Вавилон: Вестник молодой литературы. Вып. 8 (24). - М.: АРГО-РИСК; Тверь: Колонна, 2001. Редакторы Дмитрий Кузьмин и Данила Давыдов. Обложка Дженни Курпен. ISBN 5-94128-029-5 С.194-196. Итака

* * *

Слышишь, снова в Поднебесной
Звуки странные текут,
Иву точит жук древесный,
Муравьи в траву ползут,
Река печалится о русле старом,
Ветер в будущем живет,
Все, что нам дается даром,
Вместе с нами не умрет.




* * *

Устала золушка Европа,
Ласточки покинули Китай,
Спой нам тихо, Каллиопа,
Эвтерпа, на время дудочку отдай.

Беспечальный царь Ашока,
Погляди на белый свет,
Если нет в стране пророка,
То страны на свете нет.




УТРО

Главное - не проспать, чтобы не бежать потом, сломя голову,
Оставив за собой, как завоеванный город,
Неубранную постель, незавернутый колпачок от зубной пасты,
Непроявленные, как затерявшаяся в ящике стола старая пленка, сны,
А проснешься раньше обычного - уж точно опоздаешь:
"Неужто я жаворонок? Кто бы мог подумать?
Жаворонок не жаворонок, а можно постирать шторы, написать письмо,
Посмотреть в словаре слово "prank", в газете написано,
Что у Уоллеса Стивенса было много prank'ов,
Похоже на "прикол", "шутку", "розыгрыш",
Там же фотография - "Dylan Thomas in his coffin",
Какое счастье, нет, что касается газет, Цветаева права,
Отец одной школьной подруги, придя домой навеселе, твердил на разные лады:
"Судя по газетам... о чем шумит река...судя по газетам... о чем шумит река...",
"Служебным долгом внизу река шумела,
И оттеняли высоту деревья-одиночки...",
О, это совсем не то, что навязчивые канцеляризмы раннего Пастернака.
Как-то разбирали архив министерства стройматериалов,
Особенно впечатлили переписка топкинского железо-молибденового комбината
                        с яшкинским стеклодувным заводом "Красный богатырь"
И письмо в Кремль: "Дорогой Леонид Ильич, пишем Вам по большой нужде...",
Кто-то нашел папку - "Случаи травматизма на производстве",
Там жалоба матери осужденного за попытку изнасилования:
"Мало того, что у него ничего не вышло, - сожалеет мать,
- потерпевшая сломала ему руку, сотрясла мозг,
из больницы через суд он угодил прямо за решетку".
И вспоминаются глухие разговоры из детства
О том, что первого довольно быстро расстреляли,
Второй умер в тюрьме,
Третий бежал накануне ареста,
Четвертая не училась, потому что была в ссылке,
Пятый попал на фронт в штрафном батальоне,
Не спрашивала, за что, боясь услышать, что все они - убийцы,
А так оставалась надежда - может, украли чего, время, говорят, было голодное,
Я тоже украла рогалик в булочной,
Все рассчитала: кассирша меня не догонит,
А она, не сходя с места, громко смеялась мне в спину".
Ну вот, времени осталось ровно на то, чтобы бежать, сломя голову,
Оставив за собой, как завоеванный город...




* * *

Многие фильмы начинаются с похорон,
Нужно ведь с чего-то начинать,
И нет лучшего начала, чем какая-нибудь смерть,
Но я не об этом хотела сказать,
А о том, что когда-то мне казалось,
Что где-то есть длинная-предлинная комната,
В ней стоит длинный-предлинный стол,
На нем во всю длину разматывают пленку с новым фильмом,
И над каждым ее сантиметром трудятся терпеливые люди в синих халатах,
Которые обойными гвоздиками аккуратно ее царапают,
После этого фильм показывают зрителям,
Которым кажется, что на экране постоянно идет дождь,
Он не прекращается даже в помещении.




* * *

Играют в нарды громогласные мужчины,
А жены их с улыбкой златозубой зелень продают,
И у печали нет ни оправданья, ни причины,
Там объявляют поезда, а тут блатные песенки поют,
А поезда идут в края далекой Украины,
До моря там - подать рукой,
И у печали нет ни оправданья, ни причины,
Кричат торговцы, будто чайки над водой.




* * *

Как потемневшая картина,
Как старинная игра,
Нашей жизни половина
Нам в наследство отдана,
Промотай ее скорее,
Доберися до своей,
Уходи из Иудеи,
Не зови с собой друзей.