Три брата, три художника, работали вместе. Безмолвно каждый в своем углу покушались дать плоть прекрасному мгновению своей жизни. Но у всех творило одно могучее чувство, одна мысль облеклась в красоту, один дух парил нам тремя избранными. Лучи заходящего солнца проникли в комнату. Вдруг струны задрожали под перстами одного из художников: чудные, томящие звуки возникли... и, умирая, просили ответа; отрадно отозвались им другие, и вся тоска души, и вся сладость жизни сказались в страстной песне. Звуки затихли, мешаясь с вечерним благовестом, и братья бросились обнимать друг друга. "Тайна души моей тебе знакома, – сказал один. – Посмотри: когда бы ты мог узнать песнь твою в этой картине!"
Окруженные розовым сиянием неба струятся воды, за рекой высится гора, на ней хижины, и крест Божией церкви ярко сияет в лучах заходящего солнца... даль синеет, чуть видно одинокое существо... Не различишь лица его: оно слилось с вечерним туманом. И картина полна была мыслию, полотно дышало чувством.
Молча, со слезами, подал третий брат руки живописцу и музыканту. Они его разгадали. Он боялся орудием нужды людской, словом, возмутить очаровательную сферу образов и звуков: они его разгадали! – Задумчиво смотря на свою картину, художник говорил о неясных мечтаниях души, о счастии любви и дружбы, о вечной красоте матери-природы (слово прекрасно, когда его произносит дружба, когда в нем дышит любовь, когда оно облекает могучую мысль человека) – он умолк... Задумчиво коснулся струн своих другой брат: звуки его прояснили темную даль, разгадывали темные образы, глубоким чувством проницали картину.
И разрешились уста третьего брата: речь его досказала песнь, дорисовала картину – и три жизни слились в жизнь одну, три искусства в красоту. Сладко текли слезы братьев! И кто-то незримый был посреди их.
|