля.

И осеннею ночью тянулся к виску
Палец в небе, как символ великих искусств,
Три искусства, что людям особо близки:
Видеть жизнь, видеть смерть, но не видеть ни зги.




* * *

У трамвая лицо отставного убийцы,
Заглядевшись в окно, забываешь побриться,
Убегающий кофе гудит на прощанье,
Пассажиры с детьми пассажирам с вещами,
Улыбаясь, советуют сдохнуть скорее,
У троллейбуса вид пожилого еврея.

Под ногами не грязь, чтобы грязь не обидеть,
Мимолетный роман в укороченном виде.
В хвост зубами уснул, словно шар закатился,
Утром долго искал выключатель. Родился.
Да и что в ней хорошего, кроме пропорций,
У автобуса лик рядового пропойцы.

Зубы пальцем почистил и вышел наружу,
Каждый шаг в понедельник, как водится, в лужу.
Каждый взгляд, как плевок, рукавом утираешь,
Что ни слово - намек о потерянном рае,
Рассыпаешься в пыль со сноровкой суккуба
И шипишь, как упырь без рабочего зуба.

Небеса накрывают свинцовым подолом,
От сомнений и дум поднимается доллар,
Коль разлив в шалаше, то не требуй отстоя,
С алкаша по душе собираются трое,
Дружно чокнувшись лбами, глаголют стихами,
И кресты бубенцами звенят о стаканы.

Понедельник не вечен, но он бесконечен,
Парадокс этот все ощутимей под вечер,
Кто-то лепит из пара и тушек вороньих
Бестелесные пары в сырых подворотнях,
И, как в койку, бросается лишний прохожий
Под последний трамвай, ни на что не похожий.