В поле зрения межвременной революционной ячейки "Бухарест Де Фиеста" попал одаренный семиклассник Витя Бубов. Он организовал политический кружок на базе молодежной секции карате. К девятому классу представил товарищам теоретическое обоснование вооруженного захвата власти.
В институт Бубов поступать отказался. В армии он надеялся выучиться дисциплине и получить доступ к оружию.
Его призвали. Направили в зоотехническую часть у поселка Натки в Рязанской области. На второй год службы Вите удалось проникнуть в сарай, где в ящиках лежали промасленные детали автоматов Калашникова. Собрать автомат на месте не удалось – не было света. Бубов уложил необходимые детали в непромокаемый пакет, завернул в мешковину и закопал в лесу, пометив место большим камнем.
Вернувшись из армии, Бубов пригласил к себе членов кружка. Многие товарищи не явились, а те, кто пришел, пытались отговорить Витю от планов вооруженного восстания. Спрашивали: "Где ты оружие возьмешь?!"
Бубов, с присущей ему категоричностью, пресек оппортунистические настроения и рассказал об автомате, спрятанном в лесу у поселка Натки. Несколько товарищей испугались и ушли. Оставшиеся были в подпитии и предложили Вите самому съездить за оружием и тем самым доказать серьезность намерений.
Через неделю на первой электричке Бубов выехал в Рязань. До военной части шел лесом. Сверток с деталями был на месте. Витя собрал автомат, разобрал, упаковал и спрятал в рюкзак.
По дороге домой он волновался, решил, что в будущем поставки вооружения будет доверять компетентным товарищам. Перестраховавшись, Витя сошел с электрички за чертой города, на станции "Лубочки". Его сразу арестовали.
В ментовском уазике он старался не думать о тюрьме, надеялся на условный срок и пытался подкупить милиционеров. Не вышло.
Приехали в город. Остановились перед старым домом на Колышенской набережной, где в смутные годы размещался ГУЛБ (н).
В каминном зале Виктора Бубова встретили агенты межвременной революционной ячейки "Бухарест Де Фиеста".
– Мы следили за Вами! – сказал агент Вильинский. - Своим терпением, бескомпромиссностью Вы заслужили место в передовой части перманентного революционного фронта!
– Возьмите оружие! – агент Лыжина протянула Вите похищенный в военной части автомат. – Теперь Ваше имя – Энгит Сво. В охваченных огнем южных штатах Верхней Либерии ждут лидера. Им будете Вы, Энгит!
В ту же секунду Энгит-Витя ослеп от хлынувшего в глаза яркого африканского солнца. Он поднял над головой калашников и закричал:
– Угулунбей ала алгамут?!
– Угулунбей, Энгит!! – заревели в ответ тысячи чернокожих солдат седьмой повстанческой армии.
Когда татарин Альберт, презрев комсомольскую линию, примкнул к диссидентствующей молодежи из Прикамья, университетский апломб аспиранта Рюмина заметно приуменьшился. Зависть к свободомыслию товарища и невозможность бросить на полпути эксперимент по дезинтеграции "Влияния Роддика" привнесли в нигилистический характер Андрея Рюмина долю авантюризма. С первой оттепелью он выбил путевку в пансионат "Журавлиная стая" на Балтийском море и затаился до ледохода. Подготавливался к побегу за границу.
На крепкой льдине, в белой маскировочной палатке Рюмин неделю дрейфовал в направлении Стокгольма. Перед самым портом льдина дала трещину, Рюмин надул лодку, взял весла, буханку черного хлеба, научный дневник и тихонько погреб к берегу.
Рюмину предоставили политическое убежище. Он эмигрировал в США. Работал над дезинтеграцией "Влияния Роддика", вел передачи на радио "Свобода", чувствовал себя предателем Родины и пил.
Он поселился на Аляске в местечке Коцебу и долгими полярными ночами вглядывался в темные торосы схваченного льдом Берингова пролива.
В июне Рюмин решил вернуться. В пригороде порта Уэйлс он спустился к воде, разбил белую палатку на льдине. Два месяца его сносило к дельте Анадыря.
Рюмина арестовали. Привезли в районный центр.
Отняли жвачки, научный дневник, пачку "мальборо".
Татарин Альберт вел допрос с пристрастием.
И только зав. кафедрой Щепилин знал – Рюмин кадровый чекист.
В ненавистной шкуре интеллигента-перебежчика он выведал тайну дезинтеграции "Влияния Роддика". Теперь его ждала заслуженная награда.
В комнате на пятом этаже панельного дома в районе Лубово к полудню усилилось розовое свечение. На кровати под стеганым ватным одеялом вторые сутки спал безработный Владимир Анатольевич Венедов. Ему снилась хрупкая японская девушка со сложным именем. Она стояла в полосе прибоя, волны омывали ее ноги и приподнимали черное платье. Девушка играла на скрипке. Венедов осознавал, что просыпаться нет смысла, что в обычном мире нет ни девушек, ни моря, ни скрипок.
На третьи сутки, подчиняясь воле Венедова, его тело стало перестраиваться: замедлился пульс, дыхание. Тело Венедова готовилось к продолжительному, быть может, вечному сну. В то же время его душа достигла высот нечеловеческого познания и блаженства. Недосягаемой была лишь девушка на берегу. Венедов мог видеть ее, слышать прибой и скрипку, но приблизиться не мог. Ему казалось, что девушка эта спит в крошечной квартирке на острове Хоккайдо и ждет, когда он осмелится подойти к ней. Венедов ясно понял, что сон, в котором он оказался, создан для них двоих, что это средство соединения двух родственных душ, что они венчаны высшим разумом. Венедов сконцентрировался.
На пятые сутки глубокого сна Венедов почувствовал, что может подойти к девушке. Он оказался на пляже. Прибой стих. Девушка опустила скрипку и смычок. Венедов побежал к ней. Тотчас его как будто схватили и бросили обратно в кровать. Вместо моря стеганое ватное одеяло, вместо скрипичной мелодии грызущее бетон сверло.
Венедов проснулся и еще долго лежал, пытаясь опять заснуть. Тонкие панельные стены вибрировали от работы мощного перфоратора. Венедов смог бы заснуть при постоянном шуме, но звук то исчезал, то неожиданно появлялся вновь.
Венедов встал. От непривычки ноги подгибались. Он взял молоток и стал бить по трубе, уходящей в верхнюю квартиру. Сверлить не переставали. Венедов залез на стремянку и долго бил молотком в потолок, на него сыпалась штукатурка, попадала в глаза. Венедов выбежал за дверь, поднялся на верхний этаж и позвонил в ненавистную квартиру. Ему не ответили. Венедов стучал молотком в дверь, порвал обивку, разбил глазок. Ему не ответили.
Он вернулся к себе, сел на кухне. В памяти возникала девушка со скрипкой на берегу моря. Она плакала и звала. Наверху сверлили.
В отчаянии Венедов принес с балкона бутыль с растворителем, взял нож и опять поднялся на верхний этаж. Перед закрытой дверью он разрезал себе руки, сделал надпись на стене, облился растворителем и чиркнул зажигалкой.
Вернувшись с работы, хозяйка квартиры на шестом этаже обнаружила обгоревший труп Венедова. На стене было написано кровью: "Ты сверлил. Козел".
Из соседнего подъезда рабочие выносили старую деревянную дверь, они заменили ее на железную.