Деревня. Лохматые Маугли на грязных кривых улицах. Не лишены ироничности. Подсмеиваются над взрослыми, особенно такими – городского, москальского вида – в очках и лысине.

        Белобрысый красивый мальчик забил гол. Белозубая улыбка человека, умеющего нравиться. Все у него получается. Гол – подтверждение того, что у него все должно получаться. А то как же? Рад голу. Рад тому, что у него все получается. Рад тому, что вообще все у него так ладно.

        Мальчик трех-четырех лет хнычет у киоска с бижутерией. Киоск ярко освещен, за стеклами висят разноцветные, блестящие штучки: брелоки, цепочки, часы, игрушки. По стеклянному прилавку кружится на одном месте заводной самолетик из красной пластмассы. "Я хочу что-то вон там", – говорит мальчик, перестав на мгновение нечленораздельно хныкать. Папа не хочет покупать. Чувствуется, что это выше понимания мальчика. Как можно не купить эту красивую, жужжащую штучку?

        Мальчик учится дружить. Его друзья вышли на станции "Достоевская". Через несколько секунд, когда уже начали заходить в вагон пассажиры, мальчик рванул к выходу, пронзительно окликая своих друзей: "Саня! Женя!" Став в дверях, он стал махать им рукой, вопя: "Саня, пока! Женя!.." И потом, когда поезд поехал, и он увидел их за стеклом дверей, опять замахал рукой, но уже беззвучно. Дружба. Мальчику лет девять.

        Сиделица (не сиделка – это медицинское), смотрительница у эскалатора. Показалось издали, что она не похожа на тех, кто обычно сидит в этой стеклянной будке. Но нет, такая же. Что-то общее в лицах женщин такого рода профессий. Такая же. Не доучилась в техникуме, вышла замуж за своего же, подъездного Вовку. А там дети. И учеба уже вроде ни к чему. Жизнь по другим рельсам пошла.

        "Маленькая Лена". Она была Леной всегда: в детском садике, в школе, в пионерском лагере... И теперь она геодезистка Лена. Мимо прошел ее коллега с треногой в брезентовом чехле. Он ладный, степенный, у него уютная седоватая борода. Он еще легок и силен, хотя ему уже за пятьдесят. Руки у него большие и продубленные. Лицо Лены вспыхнуло, она пошла за ним, хотя он даже не взглянул в ее сторону.

        "Порода. Не просто какая-то там сивка... а лошадь Пржевальского". Девушка с некоторыми, ей одной известными достоинствами. Наличие этих достоинств как-то угадывается по некоторым неуловимым внешним признакам. В том, как она не смотрит на прохожих, как поджимает губы, накрашенные густой коричневой помадой, от взглядов встречных мужиков, в том, как она серьезна, даже сурова. Кто знает, что за достоинства у нее. Может быть, у нее парень или муж – бандит.

        И мальчик на нее поглядел, обернувшись, а М. не шелохнулся. Он видел только часть щеки и ухо с серьгой, когда она поворачивала голову. Но он чувствовал по этим фрагментам, а больше по тому, как долго и смущенно смотрел на нее мальчик лет тринадцати, тонкий и бледный. "Тадзио..." Пока ехали наверх по эскалатору, М. думал о том, что мадам Шоша так же безжалостна и равнодушна, как и эта женщина. И все равно, как хорошо о ней думать.

        Девушка из очереди в магазине. Русые волосы в хвостике, худая шея и скулы. На мгновение увидел ее лицо, когда она поворачивала голову к выставленным под стеклом молочным продуктам. "Троечница", – мелькнуло в голове. "Нет, не троечница", – тут же возникло сомнение. "Троечница, все-таки", – решилось окончательно, когда она повернулось и некоторое время, пока кассирша подсчитывала деньги, можно было смотреть на ее профиль. Впечатление от тонких черт лица, от выражения некой строгости, свойственного красавицам, сбивал контур вздернутого простонародного носика петербургской Мими. Совсем как у Хармса с мужиком на сосне, который показывал кулак или кукиш, когда она отворачивалась, и виден был только ее худой затылок и скромная, элементарная, но привлекательная прическа, с гладко зачесанными волосами, туго связанными в узел, ее вид интриговал, хотелось взглянуть на нее. На эту спокойную, с достоинством молодую даму в дорогом магазине. Но вот она поворачивалась, и вместо всех подходящих к случаю определений для этой ни в чем не повинной девушки какой-то бес подкидывал в сознание одно только слово: "Троечница". Может быть, она напоминала каких-то забытых одноклассниц. Была, к примеру, такая же худая и русоволосая троечница Лихова. Из таких получаются замученные, но веселые, разбитные работницы с швейных или обувных фабрик. От дурацкого слова дрожали в улыбке уголки век. В определении троечницы по носу, в подобном оскорбительном уничижительном веселье есть что-то бесовское, несправедливое, оскорбительное. Каюсь. Бес попутал. Каюсь.

        Тепло поручней в автобусе. Двери автобуса закрылись, она еще была видна какое-то время в толпе вышедших на остановке у комбината имени Егорова, потом автобус поехал. Рука сама сдвинулась по поручню, пока ладонь не нащупала теплое место на поручне, там, где держалась она.