| |
|
|
|
МАНИ ЛЕЙБ И ИЦИК МАНГЕР в переводах Валерия Шубинского и Сергея Степанова В настоящее время в С.-Петербурге готовится к изданию антология идишской поэзии ХХ века. Составитель антологии Валерий Дымшиц любезно предоставил нашему журналу возможность опубликовать несколько переводов из этой антологии и написал предисловие к этой подборке. Два еврейских поэта Иллюзия современного читателя, что все, - по крайней мере, все важное - он читал, может быть поколеблена, по крайней мере, в одном пункте: он не читал еврейской (идишистской) поэзии. Или почти не читал. Впрочем, скорей всего, он о ней даже не слышал. Между тем, эта поэзия принадлежит к вершинным достижениям современной поэзии ХХ века. Причина такого "непрочтения" проста. Советская власть, то покровительствуя идишу, то делая вид, что такого языка вовсе нет, всегда считала идиш одним из "языков народов СССР". А "язык народов СССР" - это такой язык, на котором пишут только в СССР (вариант: писали в Российской империи). Но если непечатанье и неупоминанье, допустим, эмигрантской русской литературы закрывало для читателя только часть, хотя и очень важную, русского литературного процесса, то для еврейской литературы это означало, что она оказалась закрыта от советского читателя на 90 %. Между тем, евреи писали на идише не только и не столько в СССР, сколько в Польше, Аргентине, Франции, Канаде, Израиле, Англии и, в первую очередь, в США. Литература на идише, разговорно-еврейском языке, возникла еще XVI в., но новая, так сказать, несредневековая литература у евреев появилась очень поздно - только в середине XIX в. Расцвет поэзии произошел еще позже, только в ХХ в.: расцвет столь же быстрый, сколь и краткий. Знакомство русского читателя с еврейской поэзией - дело будущего. Пока же, благодаря усилиям двух превосходных переводчиков: Валерия Шубинского и Сергея Степанова, можно, по крайней мере, представить в нескольких образцах творчество двух центральных фигур новой еврейской поэзии: Мани Лейба и Ицика Мангера. Для молодой еврейской поэзии характерно влияние более старых литератур, в первую очередь, русской и немецкой. Первая, естественно, больше влияла на выходцев из Российской империи, вторая на уроженцев Австро-Венгрии. Эта тенденция видна в творчестве Мани Лейба и Ицика Мангера. Старший, Мани Лейб, уроженец Украины, ориентировался на русскую поэзию, младший, Мангер, на немецкую, и оба, в духе романтической традиции, на фольклор. Оба были из числа немногих в своем литературном поколении, кто сохранил верность "классической" поэтике: они не соблазнились верлибрами, зато написали множество сонетов и баллад. Мани Лейб (Мани-Лейб Брагинский) (1883-1953) родился в Нежине, Черниговской губернии. В 1905 г. эмигрировал в Америку, работал на обувной фабрике. Стал профессиональным литератором только в зрелые годы. Мани Лейб, центральная фигура литературного движения "Ди Юнге" ("Молодые"), испытал сильнейшее влияние русского символизма, много переводил на идиш с русского и украинского, писал превосходные стихи для детей. Мани Лейб повлиял на многих поэтов следующего за ним литературного поколения, одной из звезд которого и был Ицик Мангер, поэт, о котором речь пойдет ниже. Между прочим, Мангер был составителем собрания стихотворений Мани Лейба. Ицик Мангер (1901-1969) родился в Черновцах, где евреи говорили скорее на немецком, а не на идише. (Младший современник и земляк Мангера - великий немецкий поэт Пауль Целан - тоже черновицкий еврей.) Мангер учился в немецкой школе, работал подмастерьем у своего отца-портного. Он рано начал печататься, много писал для сцены и кинематографа, и вскоре обрел славу если не самого великого, то, несомненно, самого популярного еврейского поэта. Многие стихи Мангера стали народными песнями. Его поэзия, кажущаяся порой наивной, испытала мощное влияние не только фольклора, но и в не меньшей степени творчества Гейне, Эйхендорфа и, несомненно, Рильке. В 1930-х гг. Мангер перебрался из Румынии в Польшу, в Варшаву, затем жил в Париже, во время второй мировой войны - в Лондоне, после войны - в Америке, наконец, с начала 1960-х гг. - в Израиле, где и умер. Наиболее известное произведение Мангера "Медреш Ицик", что можно приблизительно перевести как "Толкования Ицика" - сборник лирических переложений библейских сюжетов, причем поэт помещает библейских персонажей в обстановку восточноевропейского еврейского местечка. Одно стихотворение из этой книги вошло в нашу подборку. Валерий Дымшиц
МАНИ ЛЕЙБ Переводы с идиш Валерия Шубинского СКВОЗЬ ИГОЛЬНОЕ УШКО Утешенье, ты без толку, Все во мне яснее дня - Криком бы не выдать только Сокровенного меня! Только стих - молитвы выдох, Век, слезу сморгнувших, стыд - Перед алтарем на плитах Агнцем связанным лежит. И, верблюд, свой горб крамольный - Рот, иссохший от огня, Я тащу ушком игольным Сокровенного меня. БАБЬЕ ЛЕТО Рассыпалось, сгорая, бабье лето - Вот кольца дыма, вот златая прядь - И мне осталось в тишине, до света Благоговейно пепел собирать. Деревня. Ночь. Луна мячи кидает, С моей играет болью, как дитя. В траве белесой тыквы вырастают, Как луны желтокожие, блестя. Деревья - свечи голубого воска - Застыли перед Богом в тишине. Лист упадет - и тишь ответит жестко, И жестче - горе тайное во мне. ИЦИК МАНГЕР Переводы с идиша Сергея Степанова ОДИНЕШЕНЕК Кто узнает, что сказал я, Чем к земле прижат? Семь мышат и мышка-мама На полу лежат. Семь мышат и мышка-мама Смотрят на дыру. Говорю им: "Доброй ночи!" - И картуз беру. Надеваю я картуз свой И шагаю прочь - Одинешеньку, куда мне В этакую ночь? Вот стоит шинок на рынке. Мне мигает из темна: "У меня вина бочонок, Чиста золота вина!" Распахнув пошире двери, Вваливаюсь я, Всех приветствую от сердца: "С праздничком, друзья!" Кто узнает, что сказал я, Чем к земле прижат? Двое пьяных и бутылка На полу лежат. Двое пьяных и бутылка В полной тишине. Может, стану я четвертым? - Это не по мне! Надеваю я картуз свой И шагаю прочь - Одинешеньку, куда мне В этакую ночь? ОТЕЦ НАШ ЯНКЕВ ВСТРЕЧАЕТ РОХЛ Наш Янкев под вечер бредет, Еще и не темно. "Вот слева и колодец тот - Все так и есть оно!" Он Библию карманную Берет. - "Ну как пить дать! Вот место то, но отчего Девицы не видать?" Она идет - в руке кувшин, В ее косице бант! Прекраснее, чем в Библии - Ну чистый бриллиант! "Гутн абенд вам, мадмуазель, Не знаю, как вас звать, Их бин еврей из дальних стран, Не здешний, так сказать. У нас в местечке говорят, Что где-то тут живет Мой онкл, фройляйн. Может быть, Знаком вам онкл тот? А имя Ловн у него, И он не жалкий гер. Идет молва, ву компрене, Что он миллионер". "Лаван Харранский - мой папа, Дай Бог ему добра!" "Тогда я вижу пред собой, Наверно фройляйн Ра..." "А вы - Иаков, мой кузен?" - Зарделася она. И он подумал про себя: "А девка недурна!" Берутся за руки они. И ветерок без слов В свои объятья их берет На миг - и был таков! БАЛЛАДА О СТАРОМ ГАЙДУКЕ Мчится гайдук на коне вороном, Ветер свищет в поле ночном. Ружье за спиною, по ветру власы, А под ним - деревни, тени и псы. В гнездышке теплом голубь кричит, Старый гайдук разбойничать мчит. Только вот чей там серебряный луч, Что так слепящ и неистово жгуч? Это луна льет белый свет, Тени со шляха высасывает. Черной овце, чтоб спала до утра, Грудью своею дает серебра. Старый гайдук поднимает ружье, Стреляет в луну - и из глотки ее Кровь вытекает, - окровавлена, Рухнув на лес, повисает луна. Мчится гайдук на коне вороном, Ветер свищет в поле ночном. Ружье за спиною, по ветру власы, А под ним - деревни, тени и псы. |
 |
 |