Был большой диспут между книжниками и фарисеями.
Приглашенный на него в качестве гостя Иоанн Златоуст внимательно слушал, но больше смотрел, ибо диспут был по преимуществу рукотворный. Потом ему захотелось вмешаться.
"Блаженны миротворцы!" – подбодрил он себя словами Иисуса Христа и сказал словами Луки-апостола:
– Братья, вы не ведаете, что творите!
Братья молча диспутировали. Каждый считал, что он ведает.
– Ныне отпущаеши! – сказал Иоанн словами того же Луки.
Никто никого не отпускал. Диспут продолжался.
Тогда, махнув рукой на Луку, Иоанн сказал словами апостола Матфея:
– Братья, не мечите бисера перед свиньями!
И сразу все успокоились.
– Золотые слова! – сказали книжники и с презрением посмотрели на фарисеев.
– Золотые слова! – сказали фарисеи и с презрением посмотрели на книжников.
Иоанн сел на место, отирая золотые уста.
Пришел Беда – отворяй ворота.
Отец церкви достопочтенный Беда пришел в монастырь со своим уставом.
А в монастыре том страшные дела творились. Монахи жали, где не сеяли, подводили друг друга под монастырь и вообще не ведали, что творили.
Но пришел Беда – отворяй ворота.
– Которые тут грешники? – осведомился святой отец. – Вот ты, брат Иоанн, скажи!
Иван кивнул на Петра.
– Хорошо,- согласился Беда. – Послушаем, что брат Петр скажет.
Петр кивнул на Степана.
И ведь подумать только: грешили так, что как только монастырь выдержал, а тут никто не хочет брать на себя греха!
Но святой отец был тоже не промах. Вытащил он свой устав, полистал.
– Братия, – говорит, – кто из вас без греха, первый брось в меня камень!
Пришел Беда – отворяй ворота. От монастыря не осталось камня на камне.
Идол вопросительно улыбнулся.
– Я потерял надежду, – сказал человек. – Сам не знаю, как я ее потерял. Вчера еще была, а сегодня встал – нет никакой надежды.
Идол осуждающе улыбнулся.
– Я знаю, что это нехорошо. Человек не должен терять надежду. Я старался, как мог, но так получилось... Понимаешь?
Идол понимающе улыбнулся.
– Я знал, что ты меня поймешь. Когда теряешь надежду, так важно, чтобы тебя кто-нибудь понял. Понял и ободрил. Но кто может меня ободрить?
Идол ободряюще улыбнулся.
– Ты ободряешь меня? Ты даешь мне новую надежду? О, спасибо, спасибо тебе! Теперь мне легче жить на свете!
Идол улыбался. Понимающе, многообещающе.
– Питекантропы! В наших жилах течет древняя кровь, это ложь, что мы происходим от обезьяны!
Услыхав, что они происходят не от обезьяны, питекантропы почувствовали себя сиротами. Они стали на четвереньки и ткнулись носами в траву.
– Выше головы, питекантропы!
Питекантропы доверчиво подняли головы.
– Кто происходит от обезьяны, тот не питекантроп!
Ах вот оно что! Тогда действительно... Если б питекантропам сказали об этом раньше...
– Пусть встанут те, кто происходит от обезьяны!
Питекантропы смотрели друг на друга. Интересно все-таки – кто? Неужели есть и такие?
Никто не вставал. Все стояли на четвереньках. Каждый твердо верил в свое происхождение.
Высший совет богов постановил разрушить Трою.
– Подкиньте им троянского коня, – сказал Зевс.- Да не забудьте посадить в него побольше греков.
Воля Зевса была исполнена.
– Ну как Tpoя? Разрушена?
– Пока нет, громовержец. Там у них нашелся какой-то Лаокоон...
– Что еще за Лаокоон?
– Личность пока не установлена. Но этот Лаокоон не советует ввозить в город троянского коня, он говорит, что надо бояться данайцев, даже если они приносят дары.
– Уберите Лаокоона. Личность установим потом.
Воля Зевса была исполнена. Два огромных змея задушили Лаокоона, а заодно и его сыновей. Смелый троянец умирал как герой. Он не просил богов о помиловании, он только просил своих земляков:
– Бойтесь данайцев, дары приносящих!
– Сильная личность! – похвалил его Зевс, наблюдая с Олимпа за этой сценой. – Такому не жалко поставить памятник.
Воля Зевса была исполнена. И, учитывая последнюю просьбу Лаокоона – не ввозить в город троянского коня, – ему воздвигли красивый памятник: Лаокоон въезжает в город на троянском коне.
Ах, каких детей породила Ехидна! Старший – настоящий лев. Младший – настоящий орел. Средние – Цербер и Гидра – умницы, каких мало: на двоих двенадцать голов.
Выросли дети, и каждый нашел для себя занятие. Цербер трудился под землей – сторожил подземное царство Аида. Орел действовал с воздуха – клевал печень Прометея, прикованного к скале. А лев и Гидра работали на земле – опустошали окрестности Немеи и Лерны.
Все дети пристроены, все при деле, Ехидне бы жить да радоваться. Но тут подвернулся Геракл со своими подвигами. Он задушил Немейского льва, отрубил головы Лернейской гидре, застрелил из лука орла, а Цербера связал и бросил в темницу. Хорош герой – убивать чужих детей! Да его б за такие подвиги...
– Господа олимпийцы, перед вами несчастная мать! Она породила детей, которые стали ее единственной радостью и надеждой. И вот приходит какой-то Геракл, давно известный своими подвигами, и убивает этих детей. Он убивает их на наших глазах, а мы храним олимпийское спокойствие. Господа олимпийцы, до каких пор наши гераклы будут уничтожать наших гидр, которые опустошают наши города? До каких пор наши гераклы будут уничтожать наших орлов, которые клюют наших прометеев?.. Отвечайте, господа олимпийцы!
Платон был общительный человек, и у него было много друзей. Но все они говорили ему:
– Платон, ты друг, но истина дороже.
Никто из них в глаза не видел истины, и это особенно обижало Платона. "Почему они ею так дорожат?" – с горечью думал он.
В полном отчаянии Платон стал искать истину. Он искал ее долго, всю жизнь, а когда нашел, сразу потащил к друзьям.
Друзья сидели за большим столом, пили и пели древнегреческие песни. И сюда, прямо на стол, уставленный всякими яствами, Платон вывалил им свою истину.
Зазвенела посуда, посыпались черепки.
– Вот вам истина, – сказал Платон. – Вы много о ней говорили, и вот – я ее принес. Теперь скажите – что вам дороже: истина или друг?
Друзья притихли и перестали петь древнегреческие песни. Они сидели и смотрели на истину, которая неуклюже и совсем некстати громоздилась у них на столе. Потом они сказали:
– Уходи, Платон, ты нам больше не друг!
– Кто такой Икар?
– Это сын Дедала. Того, что изобрел крылья.
Мудрый человек был Дедал. Он знал, что нельзя опускаться слишком низко и нельзя подниматься слишком высоко. Он советовал держаться середины.
Но сын не послушался его. Он полетел к солнцу и растопил свои крылья. Он плохо кончил, бедный Икар!
А Дедал все летит. Он летит по всем правилам, не низко и не высоко, умело держась разумной середины. Куда он летит? Зачем? Это никому не приходит в голову. Многие даже не знают, что он летит – мудрый Дедал, сумевший на много веков сохранить свои крылья...
Дедал... Дедал...
– А, собственно, кто такой Дедал?
– Это отец Икара. Того, что полетел к солнцу.
Уже на заре истории была уничтожена половина человечества: Каин убил Авеля.
Потом потекли мирные дни. Каин оказался дельным хозяином: он быстро освоил землю и заселил ее обильным потомством. И своим детям, которые не могли всего этого оценить, Каин не раз говорил:
– Берегите, дети, этот мир, за который погиб ваш дядя!
А земля обетованная оказалась обычной землей, да еще вдобавок сухой и каменистой.
Соплеменники Моисея ковырялись в этой земле и с тоской вспоминали то время, когда они, голодные и босые, брели по безводной пустыне и впереди у них была земля обетованная...
Палач тяжело дышал.
– Сил моих нету! Прямо детский сад, а не серьезное заведение!
– Чтобы рубить головы, надо свою сохранить на плечах, – мягко улыбнулся царь Ирод.
– Трудно с ними, – всхлипнул палач. – Сущие ведь младенцы!
– Младенцы? – Ирод встал из-за стола. – Младенцы? – Ирод вышел на середину кабинета. – Запомни, палач: если думать о будущем, младенцы – это самый опасный возраст. Сегодня младенец, а завтра Иисус Христос!
После смерти Иисуса Мария Магдалина вскоре вышла замуж за одного из своих прежних дружков, который почел за честь соединиться с христовой невестой. Кончились чудеса, началась семейная жизнь, но супруги часто вспоминали покойного Иисуса.
– И ты рассказала ему обо всех своих греxax? – любил спрашивать муж.
– Рассказала.
– И он все простил, все забыл?
– Все как есть.
– Ишь ты!
После этого они обычно молчали.
– А ты как? – любила спрашивать Мария.- Ты ничего не простил?
В глазах мужа зажигались огни:
– Нет, Мария, я не простил!
– И ничего не забыл?
– Не забыл, Мария! – отвечал муж. И оба были очень счастливы.
– Между нами говоря, дорогой Галилей, я и сам думаю, что она вертится. – Отец-инквизитор покрутил пальцем, показывая, как вертится Земля.- Но одно дело – думаю, а другое дело – говорю. Вы ученый человек, неужели вы до сих пор не поняли разницы?
– Нет, я понял, – сказал Галилей, – и именно поэтому я говорю, а не только думаю.
– В таком случае говорите так, чтобы вас никто не слышал. А то ведь – я не хочу вас пугать – у вас могут произойти неприятности... Вспомните Джордано Бруно.
Галилей вспомнил.
"Я уже стар, – подумал он,- и у меня впереди большая работа. Это очень важная работа, и не хочется умереть, не закончив ее..."
Святая церковь пышно праздновала отречение Галилея. Рекой лилось вино, приготовленное из крови спасителя. А когда был провозглашен тост за дружбу науки и религии, отец инквизитор подмигнул Галилею и шепнул:
– А все-таки она вертится!