Возле зеркала все время крутились какие-то люди, и Мухе захотелось узнать, что они там увидели. Дождавшись, когда все разошлись, Муха подлетела поближе и заглянула в зеркало.
        – Подумаешь! – презрительно фыркнула она. – Обычная муха, я ее даже, кажется, где-то видела.
        Муха призадумалась.
        – Но что-то они все-таки в ней нашли. На меня, небось, и внимания не обращают, а на нее...
        И Муха еще раз посмотрела в зеркало – теперь уже с уважением.

        – Жизни нет от этого бурьяна! – возмущается Колос. – Чтоб его град побил, чтоб его молния испепелила!
        – Что ты говоришь! – вразумляют Колос его товарищи. – Если случится пожар, то мы все сгорим, никого не останется.
        – Ну и пусть сгорим! – не унимается Колос. – Зато на нашем месте вырастут другие колосья.
        – А если вырастет бурьян?

        – Нужно быть проще, доходчивее, – наставляет Скрипку Погремушка. – Меня, например, всегда слушают с удовольствием. Даже дети и те понимают!

        Среди однообразных букв на листе бумаги одна Клякса умеет сохранить свою индивидуальность. Она никому не подражает, у нее свое лицо, и прочитать ее не так-то просто.

        Понимая всю важность и ответственность своей жизненной миссии, Часы не шли: они стояли на страже времени.

        Спросите у Половой Тряпки, кто самый умный и образованный у нас в передней. Она вам сразу ответит: Калоша и Босоножка.
        Калоша и Босоножка отличаются тем, что, как только оказываются рядом, тотчас заводят ученые споры.
        – Какой мокрый этот мир, – начинает Калоша. – Идешь, идешь – места сухого не встретишь.
        – Да что вы! – возражает Босоножка. – В мире совершенно сухо.
        – Да нет же, мокро!
        – Именно сухо!
        Их споры обычно разрешает Комнатная Туфля:
        – Коллеги, оставьте бесполезные споры. Мир бывает и мокрым и сухим: мокрым – когда хозяйка моет пол, сухим – все остальное время.

        Всякий раз, когда спектакль близился к концу, Занавес очень волновался, готовясь к своему выходу. Как его встретит публика? Он внимательно осматривал себя, стряхивал какую-то едва заметную пушинку и – выходил на сцену.
        Зал сразу оживлялся. Зрители вставали со своих мест, хлопали, кричали "браво". Даже Занавесу, старому, испытанному работнику сцены, становилось немного не по себе от того, что его так восторженно встречают. Поэтому, слегка помахав публике, Занавес торопился обратно за кулисы.
        Аплодисменты усиливались. "Вызывают, – думал Занавес. – Что поделаешь, придется выходить!"
        Так выходил он несколько раз подряд, а потом, немного поколебавшись, и вовсе оставался на сцене. Ему хотелось вознаградить зрителей за внимание.
        И тут – вот она, черная неблагодарность! – публика начинала расходиться.

        С точки зрения Печной Трубы, у всех ее кухонных домочадцев довольно-таки нелепые заботы. Кран с утра до вечера наполняет водой одни и те же ведра, Газовая Плита подогревает одни и те же кастрюли, чайники и сковородки, Топор, кроме дров, ничего не хочет рубить.
        И только Печная Труба стоит выше этих узких кухонных интересов: она снабжает дымом всю вселенную.

        Лучи сыплются на Землю, как Снег, но совсем иначе ее согревают.
        Снег напяливал на нее шубу, кутал Землю, советовал беречься, строго соблюдать постельный режим. Что поделаешь, видно, он, Снег, имел на это право...
        Лучи скользят по воздуху, почти не смея коснуться Земли. У них нет теплых шуб, у них нет мудрых советов. Им остается согревать Землю только своей нежностью...