Лошадиная зарисовка

        Дворский часто обманывал коня. Потрясет перед мордой овсом, затем ячменем, а поесть не даст. Конь был губаст.
        Всадники ездили парами с фанфарами, или по кругу. Бывало, били друг друга. А Дворский от скуки своей говорил:
        – Я не дебил.
        И сразу – прыг на коня, заскрипит седло, да за 5 минут обскачет все село.
        Праздник настал: тальянка. Песню поет, кто может, кур таскает, кто помоложе. Кто белье стирает, кто баб снимает. Один вино пьет, другой постель мнет. В общем, кто в лес, а кто по дрова. И так денька два.
        Дворский лишь строг и смирён, как детина. Публично наказывает сына. Все начинают осуждать, а ему нипочем. Рожа кирпичом. И такой беспредел, всё же праздник, длится долго.
        Подъезжает черная "Волга".
        – Где тут у вас конюх Дворский? – спрашивают.
        – А вон он – конюшню окрашивает. Тенденция у него, мол, такая. Окна – в синий цвет, дверь – в красный, а стены – под волнистого попугая.
        – Так-так, – говорят учтиво, попивая пиво, – неплохой работник, видимо, работящий. Скажите, а конь у вас этот настоящий?
        Тут Дворский освободился. Руки тряпкой вытер, подходит к начальству:
        – Чего надо?
        – Да вот, парень, ищем конокрада. Издавна кто-то по селам ходит, шухер наводит да лошадей уводит. Ты не в курсе, случайно?
        – Да что ты, начальник?! Понятия не имею. А если найду, так намылю ему шею.
        Попрощались. Уехала легковушка. А Дворского в конюшне заждалась пирушка.
        Конюхи – ребята веселые. Сидят на лошадях голые. Хватит работать. Баста! У коня морда губаста, о чем говорилось выше...
        Только месяц завис над крышей, заходили конюхи кругами, во²ружились утюгами. Ходят вокруг скотины да как по команде калечат хребтины. Воют, ноют, песни распевают – животных пугают. У кажного народа своя гимназия! Вот такая оказия.

Пупел²а Опкина

        Пупел²а Опкина была тучной женщиной с черной шляпкой и жасмин²ыми духами. Как-то пухлые мысли толкнули ее на поступок, который огорчил ее мужа – бесподобного боцмана. Развод.
        – Падла, – сказал на суде боцман, и при выходе добавил, – тысяча якорей!
        А чтобы полностью разорвались отношения, Пупел²а Опкина села в дилижанс и отправилась лдневным рейсом из Магадана в Тикси.
        Дорога была кочковатой. Очень сильно трясло на переправах. По длин²ому коридору дилижанса ходили всякие разносчики. Сначала прошел продавец дынь. Он был в красной майке, с фуражкой и шрамом на лице. Его голос хорошо выкрикивал:
        – Крести! Вини! Вот вам дыни!
        Продавец дынь не был похож на боцмана. И Пупел²а Опкина купила две дыни, очистила от кожечки и съела.
        Затем в коридоре появился продавец с канцтоварами. Его загоревше² лицо переполнялось узором, когда он достиавал из дипломата не слугу-солдата, не бычка-томата и не акробата, а всего лишь блокноты да альбомы, и выкрикивал:
        – Тузы! Десятки! Вот вам тетрадки!
        А Пупел²а Опкина как раз захотела в туалет. И не случайно купила она у продавца несколько тетрадочек.
        Ладно. Дальше зашел мужик с зимней одеждой. Увидал он в дилижансе такую тучную женщину и заголосил на весь коридор:
        – Дамы! Вальты! Вот для вас пальты!
        – Нескладно, – сказала Пупел²а Опкина, но пальто себе купила. И не одно, а три. Пока примеряла их по очереди – глядь, а уже конечная. Вышла дама в Тикси, на морвокзал. Решила вещи в камеру хранения сдать. А тут навстречу все эти три продавца идут. Остановили, окружили и молвят:
        – Мы наблюдали за тобой. А подослал нас боцман, твой муж. Ты вернись к нему и больше не обижай. А то он нас опять позовет.
        И Пупел²а Опкина надолго задумалась.