Александр КУЛЯХТИН Санкт-Петербург

Вавилон: Вестник молодой литературы. Вып. 8 (24). - М.: АРГО-РИСК; Тверь: Колонна, 2001. Редакторы Дмитрий Кузьмин и Данила Давыдов. Обложка Дженни Курпен. ISBN 5-94128-029-5 С.152-156.

СИФОН-БАЛЛОН

Вот, блядь, нашел в шкафу сифон,
А чем его, блядь, заправлять?
К сифону где, блядь, взять баллон?
Страну, блядь, развалили, блядь.

Вот, помню, раньше шел с отцом,
Когда еще был, блядь, мальцом.
Деньком погожим, налегке -
Баллонов пачечка в руке.

Потом баллон туда так - вжик!
И на, гляди, - оттуда газ!
Ой, защипало как язык!
И вкусно очень. А сейчас...

Сейчас, блядь, снова холода.
И я от голода жру крыс.
Но я, блядь, помню, как тогда,
Вода в сифоне - пс-пс-пс!




Я ЗАБЫЛ У МАТЕРИ ПИДЖАК

Прикинь, какой я, блядь, мудак -
Забыл у матери пиджак!
Повесил я пиджак на стул,
Нажрался щей, потом заснул,
Потом сказал: "Ну, мать, пока!",
И вышел прочь - без пиджака!

Была зима. Я шел в пальто.
Я сразу не заметил, что
Без пиджака, зимою, блин,
Иду от матери один.

Я вспоминал, как спал у ней,
Потом мне стало холодней.
Я встал, я вперился во мрак -
Я, сука, вспомнил про пиджак!

Хотел идти обратно, но
Вдруг стало поздно и темно.
И электрички, блядь, не шли.

И мой пиджак висел вдали.

А мать смотрела на пиджак
И повторяла: "Как же так?"




СОНЕТ

Твои глаза все скажут за тебя.
Не надо слов. Не надо слов, слышь, бля.
Конкретно скажут все твои глаза,
Чего в словах вообще сказать нельзя.

Твои глаза, прикинь, короче, да,
Узнаю я, когда пройдут года.
А над словами я бы, точно, мог
Годами думать, кто их там изрек.

Всегда не получается сказать.
И, что ни скажешь, все неправда, блядь.
И писем тоже лучше не пиши.

Я где-то прочитал, короче, так,
Что мысль изреченная есть мрак.
Глаза, в натуре, зеркало души.




* * *

В шахтерском поселке невеста моя
Сидит у окна допоздна.
Красивую тихую музыку, бля,
Бывает, поставит она.

Из шахты уставший приду, сволочь, я
И слушаю только у ней
Красивую тихую музыку, бля,
И делаюсь как-то умней.

И я представляю другие края,
Где нет ни руды, ни угля.
А только вот тихая музыка, бля,
Красивая музыка, бля.

И вдруг, не сдержавшись и слез не тая,
Скажу, стиснув скатерть в руках,
Про эту красивую музыку, бля:
"Красивая музыка, ах!"




* * *

Меня изнасиловал пьяный солдат,
Меня все жалеют, мне все говорят,
Что он - виноват, я - невинен и чист.
Ублюдки, решили, что я - пацифист!

Порвал мне всю задницу этот козел.
Нет, я не в обиде - я здорово зол!
А ты, журналистка, ты чё, падла, хошь?
Ты армию, армию только не трожь!

Я вижу их - славных ребят молодых,
Не то чтобы умных, не то чтобы злых.
Но знающих дело, и знающих, за
Кого умирать. Я смотрю им в глаза.

В них есть воля к власти, в них есть этот блеск...
Мальчишкой в подвал покурить я полез,
И думал о чем-то возвышенном - ну,
Как вырасту, и как пойду на войну.

А тут этот пьяный, не знаю, как звать...
Что я тогда чувствовал - трудно сказать.
Но что бы я сделал с ним, если бы был
Способен, я знаю - убил бы, убил!




* * *

Я стал болтлив, когда стал пьян,
Но я сказал себе: "Молчи".
И сунул руку я в карман,
Проверить деньги и ключи.

Ан нет ни денег, ни ключей,
Ну и куда теперь идти?
Теперь я, вроде бы, ничей,
Я как бы мертв уже почти.

Уже и в кофе клофелин,
И расчлененный труп в мешке.
Ментам - глухарь еще один,
Но вертятся на языке

Слова, которые хотел
Сказать, когда - не этот прах,
Такой веселый я сидел,
Живой, с ключами, при деньгах.




* * *

Хулиган отнимает у женщины торт
Потому, что подруга пошла на аборт.
И он должен поздравить ее, потому
Что ребенок, конечно, не нужен ему.

Хулиган торжествует, не зная о том,
Что подруга его умерла под ножом.
Над несчастною бабой смеясь и глумясь,
Он толкает ее на проезжую часть.

И она попадает под автомобиль.
И, когда оседает поганая пыль,
То уже тут как тут обывателей ряд
Тех, что завтра умрут, а сегодня - стоят.

Среди них: пять старух, трое пьяных солдат,
Двое старых блядей и очкастый кастрат.
Каждый смертью своей, и ужасной притом,
Непременно умрет. Но немного потом.

А сейчас только шепот. Над миром пустым
Только солнце встает. Только стелется дым.
Только тортик в грязи, на снегу в декабре.
Только мертвый ребенок в помойном ведре.




* * *

Я пересек страну людей,
Мужчин и женщин видел там -
Сплошь наркоманов и блядей.
И я рассказываю вам:

Там наркоман встречает блядь,
Ее сажает на иглу
И начинает приучать,
Еще невинную, ко злу.

Видений странных яркий рой
Пред ней проносится. Шутя,
Блядь забавляется с иглой,
Как с погремушкою дитя.

И вскоре вся она горит,
Не может думать о другом.
И наркоману говорит:
"Давай кого-нибудь убьем."

Но, силясь превозмочь дурман
Гнетущей, ложной красоты,
Ей отвечает наркоман:
"Нас всех посадят, дура ты".

Но блядь возьмет из кухни нож
И, трепеща во власти тьмы,
Промолвит: "Если не убьешь,
На что колоться будем мы?"

Тем будет кончен разговор,
И, пусть не сразу, может быть,
Но наркоман сойдет во двор,
Чтобы кого-нибудь убить.

Так совмещая в первый раз
Тьму во дворе и в сердце тьму.
И КТО ТАМ БУДЕТ В ЭТОТ ЧАС,
ТО БЫТЬ УБИТОМУ ТОМУ.




* * *

Ты знаешь, с тех пор, как мне стукнуло пять,
Я даже не знаю, о чем вспоминать.
Со мной ничего не случилось.
Ну, то есть, я помню: пришла утром мать,
Сказала: "Сыночек, тебе уже пять".
Потом побежала на стол накрывать.
Потом ничего не случилось.
Вот ты тут сказал, что жена моя - блядь.
А я и припомнил - да, точно, лет в пять
Я с плюшевым мишкой любил очень спать.
И что-то такое мне снилось:
То круг, то темно, то куда-то бегу,
То дверь превращается в Бабу-Ягу...
Потом ничего не случилось.
Нет, вот что случилось: пришла утром мать,
Сказала: "Сыночек, тебе уже пять".
Велела одеться, чуть-чуть подождать,
Из шкафа подарки пошла доставать.
Куда она запропастилась?