Многие, здесь это слово буквально, столь модные в двухцветных изданиях писательницы, достаточно рано вступившие в пору своей блистательной литературной зрелости, чудесным образом этим упоенные, с многозначительной отрешенностью, искусно выверенной, назидают грядущих потомков о том, как в приливе неких колоритных чувств, перебирая пожелтевшие фотографии и старые открытки (равномерно изъявленная приязнь и пожелания неувядающей молодости, от праздника к празднику, в строго календарной последовательности), вдруг забывают о предмете, и их воспоминания – кавычки открываются – о далеком прошлом отматываются назад, будто клубок ниток, и уводят далеко-далеко в прошлое – кавычки закрываются, – и вслед за тем из глубины разворота страницы, который есть подобие конца перспективы, плавно исходит желто-прелый аромат, осени присущий лишь отчасти...

"Новый Гораций"

        Форма креста легализует продажу золота. Наличие гостя – необходимость сосредоточиться. Дорогого гостя – расслабиться. Но когда остаешься один, чувство предательства не покидает.
        Комната движется сквозь ослепительный полдень. Внутри же сохраняется тень и замкнутость космического корабля. Назовем его "Новый Гораций".
        Почему связь с миром предпочтительна по радио. Она невидима и одностороння. Луч проникает в воду, но не намокает.
        Можно встать. Приблизиться к окну. Круто отвернувшись, направиться в угол. И не дойти, пропав на полдороге воспоминания о старой вещи. Оно лучше самой вещи.
        Наружный шум усиливает ощущение уюта. И превосходства. Звон в дверь говорит о застигнутости врасплох. Опыт спасает, но прикосновения неизбежны.
        И так из года в год.