Я люблю, когда мне улыбается буфетчица на вокзале.
        Призывно и необещающе.
        Это ничего, когда другим, а если...
        Продолжения не будет.
        Чепчик из занавески ничего не скрывает.
        Горбатая мысль у одних, горб мысли у других.
        Всегда эти другие тут как тут... Прыщики на языке.
        Одни – не лучше... Вроде бы один, но много.
        Свет в окошке – не то частица, не то волна.
        Волны Черного моря, которое всегда синее, если не испачкано белыми спинами людей.
        А спины-то, спины!
        Розовые лохмотья кожи, из которых не сошьешь туфельки для Золушки.
        Неужели нам ничего другого не надо – хрустальный башмачок.
        Врут злые языки, что не хрустальный.
        Хрустальный – это последовательно.
        После мягкой, но грязной золы, чистое, но жесткое стекло.
        А буфетчица продолжает улыбаться.
        Вчера у нее не было пива, а сегодня у меня нет денег.
        Единство времени и места.
        Единство желаний и возможностей.
        Единство – отсутствие и того и другого.
        Буфетчица, не пива мне хочется, а тепла, ибо выбиты стекла в вагоне, и волна ветра сдувает меня – частицу.
        Мне нравится, как улыбается буфетчица на вокзале.
        Совсем не так, как прекрасная шоколадница.

        Муха между стеклами проснулась, привстала на цыпочки. И снова уткнулась в мягкую подушку пыли.
        Я постучал пальцем по окну...
        Не шелохнулась больше.
        Ну, а вдруг бы полетела?
        Что мне с того. На меньшее, чем весь мир, я не согласен. Но что с ним делать – не знаю. Надеюсь, что не предложат.
        А как хочется получить всё.

        Мяуканье добавляет аромат в темные весенние вечера. Неторопливое превращение темных вечеров в белые ночи чему-то способствует. А быстрый переход белых ночей в черные осенние утра не способствует.
        Зима не знает, каким боком к нам повернуться. А мы не знаем, какой бок нам ближе.
        И когда крыса пробегает из угла в угол, мы задумываемся. Ботинок покачивается в руке. Стоять босиком – холодно.
        Не знаю как мы, а мне хочется лечь.

        Она говорит, что любит.
        Стряхивает с груди крошки. В белом. Или пепел? Балкон далеко – не разобрать. Исчезла. Исчезли. Две стояли. Сестра, подружка, тетушка?
        Ковер остался на балконе. Вишневый, с зелеными полосами по краям. Вишневый. Цветение вишни в саду, водопады с гор. Здесь нет ни водопадов, ни гор, ни вишен. Когда цветет вишня? Не знаю. Черемуха отцвела под окном. Рябина в белом цвету.
        Что-то розовое висит над ковром. Полотенце?
        Опять на балконе... Не она – подружка. Пританцовывает, поедая яблоко. В желтеньком, рыженькая. Вот их уже трое. А я один. Я не умею петь. Я смотрю, как они швыряют вниз огрызки яблок и прячутся.
        Снова появились. Не они. Не она. Появился. Как ему плохо, хуже чем мне. Как бессильно падает его голова на ковер. Не троньте его. Он еще... Он еще головой встряхивает. Трет лицо... Зачем же ты его по щекам, сиреневая! Он очень еще ничего.
        А я?
        Так проходит слава, любовь, мир, головная боль.