ГЛАЗА

        Жалко, я её живой не видел. Судя по тому, где и кем она работала, бабушка моя была та ещё ведьма. А по тому, что её вместо того, чтоб расстрелять, с именным оружием отправили в отставку, – ведьма сильная и умная.
        Правда, цену за всё это она заплатила немалую – так потом на жизнь через амбразуру и смотрела. Бабкин бункер мне в наследство достался.
        Бабуля из него вообще никогда не выходила, а канализация в таких сооружениях не предусмотрена. Всё жилое пространство этим добром было забито под завязку, то есть, под смотровую щель. От бабки одни глаза остались, а всё остальное – говно.
        Глаза отмылись и пошли в дело. А как я со всем остальным разгребался, лучше вам не знать.

СОСОК

        Мирные поселянки, стоя на мостках, стирают бельё в кровавой реке. Всех, как одну, звать глория. Отожмут, встряхнут – веером разлетаются красные шарики; в руках у глорий остаются сияюще белые полотнища. Вполне буколическое зрелище, если б не запах. И жарко здесь. Река ярости – единственная дорога к небесному соску, сочащемуся молоком и мёдом. И упирается она в небо, как в стену.
        То, что издали выглядит как сосок, на деле оказывается кнопкой звонка. Дзынь – и небо свернулось, как свиток. Дальше вы знаете.

ВЕРШИНА

        Весело гогоча, невидимые духи укладывают мне в рюкзак кирпичи.
        – В сизифа будем играть?
        Поржали, пошептались промеж себя, пару кирпичей вынули. Поставили указатель с надписью: "вперёд и вверх". Небось, ещё и ставки на меня сделали. Хотя им, в общем-то, наплевать, оставлю я эти каменюки на вершине или по дороге выкину.
        И стал я подниматься, медленно, как дерево растёт.