* * *

        Конец света лучше всего можно было увидеть на севере, и вся публика с Лазурного Берега рванула в Нормандию.
        Темное пламя ползет по тополиному пуху планеты, и мы, мотыльки, толпой летим за ним, питаясь бесплатным пеплом, плотью пыли, хохотом похоти.
        Вчера в Биа Рице был ураган, расстроивший спичечную игру деревьев и фонарей. Завтрашнее затмение и последующий мор мы встретим в скафандрах и солнечных очках.
        Больше всего хочется вынуть усталые глазки и положить их в чай. А теперь воткнуть шариковую ручку в оголенный живот живой девушки, идущей, как по подиуму, между креслами падающего самолета. А теперь поженить вот этих двух соседей при помощи провода, спицы и спирта.
        Популярные брошюры о конце света раздали загодя, с детства, и теперь мы были отлично экипированы.
        В связи с концом шла круго-светная распродажа; всё было так promotion, что сердце радовалось.
        За два часа до затмения лучше всего ложится загар, сугубо на снятую кожу.
        И было: Закрылись все казино и рестораны. Звезды ниспали с Голливуда. Видео не дали изображения и виски потерял градус свой. Блиц-вирус отравил все домашние и дикие компьютеры, и их тихо рвало в запертых кабинетах.
        Телефонные звонки по всему черному свету: Ну как у вас конец? А у вас? Клаас!
        И было указание открыть козино. И в ристараноф сново подают вирус-спид-в-винном-соусе. И звезды зоискрелись на флагах и буденафкаф. И крофь зоиграла в бокалаф. И наши карабли вашли в ирогенную зону.
        А что, конец уже кончился? Жааль. А что, конец еще не кончился? Жааль.
                      Что-то солнце не торопится возвращаться.
                      Что-то солнце не торопится возвращаться.

* * *

        Голое лицо, как не стыдно! Все части тела, обычно бездейственнобезвинные, облечены в одежды; грязноватые руки хоть иногда прикрываются перчатками. А лицо, через которое прет наполняющая мир нечистота, никто и не думает прятать. Я надену на глаза черную табличку, это для начала. У некоторых уже есть такие таблички, их фотографии даже печатают в глянцевидных журналах. Эти лица прославились тем, что убивали, мучали, насиловали других лиц, которые тоже пропечатаны в этих журналах в виде трупов, но без черных табличек. И вот что удивительно: противно смотреть именно на жертвы, а лица с табличками безвидномилы.
        Говорят, в будущем сезоне войдет в моду накладная экзема, но это так, переходный этап. К черным табличкам. В Америке, например, некоторые передовые родители своим детям удаляют аппендикс и штрихуют лицо сразу же после рождения. И дальше им, фактически, уже нечего бояться.
        Да нет же, нет, я не убийца и не рекламный агент. Я давлюсь от невозможности смотреть себе в лицо. Моя дочь занавесила в доме все зеркала, чтобы не видеть моих слез. Да нет же, нет, никто не умер. Кажется, никто. Да, вроде бы нет.

* * *

        У меня открылись глаза, и перед глазами возник рекламный щит: "Прииди и виждь – альбом-путеводитель по Святым Местам Востока и Запада". Под плакатом на бетонном грузиле сидит сивая дама и развлекает рот тремя способами одновременно: пивом, "явой" и семечками из горсти. (Ветер в другую сторону.) Дама пристроила пустую бутылку на газон, и семечная шелуха полетела втрое быстрее. Под бликами проезжающих машин тяжело дышит еще живая рыба, к горлу подбежал живой скользкий ком. Я запрокинул голову и увидел, увидел уже совсем готовую к употреблению электрическую надпись; вот стемнеет, и она прольется на город неоновым огнем: "Спасайся, кто может!" Я закрыл глаза, надпись не исчезла, четко отпечатавшись на красном небе век. Глаза зудят и разрастаются, и мякоти век не хватит, чтобы прикрыть их. На остановку подвалила компания подростков, судя по всему, дети Сивой Дамы. Они развлекали рты пятью способами, но не одновременно: пивом, "явой", семечками, поцелуями и гого (Откуда? Куда?). Ветер в мою сторону и нестерпимый зуд в ушах. Мой автобус, ветер в мои стороны. Еще мгновенье, и будет поздно. Неведимка шагнул на разъезжающуюся мостовую. Не знаю, успел ли я услышать членораздельные крики, в менясо всех сторон, но я почувствовал, как с

ДНЕВНИК ДЛЯ РОДИТЕЛЕЙ

        1.

        Ок ак тыпрек расенмой воз-люб-лен-ный!
        Что возможно повторить писанием. Какие слова, сказанные после взгляда, взгляд, имитировавший касанье. Потеря реальности в бесчисленности отражений отражений отражений искажений. Подтверждение писания чтением, бессчетным тщанием языка, отупленного отчаянием. Давай сначала.
        Мой язык розов и влажен, трепетен в жажде. Ты ли не знаешь, ты ли не знаешь. Не знаешь жалости в ведении и трезвении. Звери и звезды дробят друг друга, грызут на части, рвут на счастье. Звук, пробуждающий жизнь, – зубовный скрежет, стон бессловесный. Белое слово – зола сгоревшего зова. Оно застало нас за пьяным столом. Не в силах проверить, руками горячо ли, больно ли, зыбко. И час то ты так? Давай сначала.
        Мой язык змеи мысли двоящиеся отраженья пути по воде страха ради. Если ты не знаешь, если ты не знаешь, если и ты не знаешь

        2.

        Ты помнишь ураган, тот, что нас не коснулся. Едва ли ты запомнил бы его   Но он обошел нас, беженцев жизни, и ты запомнил его как не тронувшее нас   Он сжался между нами зародышем, чтобы развернуться в пространстве города гигантским эхом. Бедный котик, радовавшийся, что сожрал мышонка, выкармливает собой людоеда с тех пор   То, как мы крушили и опустошали друг друга эти день и ночь день и ночь   А когда соседи и их дети держали дверь, а когда не стало сил, лежали, прижавшись к полу, закрывая головы в то же самое время   Мы узнали по тому, как рано позвонила дочь – мама... ты в порядке? по радио передавали... мы так волновались   Даже если мы, падшие от жизни, вышли, тихо затворив, дверь   Нас шатало от ран и вина, вины и болезни, пресыщения жаждой. Город разметало, как песочницу, разрушения ужахахали. Как только мы, незаметные перед лицом, ступая поверх развалин, горе, горе, вывихнутые вертикали, вздыбленные плоскости,
        Простите нас, громадяне, мы не хотели, нам все равно хуже. О мертвые боги Олимпа! Не так ли вы резвились, выбивая пух облаков, извергая громы из утроб.
        Не так ли?

СОЧИНЕНИЕ

        Ангел звонит в колокольчик, и я подумал, как это красиво. Бабушка сказала, что ангелу надо сделать глаза, но этого, конечно, не надо делать. Моя сестра сказала, что ангелу надо спать, но я ей двинул, как следует, и ангел снова стал звонить в колокольчик. У него голова немножко наклонена и белое платье. Однажды так случилось, что мы с мамой ехали в лифте, и к нам вошла еще одна девчонка с тигренком и думала, что самая умная! А у нас с мамой был ангел. Представляете, как она на нас смотрела? У моей сестры тоже есть ангел, и у него тоже нет глаз (и это правильно!). Но мой ангел самый лучший, и Мария Николаевна так сказала, потому что он звонит в колокольчик. Если бы вы только знали, как это красиво!