Она все время поправляла браслет часов, соскальзывающий к самой кисти, солнце вспыхивало в циферблате и становились видны прозрачные волоски на ее руке.
        – А я видела в жизни чудо... В институте вообще была самая веселая пора... Мы были на практике, жили в лесу, в деревянном доме... Все ушли гулять, а я дежурила, мыла посуду. Я вышла на крыльцо и вдруг увидела удода. Это было чудо: он сел на столбик на перилах крыльца, и у него от ветра шевелился хохолок. Я замерла и так стояла. А он смотрел на меня, а потом улетел – как огонь в ветках. Р-раз – и погас. Я потом рассказала ребятам, и все удивлялись. Никто больше не видел, а я видела. Это было чудо какое-то.
        А потом я вышла замуж. И начались сложности. Свекровь очень влияла на мужа. Появился ребенок, у дочки был жуткий конъюнктивит, всё по врачам, по врачам... Потом я заболела. Меня положили с депрессией, и муж меня предал. Свекровь добилась, что меня лишили родительских прав, и увезла Лизку в Америку. У меня, естественно, было обострение, началась циклотимия... Я ничего о ней не знаю, но, по крайней мере, утешаюсь тем, что материально она обеспечена, обута-одета... Я подлечиваюсь понемножку... сдаю квартиру... Выпишусь, сниму комнату где-нибудь в южном районе, по нашей ветке. Вот... Ну удод был как пламя – я даже испугалась сначала тогда – думала, мне мерещится. Ничего подобного у меня в жизни больше не было...

        – Еду сейчас в метро: напротив меня сидит счастливая старуха лет восьмидесяти в малиновой кофте, с хозяйственной сумкой и толстой тростью в руках, а на плече у нее дремлет сын, лет шестидесяти, и улыбается в дреме. Старуха боится шелохнуться, а глазами по сторонам: гордится.
        Все матери сумасшедшие. Сотрудница одна рассказывала, как шутит ее сыночек, – радостно так: поставил на шкаф ковшик с водой, она увидела ручку, схватилась – и вылила себе на голову... Часто вспоминает этот случай, умиляется. А у начальницы сын сбежал из дома. Здоровый лоб, двадцать три года, забрал все деньги, какие были в доме, и смотался. Мать на частный сыск занимала и все ждала, что сыночек придет, когда ее дома не будет: на работу уходит, а холодильник полный оставляет и еще – художественная деталь – два мешочка жетонов на метро на столе. А он и зашел – холодильник вычистил, рубашки чистые забрал и жетончики не забыл. И так каждую неделю заходит. У самого шестьдесят миллионов, а мешочки берет. И как ей в голову пришли эти мешочки.
        – А ты помнишь притчу о блудном сыне?
        – А ты помнишь притчу о злых виноградарях?
        – Так. А что?
        – А то, что отец послал сына к злым виноградарям, и они его убили.
        – Вспомни еще Авраама и Исаака.
        – Я другое вспоминаю: когда мама водила меня за ручку и ей не нравилось, как я себя веду, она сильно и незаметно сжимала мне руку. Я начинал кричать, и никто не понимал, почему мальчик капризничает. Мама утешала меня, а сама сжимала мне руку.
        – Тридцать лет прошло с тех пор, прости ты ее.
        – Не могу.