Речь идет о людях, которых я знал. Одного очень хорошо, другого плохо, пожалуй, совсем не знал. Мы были солдаты, нам тогда отдых устроили посреди войны, вроде санатория, никуда не отпускали, ну, мы сбегали помаленьку, все звонили домой, собирались у телефона и звонили. Я даже не знаю, как его звали, помню, что он был санитар – как и я, а потом был артобстрел, я еще удивлялся глупости этих артобстрелов, столько снарядов, и ни хуя, а тут всех накрыло за милую душу, они там подождали – чтобы пришли собирать, и еще раз дали, вот тут его и убили.
        А она сама бросилась, говорили, что она долго бродила по этому зданию, прежде чем бросилась. Ее и нашли-то не сразу. Она так попала на какой-то балкончик, что только на следующий день и заметили. Ну, Беттина сразу сказала, что все. Что-то случилось – как только она исчезла. Я сейчас думаю, что все переживаемо, набраться такого терпения и пережить, только она не стала ничего набираться. Ну, его-то убило на войне, он пошел раненых-убитых выносить, а она сама бросилась. Так мы думаем.

        На что может рассчитывать молодой человек, позвав в гости девушку, которая ему нравится?
        То-то и беда, что нравится. Он же волнуется, вон стук за окном, мало ли кто ходит, а он уже встрепенулся, как этот самый. Она ведь тоже не дура, у нее свои расчеты какие-нибудь, не зря же она поперлась. Ну хорошо, допустим, не угадал. Не понравился ты ей. То есть сначала, может, и ничего, пришла ж она все-таки, ну, может, вечер у нее пустой, может, ей скучно сегодня. Вот вы и разговариваете, а потом она встает и говорит, что ей пора. То есть, этот вечер, он себя исчерпал, ей больше не интересно. Или, хуже того, – может, к ней кто явиться должен, может, она ждет кого, время-то еще не позднее, не очень позднее, скажем.
        Вот он ее и провожает, наш молодой человек. А что, хвататься за нее, что ли, – это раньше надо было думать, пока она не заскучала. Она, правда, телефон взяла и говорит, что позвонит на неделе, черт ее знает, может и так. Тогда опять всё сначала.