– Это еще что, – сказал Вадим Петрович З., когда Олег закончил свой рассказ, – я знаю такой случай, что у вас просто кровь в жилах...
– Ой. Вадька, не надо, – нахмурилась Нинель Николаевна, – и вообще я спать хочу.
– Мам, ну что ты, ну не мешай, ну дай послушать, – запищала Светик.
Нинель Николаевна зевнула и пожала плечами.
– Так вот, друзья мои, – начал Вадим Петрович, и все поуютнее устроились в креслах; за окном над кустами живой изгороди дотлевала полоска вечерней зари, стучал невдалеке состав на стыках; Олег, засунув руку в карман старой куртки, обнаружил там моток лески и стал накручивать ее на указательный палец. – Случай этот произошел совсем недавно, в одном сибирском городке, где я был в командировке, и рассказала мне его Маша, администраторша гостиницы...
Вадим Петрович закончил свой рассказ, потянулся, закурил и откинулся в кресле, прикрыв глаза.
Наш общий друг Миша Малофеев ушел от нас полгода назад, а кажется, что это было уже так давно. Если каждый из нас честно взглянет себе в душу, то, думается, мало кто найдет там Мишу Малофеева. А между тем это был человек замечательный.
Я, например, до сих пор не могу забыть его последние слова, уже в больнице. Лежит он на своем смертном одре, осознает, что через час-другой отдаст богу душу, смотрит на нас с ненавистью (мы, друзья и близкие, человек пять, окружили тесным кольцом его ложе) и говорит, пришепетывая:
"Суки вы, падаль, видеть вас больше не могу. Почему именно вы – мои друзья и близкие, за что? Хоть ТАМ вас не увижу, суки вы, падаль..." – закрыл глаза, захрипел. Мы подумали, что Миша стебается, вышли. Стоим за дверью палаты, молчим, в глаза друг другу не смотрим...
Вдруг он как завизжит из-за двери: "Я описался! Смените простыню!". Валя, его друг с первого класса, поднял голову, в глазах слезы, и сказал: "Пойдем отсюда, ребята, это он за все, за все хорошее так нас обкладывает, пусть в своих ссаках и подыхает, сволочь...".
Мы ушли, а на следующее утро Миша умер...