Ж е н я. Не знаю, отчего все это. Раньше спала на снегу, в проруби купалась, на медведя ходила. Докторов даже по специальности не знала, не то что в лицо. У меня даже карты медицинской никогда в поликлинике не было, а в аптеку только за презервативами ходила. И вот вам – воспаление придатков. В голове не укладывается.

Д о к т о р. Не сжимайте ноги, расслабьтесь.

Ж е н я. Доктор, что там?

Д о к т о р. Жить будете.

Ж е н я. Вы так смешно шутите. Я знала про гинекологов целую кучу анекдотов. Но все забыла. С памятью, скажу честно, у меня всегда не все в порядке. Память у меня девичья. Ой, доктор, ой, у вас щипчики холодные. В школе, когда стихи заставляли учить – плакала. Потому что не могла ничего запомнить. Помню только, кто, когда и сколько занимал у меня денег. Это помнить нужно. Вот подруга у меня заняла сто рублей и не хотела отдавать. Я ей звоню-звоню, а она трубку не поднимает. Я потом домой к ней пошла, а она в глазок посмотрела на меня и свет погасила. Я ей через дверь говорю: "Ирка, открой, это я, Евгения". А она тихо стоит за дверью, как будто ее нет. Я ей говорю: "Открой", – а потом звонила еще минут двадцать. В общем, я хочу сказать, что мне денег не жалко, просто людям верить нельзя.

Д о к т о р. Приготовьтесь, сейчас будет чуть-чуть неприятно.

Ж е н я. Я не боюсь боли. Отвлекитесь, доктор, посмотрите вот здесь, чуть-чуть повыше. Видите, какой шрам? Потрогайте – он большой и мягкий, а иногда кровоточит. Это меня ножом пырнули. Не стану обманывать – любовник пырнул. По пьяни. Я, правда, тоже пьяная была, а иначе бы и не выжила. Все кровью залила. Лежала в кровяной луже, кишки держала, пока "скорая" не приехала. Но любовника я своего не выдала. Милиционерам вначале сказала, что упала, потом сказала, что на меня насильник напал, а потом, что все забыла, потому что когда падала, головой ударилась. В общем, врала, потому что своего любовника мне нельзя выдавать. Он ведь у меня один, где я в наше время другого найду. Вот и сейчас думаю, что он скажет, когда узнает, что у меня придатки воспалены. Я же ведь женщина, и придатки мои – очень важный орган. Вдруг он скажет: "Зачем ты мне с больными придатками?" Он же все понимает.

Д о к т о р. Вылечим мы вам придатки, не беспокойтесь.

Ж е н я. "Вылечим", – это хорошо. А еще главное – чтобы быстро и не больно. Чтобы никто не успел узнать, что я бракованная. Любовник-то у меня, конечно, один. А вот мужчин много. Бывает, за всеми и не уследишь, а все ведь норовят туда заглянуть. У меня уже было три аборта. Все оттого, что я невнимательная – не доглядела.

Д о к т о р. Вставайте, девушка, и одевайтесь.

Ж е н я. Что, доктор, все? Какие лекарства вы мне выпишите?

Д о к т о р. Пока никакие. Вам еще придется пройти обследование. Сейчас я напишу вам направления.

Ж е н я. Мне нельзя болеть, потому что у меня совсем нет свободного времени. Вот вы меня на обследование посылаете, а я ведь работаю ночной официанткой. Ночью работаю, а днем, уставшая, сплю. Раньше я в институте работала преподавателем и даже научную работу писала. Но вы сами знаете, мало платили. К тому же для настоящей женщины – профессия не обязательна. А официанткой работать хорошо. Ни от кого не зависишь. Конечно, и у меня бывают проблемы. А у кого их нет?

Д о к т о р. Вот этот анализ вы сдадите завтра, натощак, а потом все остальное, а с результатами придете ко мне.

Ж е н я. Хорошо, хорошо. Я сделаю все, как вы скажите. Я вас так уважаю. Я еще никогда никого так не уважала. Я приду с анализами и принесу вам бутылочку коньяка. Я так вам благодарна, так благодарна. Я просто счастлива, что буду жить долго. Я счастлива, я ухожу, но я еще вернусь.

С а ш а. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь. (В дверь звонят. Саша бежит открывать, в дверях стоит измученная Евгения.) Я так ждала, так волновалась. Я услышала твои шаги, как только ты вошла в подъезд. Я считала каждую ступеньку, на которую ты ступала.

Ж е н я. Я скоро умру. Все плохо. Я сдала кровь натощак и даже писала в какую-то баночку. Когда я сдавала кровь, мне стало плохо и я упала в обморок, а когда очнулась – мне было видение как будто я уже мертва. И медсестра смотрела на меня так, как будто я уже труп. Я была бледная-бледная, и нашатырь не помогал. Все это было предвестием смерти.

С а ш а. Какая глупость. Ты была голодная и поэтому упала в обморок. К тому же это взятие крови... Я сама, когда сдаю кровь, даже из пальца, буквально немею. А тем более ты. Я же знаю, какая ты нежная и слабенькая. У тебя к тому же мужской характер, а мужчинам свойственно боятся боли.

Ж е н я. Нет, у меня предчувствие смерти. Я же раньше никогда не болела, на снегу спала и все такое, а теперь доктор нашел у меня кучу болезней. Все началось с воспаления придатков, а теперь он сказал, что у меня еще и эрозия шейки матки. И это еще не все – он дал кучу направлений. А ты знаешь, что у меня задержка. Все сразу. Я буду рожать. Ты возьмешь моего ребенка, ты станешь его воспитывать? Я не хочу, чтобы мой ребенок рос сиротой.

С а ш а. Хорошо-хорошо. Я возьму себе твоего ребенка. Я обещаю, что ты будешь жить вечно. У меня большие, далеко идущие планы на тебя. Я уже купила синюю распашонку для нашего малыша. Я ведь знаю, ты хочешь мальчика.

Ж е н я. Младенцам нельзя покупать вещи заранее.

С а ш а. Но это же не вещи – это просто распашонка с маленькими поросятами, вышитыми на воротничке. И тебе нельзя сейчас волноваться. Я глупая, но я знаю жизнь. К тому же я старше тебя – мне скоро почти тридцать. Я подсчитала – ты должна родить именно в день моего рождения. Я надену розовое платье и буду стоять под окнами твоего роддома. И все птицы будут смотреть на меня. А я буду молиться за тебя и нашего младенца. Я буду говорить: "Матерь Божья, я так давно ждала этого ребенка. Пусть его нежные крылья станут крепкими, обереги его от невзгод. Пусть мой младенец не знает слез. Матерь Божья, полюби его, как своего сына. Я ведь его люблю, хоть его пуповина никогда не была переплетена с моей пуповиной. Я сделаю так, что у меня пойдет молоко. Матерь Божья, прими от меня самое дорогое, отдам все, что имею".

Ж е н я. Спасибо тебе, Саша. Но ты здоровая, а я больная. Тебе хорошо об этом рассуждать. А я так люблю ходить на высоких каблуках. Чтобы тоненькие каблучки стучали по мостовой, а мужчины оглядывались на этот стук. А теперь я не смогу ходить на каблуках. Доктор запретил. И короткие юбки я люблю. Даже зимой в них хожу. А теперь доктор сказал мне носить теплые колготы и еще рейтузы шерстяные под них поддевать. Я не могу представить себя в рейтузах. Мне ведь всего двадцать пять. И твои слова звучат как издевательство.

С а ш а. Нет, я люблю тебя, Евгения, и ребенка твоего будущего люблю. И думаю, все будет хорошо, все будет замечательно.

Г р у д н ы е   м л а д е н ц ы. Мы умираем.

М е д и ц и н с к а я   с е с т р а. Я сделаю укол.

Г р у д н ы е   м л а д е н ц ы. Мы задыхаемся, нам не хватает кислорода.

М е д и ц и н с к а я   с е с т р а. Я сделаю вам искусственное дыхание.

Г р у д н ы е   м л а д е н ц ы. Нам плохо, душа болит, никогда не было так плохо.

М е д и ц и н с к а я   с е с т р а. Скоро будет еще хуже.

М л а д е н е ц   С а ш а. Где моя мама, я хочу сосать у нее грудь.

М е д и ц и н с к а я   с е с т р а. Твоя мама умерла, когда рожала тебя, ей делали кесарево сечение.

Г р у д н ы е   м л а д е н ц ы. Наша мама тоже умерла?

М е д и ц и н с к а я   с е с т р а. Ваши мамы, к счастью, ещё живы.

Г р у д н ы е   м л а д е н ц ы. Почему "к счастью"? Нам всё равно.

М л а д е н е ц   С а ш а. Как звали мою маму?

М е д и ц и н с к а я   с е с т р а. Её звали Женя, а тебя я назвала Сашей, ты сиротка, у тебя никого нет, никто не мог дать тебе имя, и мне пришлось назвать тебя Сашей.

Г р у д н ы е   м л а д е н ц ы (поют).
                                                    Мама – это большая грудь.
                                                    В груди – белая муть.
                                                    Бедный Саша, Бедный Саша,
                                                    твою маму не вернуть.

М е д и ц и н с к а я   с е с т р а (поет).
                                                    Я твоей бы мамой стать могла
                                                    но у меня в душе игла
                                                    у меня нету молока
                                                    у меня тяжелая рука.

М л а д е н е ц   С а ш а. Только не надо меня жалеть, а то мне захочется от вашей жалости умереть.

М е д и ц и н с к а я   с е с т р а. Кто вас впустил? Кто вам разрешил прийти сюда в этом платье?

С а ш а. Я пришла забрать свою кровинушку, я его мать.

М е д и ц и н с к а я   с е с т р а. А у вас есть молоко?

С а ш а. Нет. Но я приделала к соскам маленькие пипетки, по которым с помощью моторчика буду закачивать из бутылочек молоко прямо в рот младенцу.

М е д и ц и н с к а я   с е с т р а. Вы хитрая, но я не отдам младенца, я уже придумала ему имя. Я отдам его, если вы угадаете, как его зовут.

С а ш а. Его зовут, его зовут... Саша!

М е д и ц и н с к а я   с е с т р а. Деваться некуда. Забирайте его и уходите.

С а ш а. Матерь Божья, я так давно ждала этого ребенка. Пусть его нежные крылья станут крепкими, обереги его от невзгод. Пусть мой младенец не знает слез. Матерь Божья, полюби его, как своего сына. Я ведь его люблю, хоть его пуповина никогда не была переплетена с моей пуповиной. Я сделаю так, что у меня пойдет молоко. Матерь Божья, прими от меня самое дорогое, отдам все, что имею.

Г р у д н ы е   м л а д е н ц ы. Всё это невыносимо трогательно. Мы здесь даже отрыгнули свой обед.

М е д и ц и н с к а я   с е с т р а. Я тоже чуть было не расплакалась. Но это жизнь и её нужно принимать в любых, даже самых нелепых проявлениях.

Г р у д н ы е   м л а д е н ц ы. Даже если этого не хочется?

М е д и ц и н с к а я   с е с т р а. Когда не хочется – тем более. Это воспитывает волю. Надо быть терпимыми.

Г р у д н ы е   м л а д е н ц ы (поют).
                                                    Где теперь наш друг – младенец Саша?
                                                    У него новая добрая мамаша.
                                                    Сейчас она его будет любить,
                                                    а потом, когда он подрастет, будет бить.
                                                    Мы не знаем, мы не знаем,
                                                    как выжить, как правильно жизнь прожить.

С а ш а. Марта, ты знаешь, сегодня 8 марта. Я теперь мама, так легла карта.

М а р т а. А где Женя?

С а ш а. Она умерла. У неё было воспаление придатков, влагалищное кровотечение, а потом она умерла при родах, врачи не спасли её, ненавижу этих уродов.

М а р т а. Это ужасно. Я не верю. Я не хочу слышать об этом. Я же видела её совсем недавно, у неё был маленький живот, она практически не была беременной.

С а ш а. Всё произошло очень стремительно. Я тоже не успела заметить, как пролетело время и у неё начались схватки. Ребенок родился недоношенным, и поэтому мне отдали его вместе с кюветой.

М а р т а. Как тебе удалось усыновить его?

С а ш а. Это было нелегко, я буквально вырвала его зубами.

М а р т а. Он хоть немного похож на Женю?

С а ш а. Немного, но глаза, волосы, нос и родимое пятно на левой ягодице у него мои.

М а р т а. Мне жалко Женю, у меня даже заболела голова от горя.

С а ш а. Это у тебя мигрень, такая женская болезнь. Съешь таблетку, запей вином.

М а р т а. Чем я могу тебе помочь. Я хочу тоже быть причастной к этой трагедии.

С а ш а. Ты будешь стирать пелёнки. У тебя получится. У тебя всегда были очень цепкие ручки.

М а р т а. Я буду стирать пелёнки, отстирывать его милые детские какашки.

С а ш а. Дорогая Марта, пойдем домой, немного выпьем. Помянем покойную Евгению. Сегодня ровно сорок дней. Выпьем водки за упокой её души и забудемся.

М а р т а. Да, да, я всегда готова выпить за Евгению, и Евгения любила выпить. К тому же у меня в жизни столько проблем, и все они неразрешимы. Не могу найти родственную душу. Так что сто грамм мне помешают.

М л а д е н е ц   С а ш а (поёт).
                                                    Сияют небеса, начинается гроза,
                                                    вспоминаю Божьего отца.
                                                    Всем младенцам нужно много спать.
                                                    Перед сном вспоминаю Божью мать.
                                                    (Сам себе.) Спи, спи, засыпай, младенец Саша.

С а ш а. Вот спит моё сокровище, мой маленький ангелочек.

М а р т а. Какой хорошенький, пальчиками шевелит и, самое главное, посмотри – дышит, как взрослый. Я так тебе, Александра, завидую, у тебя теперь есть смысл жизни.

С а ш а. Садись за стол, Марта, вспомним Женю добрым словом.

С а ш а. Что вам надо?

М е д и ц и н с к а я   с е с т р а. Я принесла сцеженного человеческого молока. Я нацедила его у рожениц и принесла младенцу. Я дала младенцу имя и, значит, тоже несу за него ответственность. У вас ведь нет молока.

С а ш а. У меня есть пипетки. (Показывает пипетки, приделанные к соскам.)

М е д и ц и н с к а я   с е с т р а. Пипетки – это хорошо. Но младенцам нужны витамины и аминокислоты.

М а р т а. Нам тоже нужны витамины. Присоединяйтесь, голубушка.

М е д и ц и н с к а я   с е с т р а. Мне нельзя, я беременна.

М а р т а. Что-то по тебе незаметно.

М е д и ц и н с к а я   с е с т р а. Это верно. Просто я целыми днями общаюсь только с грудными младенцами, и у меня на этой почве развилась мания. Мне кажется, что все они – мои дети и так как каждый день появляются новые и новые, то я постоянно пребываю в стадии перманентной беременности.

М а р т а. Забудь об этом. Жизнь и без того полна проблем. А мне так хочется такого же маленького ангелочка, какого завела себе Саша.

М е д и ц и н с к а я   с е с т р а. У меня их целая палата – сорок штук. Пойдем со мной – ты там выберешь себе любого. Бери хоть несколько.

М а р т а. Несколько мне не надо. Мне бы одного.

С а ш а. Вот ты, младенец Саша, меня не слышишь и не понимаешь, потому что тебе пока ещё не положено, тебе всего сорок дней. И это хорошо, потому что я тебе расскажу, что это я убила твою настоящую маму, я знаю заклинание, которое нужно долго шептать про себя. Очень сложное, но очень действенное заклинание. Я тебе его никогда не скажу, потому что люблю тебя и не хочу, чтобы ты стал убийцей, как я. Я шептала, шептала те злые слова даже по ночам. И Женя умерла. Вот такая страшная тайна. Я пью за твоё здоровье, младенец Саша.

М л а д е н е ц   С а ш а. Вот ещё одна мама умерла. Если так дело пойдёт, то за мою жизнь у меня умрёт не один десяток мам. А на улице уже как будто ночь. Но я надеюсь, Матерь Божья не умрет и поможет мне. Смогу ли я объяснить, чего хочу, да и не уверен я, что знаю все слова, с помощью, которых надо с нею объяснятся. Ведь я ещё совсем мал.

М л а д е н е ц   С а ш а. Я ещё не готов идти с тобой. Ты уходи, но ты возвращайся дня через два. Мне нужно отдохнуть.

О л ь г а. Я уже год не плакала. Я разучилась плакать. Раньше чуть что – глаза на мокром месте. А теперь: фильмы грустные смотрю, там все страдают, умирают. А я не плачу. Даже когда детей убивают и мучают – смотрю и думаю о чем-то другом. Мне кажется, не только я стала такая бессердечная. Весь мир ожесточился. Черная тень у всех встала за спиной.

О л ь г а. У тебя было так: думаешь, всё, больше не хочу видеть, даже слышать голос. Собираешь вещи, ловишь такси, мчишься на другой конец города в грязную гостиницу. До полуночи читаешь какую-нибудь ересь, пьешь черное пиво. Потом понимаешь, что все это пустяки, сама не права. Надо быть лучше, уступчивее, не думать о себе. И уже забываешь о гордости, бежишь к телефону, лишь бы услышать голос.

З о я. Это все от пива. Правду говорят: пьяная женщина своей пизде не хозяйка. У меня была подруга. С ней приключались такие же истории. Но она все это не драматизировала. Она с благодарностью принимала все, что дарила ей жизнь. У неё было восемь маленьких мальчиков. И всех она смогла воспитать. Порой в их доме не было ни копейки. И её маленькие ангелочки сидели у окна и смотрели в пустоту так, как будто пытались разглядеть вдали своих отцов. Но о моей подруге поговаривали, что все её любовники были капитанами дальнего плавания. Попробуй разглядеть из окна кораблик в Индийском океане.

О л ь г а. Когда бы у меня был ребёночек, я бы думала только о нём, не металась по городу, не просиживала в телефонных будках. Я бы целовала своего ребёночка, пеленала, прижимала к сердцу. На сто детей хватило бы моей материнской любви.

З о я. Я не помню свою мать. Её съели собаки, когда мне было два года. Она любила ходить по ночному Мадриду. В тот день она тоже отправилась побродить по мадридским улицам. В полночь её окружили солдаты. Она смеялась и танцевала. Солдаты смотрели на неё, ругались, отпускали пошлости. Один солдат потрогал мою мать за грудь, другой потрогал её за плечо. Третьему солдату она позволила прикоснуться к своему бедру. Четвёртый и пятый нагнулись и коснулись её пяток. А шестой солдат просто смотрел ей в глаза.

З о я. Потом к моей матери подошли падшие женщины. Одна толкнула мою мать. Вторая дала пощёчину. Третья ущипнула мою мать за сосок, четвёртая плюнула ей в губы. Пятая дёрнула за волосы, а шестая сказала слово, которое может сказать только женщина женщине. Но моя мать смеялась и танцевала.

З о я. Когда стало светать, за моей матерью погнались собаки. Шесть огромных чёрных собак. Они догнали её на улице Освобождения, там, где начинается парк и вдали виден огромный фонтан. Они все сразу вцепились ей в горло. И никто не смог остановить их и наказать. В Мадриде живут свободные собаки, они вольны каждый миг наслаждаться своей свободой.

О л ь г а. Что стало с твоей матерью.

З о я. Собаки разорвали её. Каждая унесла какую-то часть тела. Они разбежались по всему Мадриду. Говорят, что на южной окраине города до сих пор видят огромного седого пса с откусанной женской головой в пасти.

О л ь г а. В Испании есть добрые и злые собаки.

З о я. Я не держала добрых собак в своих руках. Так же как я не держала жемчуг и золото. Я умею держать только деньги. Зажимать в кулак, прятать подальше, в укромные места. Когда солдаты приходят ко мне, я сразу вижу: в каком кармане у них спрятаны песеты. Солдаты не знают о моём даре. Они пьют пиво и американское виски. Они падают на пол, а наутро удивляются, что у них из потайных карманов пропали деньги. Если бы в мире не было войн, если бы у Испании не было армии, то я никогда не смогла бы себе позволить носить такое красивое платье, которое ты видишь на мне. Потому что я могу видеть насквозь только солдат, этих молодых парней, чьи сердца всегда не в ладу с головой.

О л ь г а. Скажи мне ещё о своей матери. Она знала, что её съедят собаки.

З о я. Не знаю. Я же была малюткой, и мать не делилась со мной своими проблемами.

О л ь г а. Ты думаешь, ей было очень больно.

З о я. Не знаю, не знаю.

– – –

О л ь г а. Холодно. Если бы не русские соболя, которыми вы меня, государыня, одарили, я бы умерла. У меня в горле першит. Я леденцы сосала – не помогает. Аптекарь сварил мне леденцов на молоке. Целую горсть. Я их под язык кладу и сосу.

Ц а р и ц а. Дай мне один.

О л ь г а (дает царице леденец). Под язык его возьмите.

Ц а р и ц а. Ты видела – всё небо в цветах. Я приказала украсить небо. Садовник натянул между деревьями шёлковые нитки и привязал к ним красные розы.

О л ь г а. Я люблю цветы. У меня в спальне растёт три цветка. В детстве я слышала, как разговаривают цветы в саду. Один цветок сказал другому: мне тревожно, что-то должно случиться. И правда, ночью пьяный тракторист въехал на наши клумбы, сломав забор. Утром я уложила их в картонную коробку и похоронила. У одного цветка было влагалище, а у другого – член.

Ц а р и ц а. Я очень сентиментальная царица. Как ты думаешь, может, мне отменить смертную казнь.

О л ь г а. Не знаю. Мне бы не хотелось, чтобы казнили хорошеньких мужчин.

Ц а р и ц а. Очень хочется вина.

О л ь г а. Я бы фруктов съела. Яблоко съела бы. Огромное, сочное. Когда откусываешь, сок течёт по подбородку.

Ц а р и ц а. Меня волнует жизнь моего народа.

О л ь г а. Подумайте о себе. Вы так постарели за последние три года.

М а л ь ч и к. Ребёнок плачет.

Ц а р и ц а. Я так устала. Не хочу его видеть. У меня голова болит. Вот здесь и вот здесь. Мне кажется, что этот ребёнок сидит у меня в голове и распирает её изнутри. Мне пришлось привязать его за ножку.

О л ь г а. Ты привязала его за ножку, и он плачет. Ты должна покормить его. Ты должна погладить его по головке.

Ц а р и ц а. Не хочу его видеть.

О л ь г а. А у меня будет ребёночек – я его стану любить, гладить, целовать. У моего ребёночка будут светлые волосы и тёмные глазки. У него будет розовое платье и цветок в волосах.

М а л ь ч и к. На небе, на небе цветы. Посмотрите: цветы на небе. И садовник на небе, и садовый шланг. И все гости на небе: фрейлины и послы. И посольские жёны, и их псы. Но царицы нету на небе, и царицыного ребёночка на небе нет.

О л ь г а. Нет, у моего ребёночка будет белое платье и красный цветок в волосах.

Ц а р и ц а. Надоело мне тебя слушать. Казню всех хорошеньких мужчин, будешь знать.

М а л ь ч и к. На небе все хорошенькие мужчины.

– – –

З о я. Что у тебя в голове, что у тебя на уме.

С о л д а т. Не водила меня мама за руку от Углича до Твери, не пускала меня дальше двери. Твари за стенами, говорила, куда голову ни поверни.

З о я. Что за пазухой у тебя, что внутри.

С о л д а т. То ли азбука Морзе в кожаном переплете, то ли дыра. Посмотри: небо засветилось, птицы полетели, ветер подул.

З о я. Только пуля может узнать, что у солдата в голове, что у солдата в сердце.

С о л д а т. Я бы уснул, но кто мне закроет глаза.

З о я. Пуля знает, что делать со спящим солдатом между завтраком и обедом, между Львовом и Краковом, между отступлением и победой. Это опасный трюк, смертельное сальто: пролететь между орденом и ребром, перед объективом фотоаппарата.

С о л д а т. Мне говорили – ты уже здесь проходила, принесла сто болезней. Не было никогда в городе такого карантина. Отзывалась на чужое имя, называла себя в мужском роде. Представала в облике девственницы и ведьмы.

З о я. Да, я ходила по городам. Волосы выстригла. Медленно шла, зато время летело быстро. Я знаю – ты строгий. Мне женщины говорили: красивый, стройный. Подойди ближе, потрогай.

С о л д а т. У меня железные хлебы есть, железные ботиночки, железный посох. Я истомился, высох.

З о я. Я ночью проснулась, увидела в окне василиска. Видела черного ангела очень близко, чувствовала: холодный, скользкий.

С о л д а т. Это не пряная трава виновата, ни мята, ни вереск. Это горная горькая трава виновата.

З о я. Почему голова болит, почему болят глаза. Кто воюет со мной, кто расставляет ловушки.

В л ю б л е н н ы й   с о л д а т. У каждого в голове есть молоточки.

С о л д а т   в л ю б л е н н ы й   в   с о л д а т а. У каждого в голове есть мальчики.

З о я. Только пуля знает, что течет в венах у солдата. От меня эта тайна сокрыта.

– – –

П т и ц а. Спой, Зоя. Только песню, которой я не знаю. Спой-сочини песню, чтоб голова закружилась, чтобы слезы на глаза навернулись.

З о я. Я не знаю таких песен.

П т и ц а. Спой, Зоя, я тебе подпою. Во всех домах мне пели. Спой, я отвернусь, как будто меня нет. Как будто я в другой комнате. И ты меня не видишь.

З о я. Я знаю только громкие песни. От них ты не заплачешь. От них заболят в ушах твоих перепонки. От них раплавятся твои кольца.

П т и ц а. Тех, кого я искала, не нашла. Во все окна заглядывала. Обожгла перья. Нашла только тебя. Спой, Зоя. Ты нужную песню знаешь, она у тебя внутри. Закрой глаза.

З о я. У меня под кроватью, в правом носке лежит жемчужина. Возьми ее. Только не заставляй меня петь.

П т и ц а. Я возьму жемчужину. Буду хранить ее в зобу.

– – –

З о я. Все тоскуют по большому стилю. Я тоже тоскую. Эта тоска у меня в самом сердце.

З о я. Голова болит. Все ругают, говорят "шлюха", бьют по голове, плюют. Смотрю на них, улыбаюсь.

З о я. Посмотри, у меня полная горсть земляники. Все утро собирала. Ложишься на траву и видишь: под каждым листком – ягода. Я одну ягоду в рот кладу, а другую на ладонь.

З о я. У моей матери было платье из черного батиста. Я его однажды тайком надела. Мама увидела и стала меня бить, платье порвала. Зачем платье порвала, не знаю. Я бы могла снять платье. Пусть бы меня голую била.

М а л ь ч и к и. Зоя из мезозоя! Зоя дает стоя!

О л ь г а. Арестуйте эту шлюху. Эту падшую женщину. Она увела у меня мужа. Она легла под него и даже не покраснела от стыда. Такой женщине место в одиночной камере. И только чтобы хлеб и вода раз в день. У нее валенок между ног.

З о я. Я люблю сладкое, пирожные, конфеты. Белые кокосовые пирожные со сливочным кремом. Мама не умела такие делать. Такие продавали раньше в магазине по 22 копейки.

М а л ь ч и к и. Зоя выпила сто грамм, Зоя съела барабан.

З о я. Я не Зоя.

О л ь г а. А кто ты?

З о я. Не знаю. Посмотри, какие у меня белые руки. Это не мои руки. Я же прачка. У меня руки красные, застиранные. А это не мои руки. И ноги это не мои. Мои ноги как у слонихи. А этим ногам любая позавидует. И волосы это не мои. У меня черные, спутанные. Не мыла их никогда. А эти в косы заплетать грех. Их надо расчесывать целыми днями, чтобы блестели, переливались. Я не Зоя. Видишь, платье на мне шелковое, дорогое. У меня никогда не было такого платья. Было ситцевое, выгоревшее на солнце. Я в нем и стирала, и готовила, и руки о него вытирала.

О л ь г а. Так ты не шлюха? Не ты увела моего мужа?

З о я. Мужа? Какого мужа?

О л ь г а. Моего мужа. Разве не ты легла под него и не покраснела? Все подруги мои это видели.

З о я. Такого быть не может, чтобы я не покраснела. Я просто так краснею, даже когда рядом нету мужчин.

О л ь г а. Неужели мне все наврали. Неужели это не у тебя между ног валенок.

З о я. Людям нельзя верить.

О л ь г а. Что ж, я была неправа.

З о я. Она уходила и плакала. Глаза не вытирала, слезы текли и собирались на подбородке в огромную каплю. Если бы на цветок упала эта капля, если бы она упала на пчелу! Все бы узнали о ее горе.

З о я. Порой грехи бывают так велики, что тянут к земле. Но надо встряхнуться, выпрямиться. Я не знаю, кто я. У меня в голове одно, в руках – другое. Сто имен у меня. Разве все запомнишь?

З о я. Я не злая. Хотя порой очень хочется быть злой, ведьмой. Чтобы все боялись, отворачивались, переходили на другую сторону улицы, плевали вслед. Чтобы стать ведьмой, надо быть умной. Но я ведь Зоя, я глупая.

М а л ь ч и к и. Зоя купила лекарство от геморроя.

З о я. Надо вечером сесть у окна, включить музыку, сделать задумчивое лицо, шептать губами в такт музыке. Когда мимо пойдет мужчина, остановится, спросит: отчего у вас такое настроение? Не замечать его, сидеть так, как будто горькие мысли полностью овладели разумом, дождаться, когда он крикнет: эй, у Вас в ухе банан? Очнуться, фыркнуть и захлопнуть окно. И так несколько раз. Только после этого можно спать спокойно, ни о чем не думать.

З о я. В детстве мама любила меня лупить половником. Когда она била меня выпуклой стороной, половник звенел, а когда вогнутой – раздавался глухой хлопок. Таких звуков я никогда больше в своей жизни не слышала.

З о я. Папы у меня не было. У меня был дедушка, старенький и глухой. Он приезжал каждое воскресенье и привозил нам с мамой гостинцы. Однажды он подарил мне игрушечного барсука. Я не знала, что это барсук. Я спросила: дед, что это за зверь. Барсук, – ответил он и спел песню: тихо в лесу, только не спит барсук, он повесил красное платье на сук, вот и не спит барсук. Я спросила: дед, разве у барсука есть красное платье. У всех есть красное платье, но не всякий решается его надеть.

О л ь г а. Я долго ехала в метро. Проехав по кольцевой линии шесть раз, я подумала, если никому нельзя верить, почему я должна верить тебе. У тебя очень хитрые глаза. Мне кажется, ты способна на любую подлость. Мой муж любит подлых женщин. Все женщины, с которыми он мне изменял, были подлыми. Одна из них наплевала мне на половик около входной двери. Я проснулась утром, открыла дверь и увидела на половике ядовитые плевки. Половик пришлось выбросить, потому что шлюхина слюна въелась в резину и нельзя было ее ни отмыть, ни отскрести.

О л ь г а. Блудница, ты лежала под моим мужем.

З о я. Я не лежала под твоим мужем. Моя мать научила меня уважать себя.

З о я. Блядь, как я устала. В голове гудит.

– – –

О л ь г а. О какой любви можно говорить. Ни одого приятного слова не услышишь за день. За целую вечность ни одного теплого слова. Вышла утром, выстрелила в дерево из револьвера. Перебудила всех окрестных собак. Лаяли, не давали заснуть.

О л ь г а. Отводит глаза, будто я не догадываюсь чем она смогла заманить моего мужа. Я бы тоже могла носить короткие юбки, вплетать цветы в волосы, красить ресницы. Но я ведь не блудница, мне не надо чужих мужчин.

О ч е н ь   м н о г о   л ю д е й. Нам надоело терпеть. Убейте царицу.

О л ь г а. Зоя лежала под моим мужем, сожгите блудницу.

М а г о м е т а н и н. Укажите мне на их лица.

О ч е н ь   м н о г о   л ю д е й. Сорок лет под царицыным каблуком. Все остается в памяти народной. Вот если бы все обиженные этой страной мужчины плюнули в лицо царице.

М а л ь ч и к. На небе все обиженные мужчины.

Ц а р и ц а (садится на стул). Вот если бы голову каждый на плечах имел, а не только язык во рту. Садовник, сними цветы с неба. Праздник закончился. Терновый венок у меня на голове. Блядь, холодно, голова болит.

З о я. Я здесь. Вот теплый платок, вот стакан "Кинзмараули". Выпей, и я выпью с тобой.

З о я. Надо все время кого-то любить. Я это понимаю, когда выпью вина. Мама запрещала мне пить, била по губам.

З о я. Всё простыми словами сказано. Обычными незатейливыми словами сказано о любви. О том, что, казалось бы, и понять невозможно. Однако все мы с ней рядом, все в ней по уши. Чего таить: и я ею полна.

З о я. Прости меня, Ольга. Я очень глупая. Вот фотография твоего мужа. Возьми ее. Тебе может пригодиться, а мне она уже ни к чему.

О л ь г а. Милая, милая Зоя, ты святая.

– – –

З о я. Ничего не вижу, ослепла. Пиши, Ольга: я видела смерть с разных сторон, даже изнутри. Я молоточком била по костям, и они гудели, как дудки, не хватало только медной трубы и барабана.

З о я. У Ниночки не было головы. Я отрезала ей голову, потому что думала, что у нее огромные красивые мозги. Ниночка была певицей, хотя она не умела петь. Просто открывала рот. В наше время этого достаточно, чтобы свести всех с ума. К тому же Ниночка открывала рот очень профессионально. У нее под языком лежала жемчужина. Ниночка прятала ее от мужа. Он был алкоголиком и пропил все ниночкины драгоценности. Но жемчужину он пропить не смог, Ниночка ее хорошо спрятала, пришлось подпиливать зубы. У Ирины было очень волосатое тело. Прежде чем посадить ее в кресло, мне пришлось ее побрить. Когда я ей брила живот, в дверь позвонили. Я вздрогнула и не удержала бритву. С тех пор у Ирины над лобком незаживающая рана.

З о я. Пиши, Ольга: в день я тратила: рубль на мыло, рубль на молоко, три рубля на холщовые мешки, полтора рубля на изоленту и гвозди, восемь рублей на бензин и машинное масло, два рубля на пирожные для Любы. Люба ела пирожные килограммами. У нее были очень широкие бедра. В кресле она не умещалась. Пришлось часть мяса срезать с ягодиц. Я Любу не смогла убить с первого удара, еще вонзила нож и повернула его шесть раз.

О л ь г а. Помнишь, как мне удалось вызвать тебя? Я подошла к зеркaлу и шесть раз повторила твое имя. Ты пришла, и никто не знал, что ты Зоя. У тебя были белые руки и блестящие волосы. И жало на месте языка.

О л ь г а. Вот ты сидишь предо мной. А что будет, если я снова шесть раз повторю твое имя?

З о я. Не знаю. Я давно этим не занималась.

О л ь г а. Зоя зоя зоя зоя зоя зоя.

З о я. Я здесь, с тобой. Все двери открылись пред нами.

– – –

О л ь г а.

Мама на улице вытряхивала одеяло,
вытряхивала, лупила, перстень потеряла.
Расстроилась, выпила море корвалола.
В каждой квартире светится телевизор,
люди смотрят, как господина разъедает возраст,
как панночку душит гордость.
Сижу, жду, когда сделаешь мне подлость:
слава любого испортит.
Все чувства покинули меня, не оставила только память.

З о я.

Спасется ли кто, отвечайте,
сможет ли кто действие продолжать.
Научится ли кто мертвым не лежать,
уходить и в руках только себя удерживать – не держать.
Вот такими бывают повороты судьбы:
песок и соль разъедают схватившийся лёд.
Птицы покачиваются на ветвях, поют.
Подкашиваются ноги под эти звуки, и,
никому не нужный, падаешь и остаешься
как мертвая Жизель – вытянув руки.

О л ь г а.

В Петербурге холодно, в Петербурге тяжело.
Смотри: две нищенки идут в обнимку,
спотыкаются, падают на лавку, ранятся, плюют кровью.
Между Фонтанкой и Мойкой Зоя лежит, в кулаке нож зажат.
Лежит, думает:
"Всё это мифология, география, странные игры.
Вырвались из-под ногтей, летят, дрожат иглы.
В тесной комнате душно, влажно.
Всю ночь провалялась в кровати, курила, кашляла.
Слышала: за дверью голоса глухие вражьи.
Холодно в этой дыре, в бездонной луже."

О л ь г а.

Здесь все стоят: царица, медсестра и пряха. И
трудно им, как слову вылететь из уха.
Попробуй изменить их жизнь, местами переставить,
пиша в тетради: девять девять девять,
перевернуть строку, число исправить.

С е р а ф и м а. Демоны внутри меня. Один, самый большой, в голове, еще в сердце, еще там, в глубине, во влагалище. Хочу быть певицей, петь, ходить в красивых платьях ручной работы, на которых швов не видно. Когда одна – подражаю певицам, двигаюсь, как они, как они открываю рот, танцую, вскидываю руки. Радуюсь так, как будто смерти нет и нет ее предвестий. Как Саломея. Когда одна, демоны просыпаются. Гонят по городам, как цыганскую дочь. Пьют мою цыганскую кровь, едят мои слова, свои выплевывают. Боюсь, что по ночам становлюсь другой, страшной, злой, безумной. Выбегаю на улицу, хожу меж людей, убиваю. Ведь если можно разума лишить, можно лишить и памяти. Вчера ходила с ножом, представляла себя сумасшедшей. Надо все уметь, всему учиться. Как Мэрилин, как Марлен. Золотые колокольчики над моей головой звенят, зовут: поднимайся, иди, лети сюда. Как взлететь, сдвинуть парализованные ноги. Как взлететь, когда демоны внутри. Тянут вниз, приковывают к земле, камни вкладывают в руки. Другая, тургеневская – уже бы заплакала, а я хожу, улыбаюсь, говорю всем: "Не волнуйтесь, не беспокойтесь".

С е р а ф и м а. Все любовники ожили, расправили окаменевшие руки. Любовные сети плетут, расставляют. У меня ладони мокрые, лоб холодный. Заболела, забыла выпить таблетки. Георгий всю ночь стоял под окном, плакал, звал, говорил: "Серафима, я три дня дежурю под твоим окном, дай воды. Сегодня утром шел снег. Может, впустишь, согреешь, чаю нальешь?" Михаил три дня звонил, телефон дымился. Не брала трубку, прятала аппарат под подушку, потом выкинула в окно. Школа была для меня адом. Потом долго снилась по ночам, будто я забыла выучить урок, а звонок звенит и надо идти в класс. В страхе, в панике грызла ногти, рисовала на крышке парты безруких людей и русалок. Бог накажет нас за каждую гнусную мысль, за каждое отвратительное слово, за каждую соринку, брошенную на землю. Хранит ли он меня, прощает ли мне маленькие шалости? Смотрит, следит, умиляется? Василий написал письмо. Сто писем прислал за неделю. Почтальонка плакала, стояла под дверью. Разрешила ей умыться, смыть размазанную косметику. Напоила чаем, читала вслух пятьдесят восьмое письмо. Почтальонку зовут Нина, у нее ребеночек от негра, скоро пойдет во второй класс. Одноклассники смеются над ним, заставляют тереться мочалкой. Плохо ей без мужа, мальчик вырастет неврастеником. Уговаривала меня написать ответ Василию. Говорила, что сама напишет, вложит в него всю свою нерастраченную любовь. Последнее время живет между домом, почтой и церковью. От всего бы отказалась, если бы вот так – сто писем в неделю. Я извинялась, мне неловко, такие неудобства, целая сумка писем, без усилий не поднимешь, просила взять денег за муки. Уж какие деньги, спасибо, что прикоснулась к настоящей, огромной любви. А я думаю, если бы Василий вкладывал в каждый конверт по одному доллару, я бы не голодала, купила свинину, рис – приготовила бы плов. Еще красного португальского вина в овощном напротив, и настоящего немолотого кофе, и французских сигарет.

– – –

Г е о р г и й. Серафима, я три дня дежурил под твоим окном. Сегодня утром пошел снег. Я не боялся замерзнуть, я боялся, что ты сломаешься, впустишь меня и я буду разочарован твоей мягкостью, твоим состраданием. Я не хочу, чтобы ты жалела меня, как женщину, как младенца. Я слишком гордый, мне не надо подачек. Я хочу, чтобы ты была со мной настоящей, живой, без маски, без грима, без платья.

С е р а ф и м а. Георгий, я старше тебя на девятнадцать лет. За всю жизнь у меня было сто семнадцать мужчин, и ничего, кроме жалости, в моем сердце не осталось. Я старая, разве ты не видишь моих морщин, моих высохших рук, моего старомодного гардероба. Сегодня девушки ходят на высоких каблуках, в коротких юбках. У меня нет такой одежды. У меня нет даже модной бижутерии – только золотые серьги-гвоздики и черное агатовое колечко на безымянном пальце.

Г е о р г и й. У тебя будут и камни, и золото, – я об этом думал, пока томился у тебя под окном. Когда я там стоял, в первый день ко мне подошли милиционеры. Они приняли меня за маньяка. Они били меня по печени и выворачивали руки, отняли паспорт. Потом, на второй день, ко мне подошли пьяные мужчины, твои соседи. Они требовали у меня деньги, двое держали меня, а третий шарил по карманам. Нашел один доллар и сказал: Жаль, хватит только на мерзавчик. На третий день, уже ближе к ночи, с китайскими фонариками в руках ко мне подкрались пионеры. Они играли в военные игры. Эта была их подготовка к войне. Я не дал им сигарет, хотя они просили, а потом требовали.

С е р а ф и м а. Ты зря мучил себя все эти три дня, вообще подходил к моему дому. В нем живут только старые девы, сумасшедшие, фурии, синие чулки и детоубийцы. И я одна из них: только себя люблю, только своим потакаю прихотям.

– – –

С е р а ф и м а (поет).

Куда солдаты едут в большой машине?
Солдатские грустные песни поют, фальшивят.
Сержант впереди молодой, красивый.
Крысы снились ему ночью, красавицы, чужие письма.
Ему самому никто не пишет.
Думает об этом, тяжело дышит.
Ему, самому смелому, доверили все знамена.
Несет их на вытянутых руках, пальцы замерзли.
Над ним, над самым добрым, над самым смешным все смеются.
Шакалы цепляются зубами, стервятники подлетают, клюются.
Хотя пуля еще не долетела, и сердце его бьется.

– – –

М и х а и л. Почему ты ушла от меня.

С е р а ф и м а. Потому что ты бил меня. Я не люблю, когда мужчины доставляют мне физическую боль.

М и х а и л. Раньше ты это любила.

С е р а ф и м а. Это было раньше. Все меняется.

М и х а и л. А что ты любишь сейчас. Хочешь, я буду целовать тебе ноги.

С е р а ф и м а. Не надо. Ты плохой любовник. Давай сыграем в шахматы.

М и х а и л. Я достану нож и стукну тебя ножом.

С е р а ф и м а. Любая смерть должна иметь смысл. Я не из тех девушек, которые бессмысленно расстаются с жизнью. Не то что с жизнью, с любым пустячком, даже с незаметной ниткой, прилипшей к платью. Жаль любую вещицу, каждый сломанный каблук наградила бы медалью, каждой шляпке, съеденной молью, сложила бы оду, каждой оторванной пуговице поставила бы памятник. Я не мелочная, не фетишистка. Просто дорожу своим мирком, который сама сколотила, собрала. И я хочу, чтобы ты не лез в него, не совал свои руки. Живи сам, как хочется, будь самим собой, но не вытирай об меня ноги. Если хочешь убить меня – убей. Это будет, по крайней мере, честно.

М и х а и л. Ты очень странная. Я не видел раньше женщин, похожих на тебя, произносящих такие же странные слова.

С е р а ф и м а. Это потому, что только у меня есть черное кольцо, которое я ношу на безымянном пальце. Тот, кто его носит, смотрит на мир другими глазами.

М и х а и л. Как оно попало к тебе?

С е р а ф и м а. Это грустная история. Сто лет назад оно принадлежало одной певице. Она умерла, упала из окна. Колечко снял полицейский и подарил своей жене. Та стала блаженной, ходила по городам, называла себя Блядью Вавилонской. Она была невменяемой, колечко обронила. Прикатилось колечко к цыганке. Цыганка над ним шептала, пыталась забрать себе его силу. Потом отчаялась, продала богатой полячке. Та была ведьмой, хранила кольцо, прятала его то под языком, то во влагалище. Но не уберегла, прокляла саму себя, сгорела от собственной порчи. Я же подобрала его на улице, на площади, посреди города. Оно само нашептало мне свою историю, показало свою силу. Отнять его у меня можно только с моей рукой, только с моей головой.

– – –

В а с и л и й. Я говорил с нашими детьми, проведал их. У младшего было воспаление легких, месяц пролежал в больнице, осунулся. У старшей есть жених, собирается замуж, просила не приходить на свадьбу.

С е р а ф и м а. А я была в церкви. Видела там почтальонку Нину с ребеночком-негром. Она его покрестила, учила молиться Богу. Я подарила Нине большую фарфоровую чашку, чтобы поила своего негра молоком.

В а с и л и й. С тех пор, как ты стала носить свое кольцо, очень изменилась, я тебя начинаю ненавидеть. Сердце твое больше ничего не чувствует.

С е р а ф и м а. Наоборот, оно стало более чутким. Только очень сильная любовь может войти в него. Даже от самой большой любви сердце мое не разорвется, не разлетится на куски. А колечко мое пусть тебя не мучает, тебе его не отнять, оно вросло в мою руку, оно часть меня, питается моей кровью. Потрогай: оно теплое, живое, даже жилки пульсируют. Умрет вместе со мной, сгинет, сгниет в могилке.

В а с и л и й. Кто ты, Серафима? Почему я раньше не видел черную дыру внутри тебя? Эта бесконечная звенящая пустота засасывает с головой. Почему я не видел всех черт диких животных, собранных в тебе? Ты и змея, и шакал, и волчица разом. Рычишь, извиваешься, преследуешь. Почему я не видел всех твоих болезней, твоих пороков. И алчность, и сумасшествие, и слепоту. Они ведь снаружи, не надо копать в глубину. Мог бы догадаться: один глаз у тебя пустой, другой кровяной.

С е р а ф и м а. Безумец, я знала, что гашиш не даст тебе пользы. У тебя нет воли. Гашиш съел твой мозг. У тебя в голове рисовый пудинг. Я бы могла догадаться, ведь видела твою ладонь. Линии у тебя как пунктир, как пересыхающие реки на карте – и есть они, и нет их. Я вижу тебя, но тебя нет.

– – –

М и х а и л. Я любил в Серафиме ее грудь. Ее огромную, необъятную грудь. Чтобы ее всю покрыть поцелуями, требовалась не одна ночь. На ней можно было спать, в ней можно было задохнуться.

Г е о р г и й. Мозги мне в Серафиме нравились. Такой женщины, как она, я никогда не встречал. Столько ума, столько рассудительности. В ста женщинах разом столько не сыскать. Столько ума будет в ста мужчинах.

В а с и л и й. Я серафимины руки любил. Любил их целовать, прижимать к лицу.

М и х а и л. Нас здесь трое. А ведь есть еще мужчины, которые любили остальные части тела Серафимы. Ее ноги, глаза, сердце, живот, пальцы, волосы... Где они, живы ли, где закопаны. Сотни мужчин, сотни могилок. Серафима над ними, как Дух. Ходит, топчет ногами.

.................................................................

М и х а и л. О чем могут говорить мужчины, собравшись вместе?

В а с и л и й. О женщинах, о деньгах, о спортивных играх.

М и х а и л. Нет, все это грех. Они ничего не могут сказать друг другу. Они должны молчать, чтобы не портить воздух своими словами. Это потому, что все мужчины мертвы. В каждом сидит демон. Это демоны говорят, а не мы. Ад движет нашими губами, языком, пропускает воздух сквозь гортань. Лучше молчать, не открывать рта.

....................................................................

Г е о р г и й. Жалко Серафиму. Она одна. Никто ее никогда не поймет, не сможет защитить, спасти. Она одна сражается. Хватит ли у нее сил, хватит ли оружия.

В а с и л и й. Я хочу написать ей обо всем этом в письме. Успокоить, что-то подсказать, объясниться в любви. Быть может, мои письма хоть как-то разбавят ее одиночество.

Г е о г и й. Жалко, жалко Серафиму.

С е р а ф и м а. Как вы понимаете, я глубоко несчастна. На это у меня есть масса причин. Я одинока, могу говорить только сама с собой. Некому мне доверить свои тайны. Не с подругами же делиться. У меня нет подруг, но даже если бы и были, слова бы не сказала. Лучше в колодец крикнуть или с зеркалом поговорить. У меня много мужчин, но у мужчин нет ушей. У них нет ни ушей, ни языка. Это женские органы. Я бы говорила с животными, но животных я ненавижу. Была б молодая, было бы мне девятнадцать, все было бы по-другому. А какие могут быть иллюзии в сорок три. Какие могут быть фантазии, надежды. Диета, книги, немного покурить, немножко пива – все, что осталось. Быть может, это климакс? Нужно почитать справочник, узнать, какие бывают симптомы. Катись, колечко, я отпускаю тебя. Не знаю, куда выбросить тебя: в форточку или в унитаз. Будешь катиться, плыть, многое увидишь. Поговоришь с крысами обо мне на своем каменном языке. А я сделаю добрые дела: напишу Василию и отнесу Нине старую шерстяную кофту. Пусть ходит в ней в церковь, греет косточки. Может, помолится за меня Богу, и негр ее помолится за меня. Мусорка во дворе пылает, цветет. Будет гореть, чадить всю ночь.

Серафима замолкает, сидит, думает и прислушивается к каждому шороху. Сидит монументально так, как будто нет в ее жизни счастья и никогда этого счастья не было.

Я люблю и храню мою статичную героиню и не хочу заставлять ее много и резко двигаться. Мои самые дорогие мизансцены: Серафима сидит на стуле и молчит; Серафима стоит, смотрит, падает, как подрубленная. Милый, милый постановщик, спасибо за терпение, но помните, нам не следует учить зрителей жить. Пусть Серафима падает со стула. Падает и падает, ведь ей никогда не достичь равновесия в этом мире.

П е т р   И л ь и ч. Я не буду тебя провожать. Ты можешь ехать на вокзал одна.

Л е н а. Я поеду одна. У меня ведь нет мужа.

П е т р   И л ь и ч. Поезжай. В этот время прибывает поезд из Махачкалы. Все южные мужчины будут твоими.

Л е н а. Я два с половиной года жила в аду.

П е т р   И л ь и ч. Уж кто-кто, а ты знаешь толк в черных мужчинах.

Л е н а. Жила в аду и буду жить в аду. Сладости мне не ощутить во рту. Успею ль в поезд прыгнуть на ходу.

П е т р   И л ь и ч. Успеешь, успеешь. Ты всегда все успевала. Мне пришлось уйти с работы, чтобы следить за тобой. Стоило мне только выйти за дверь, как ты все успевала.

Л е н а. Я платье желтое не надела. А ведь в разлуке только в желтом платье надо жить. И белые оборки вокруг и белые пуговицы. Сорок штук по борту.

П е т р   И л ь и ч. Черные мужчины не любят желтый цвет. Они любят блондинок. Я и не знал, что даже имя твое будет в моем горле застревать. Какое горло нужно иметь стальное, чтобы имя твое выкрикнуть, проститутка.

Л е н а. Я такая, потому что ты не любишь меня. Я понимаю, что ты старенький, у тебя жизнь за плечами. Смутил меня сладкими речами. Когда я была ребенком, а ты был женат на Светлане Элеоноровне, я почему-то представляла тебя лежащим в гробу. У тебя было лицо молодое: без морщин и бороды. Я тогда увлекалась обычаями африканских народов. Они своим мертвецам вкладывали растения во рты. Ты мне представлялся мертвецом с цветком во рту. И цветок не умирал, он тянулся, тянулся в небо. Тогда я уже знала, что можно жить на небе. Потом я подросла и стала представлять в гробу Светлану Элеоноровну. А она ведь всегда кормила меня домашним печеньем.

П е т р   И л ь и ч. Я люблю тебя, но я знаю, что ты шлюшка. Я понимаю, что ты не виновата. Просто внутри тебя постоянно чешется и горит.

Л е н а. Поезд будет ехать очень-очень долго.

П е т р   И л ь и ч. Может тебе повезет, и в купе будут не только старухи.

Л е н а. Мне никогда не везло. В школе меня всегда вызывали к доске именно тогда, когда я не успевала выучить урок.

П е т р   И л ь и ч. Ты тогда уже была шлюшкой.

Л е н а. Шлюшкой-погремушкой. Я сейчас сяду в автобус и поеду на вокзал. Подтолкнешь чемодан к тротуару? Я побегу, а то опоздаю.

П е т р   И л ь и ч. Беги, Каренина, беги.

Л е н а. Ну, я пойду.

П е т р   И л ь и ч. Иди, иди, платком махать не буду.

– – –

Г о л о с   С в е т ы. Ирина, если ты не перезвонишь мне через пять минут, я с тобой дружить больше не буду.

Г о л о с   М а к с и м а   С е р г е е в и ч а. Ирина Константиновна, вы выполнили работу? Вы тянете уже неделю. Мне придется отказаться от ваших услуг. Слышите вы, слышите? Совершенно невозможно с вами говорить. Вы все время опускаете глаза и молчите. Вы перевели Бодлера? Вы хороший переводчик, но безответственный. Зря я вам дал аванс.

Г о л о с   С в е т ы. Ирка! Я не могу ждать. Прямо писаю кипятком от нетерпения. Не могу, сейчас все-все расскажу. Что с тобой, прямо не понимаю. Где ты бродишь целый день. Может, ты мыла наелась.

Г о л о с   м а н ь я к а. Ты в платье сейчас или без платья. Я знаю, что ты дома. Ты в трусиках. Поднеси их к телефонной трубке, а я понюхаю.

Г о л о с   П е т р а   И л ь и ч а. Ира! Леночка уехала. Она забрала с собой все свои вещи. Я рыдал. Она забрала с собой все деньги. Три с половиной миллиона. Мы копили на маленький загородный домик. Но я буду неприступным.

Г о л о с   С в е т ы. Ты прямо какая-то дура. У меня такие новости, такие авантюрные приключения. А ты где-то шляешься. Я прямо писаю-писаю кипятком.

Г о л о с   М а к с и м а   С е р г е е в и ч а. Я тут подумал. Ирина Константиновна, может вам ненавистен Бодлер? Такое бывает. Я вот, например, ненавижу балерин. Меня просто тошнит от балерин, особенно когда они прыгают. А ведь вы знаете о моей безграничной любви к женщинам. Может, вас тошнит от Бодлера. Вы скажите. Я не изверг. Я оставлю вам аванс и дам переводить Сартра.

Г о л о с   м а н ь я к а. Я хочу, чтобы сегодня ровно в полночь ты подошла к открытому окну и потрогала себя за соски.

Г о л о с   С в е т ы. Я не знаю: счастлива я или несчастна. Мне кажется, если ты не поговоришь со мной именно сейчас, то я перегорю раз и навсегда и никогда не смогу ни с кем говорить откровенно. Я уже поговорила с зеркалом.

Г о л о с   Г а л и н ы   К и р и л л о в н ы. Ирочка, ты меня спрашивала про Людиомил. Это замечательное лекарство. Послушай, что я вычитала в справочнике. Людиомил значительно повышает настроение. Равным образом воздействует на чувство страха и возбуждение, на психомоторное торможение и на физическое недомогание – основной симптом скрытой депрессии. Эффект препарата ощущается очень быстро. Дозу необходимо подбирать индивидуально, учитывая состояние больного. Людиомил с осторожностью рекомендуют больным, страдающим тяжелыми заболеваниями печени и почек, глаукомой, расстройствами мочеиспускания. При повышенной склонности к судорогам лечение должно проводится с одновременным применением противосудорожных средств. Типичные симптомы передозировки – сонливость, беспокойство, атаксия, судороги, ступор, кома, тахикардия, гипотония, дыхательная депрессия. Побочное действие: усталость, сухость во рту, запор, расстройство зрения, головокружение, понижение кровяного давления, аллергические кожные реакции. Кстати, здесь написано, что он проникает в материнское молоко.

– – –

Л е н а. Алло, Петр, это я – Лена. Поезд задерживается.

П е т р   И л ь и ч. Поезд из Махачкалы.

Л е н а. Ах, не надо. Поезд из Махачкалы уже уехал. Мой поезд. Его не видно. Дежурная сказала, что на юго-восточной ветке произошла авария. Там попадали столбы.

П е т р   И л ь и ч. Куда ты дела вещи.

Л е н а. Сдала в камеру хранения. Но, знаешь, я забыла шифр. Не помню первую букву.

П е т р   И л ь и ч. Миллионы, миллионы куда ты дела.

Л е н а. Спрятала. Тебе не удалось бы их найти.

....................................................................

Л е н а. Меня тошнит от страха. Я боюсь неопределенности, пустоты, которая передо мной. Что ждет меня там, в другом городе. Ты был мне плохим мужем. Но с тобой я была спокойна. Тебе удавалось хранить мое спокойствие. А сейчас у меня ком в горле от страха. Я бы отдала все свои миллионы, чтобы взамен обрести спокойствие.

П е т р   И л ь и ч. Это наши миллионы.

Л е н а. Были наши, а стали мои. Я взяла их в уплату за свои муки.

П е т р   И л ь и ч. Ты никогда не любила меня.

Л е н а. Я страдала от этого. Я бегу из этого города, чтобы там, в неизвестности обрести огромную любовь. Она будет у меня в самом сердце.

П е т р   И л ь и ч. Ты забыла белое платье. То, которое всегда боялась надевать, чтобы не запачкать.

Л е н а. Я его специально оставила тебе.

...............................................................

Л е н а. Ты будешь смотреть на него, и вспоминать меня. Быть может, пустота внутри меня станет меньше. Я мечтала, что у нас будет сын по имени Леонид. Я бы каждый день ходила в школу на родительское собрание.

– – –

Ж е н щ и н а. Вы какой поезд ожидаете.

Л е н а. 148, на Петербург.

Ж е н щ и н а. Вы, собственно, по какому вопросу в Петербург.

Л е н а. Я ищу постоянного партнера.

Ж е н щ и н а. В Петербурге живут холодные мужчины. Ты видишь по моему лицу: я падшая женщина. Я знала разных мужчин. Я никогда не искала их. Они сами всегда находили меня.

Л е н а. Я нимфоманка.

Ж е н щ и н а (отодвигаясь). Это такая болезнь?

Л е н а. Да. Она не заразная, она врожденная. Мне цветов не надо, мне хочется любви. Муж меня к психотерапевту водил. Психотерапевт оказался женщиной. Чем она могла мне помочь.

Ж е н щ и н а. Я не согласна с тобой, разное бывает.

.....................................................................

Ж е н щ и н а. Вот ты в Петербург рвешься, а я ведь никуда не еду. Я здесь просто так сижу. Бывает, что-нибудь украду у пассажиров. Вот конфет украла, угощайся.

Л е н а. Мне очень трудно жить. Я не знаю, когда заканчивается любовь и начинается болезнь.

Ж е н щ и н а. Болезнь – это когда голова болит, когда жар, когда слезы текут. Вот у меня чесотка, а я не знаю, считать ли ее болезнью. Я ведь не страдаю, так, иногда чешусь.

Л е н а. Чесотка – это болезнь. Болезнь – это не обязательно, когда боль внутри тебя. Бывает, наоборот, у тебя болезнь, а больно другим.

Ж е н щ и н а. Когда допьешь сок, оставишь бутылку?

– – –

С в е т а. Ты меня предала.

И р и н а   К о н с т а н т и н о в н а. Я болела, я лежала без сознания. У меня кровь текла изо рта. Я даже не могла подойти к телефону, чтобы вызвать "Скорую". Галина Кирилловна спасла меня, нашла лекарство, которое облегчило мои страдания.

С в е т а. Но ты могла бы подать мне хоть какой-нибудь сигнал, чтобы я успокоилась, не металась.

И р и н а   К о н с т а н т и н о в н а. Я была при смерти, у меня ком в горле был.

Г а л и н а   К и р и л л о в н а. Вы мне надоели. Я читаю справочники. От этого у меня болят глаза. А от ваших разговоров у меня гудит в ушах.

И р и н а   К о н с т а н т и н о в н а. Света, что у тебя случилось.

С в е т а. Вчера вечером я была такой злой, что никогда бы не сказала. Но сейчас скажу: я полюбила.

И р и н а   К о н с т а н т и н о в н а. Кто он.

С в е т а. Так, простой русский парень с большими руками, толстым хуем и добрым сердцем.

И р и н а   К о н с т а н т и н о в н а. Ты беременна.

С в е т а. Да, я уже на десятом месяце. Даже не знаю, как все получилось.

И р и н а   К о н с т а н т и н о в н а. Я-то знаю, как все это получается. Ты мне лучше скажи, у него есть московская прописка.

С в е т а. Разве это важно.

И р и н а   К о н с т а н т и н о в н а. Дура!

С в е т а. Ведь главное любовь, главное любовь, чувство.

И р и н а   К о н с т а н т и н о в н а. Галина, неси хину, фолликулин и тазик с кипятком.

Г а л и н а   К и р и л л о в н а. Это было бы дитя любви. Материнство – почетный гражданский долг женщины. Дитя любви, королевский ребенок. То ли мальчик, то ли девочка. В колыбельке лежит, смотрит. Думаешь: станет ли преступником, будет ли болеть, маму бить.

И р и н а   К о н с т а н т и н о в н а. Галя, какая ты ласковая, у тебя золотые руки.

Г а л и н а   К и р и л л о в н а. Я хочу стать медицинской сестрой. Я читаю справочник медицинской сестры по уходу.

– – –

Ж е н щ и н а. Проснись, ты проспала все поезда. Все свои поезда променяла на сон.

Л е н а. Я уснула.

Ж е н щ и н а. Извини, пока ты спала, я украла у тебя денег на сигареты. Очень хотелось курить. У меня больное сердце и больные легкие. Думаю, если бы я ходила к врачам, то они бы меня госпитализировали и запретили курить. Ты куришь?

Л е н а. Нет.

Ж е н щ и н а. Правильно. И не кури. Береги здоровье. Я мало того, что травмирую себя этими сигаретами, я еще и платье вчера прожгла. Стала грезить.

Л е н а. Дай мне сигарету.

Ж е н щ и н а. Твоя личная трагедия заключается в том, что ты молоденькая. Вот будет тебе 43, как мне, и ты поймешь, что все поезда твои прибыли на конечную станцию. Где поезда, какие поезда. Они здесь, в захолустье не останавливаются.

Д р у г а я   ж е н щ и н а. Девки, рубля не хватает.

Ж е н щ и н а. Ты видишь, я с человеком говорю, не с тобой.

Д р у г а я   ж е н щ и н а. Рубля не хватает. Я же не нищая, чтобы с протянутой рукой стоять. Дайте рубль.

Ж е н щ и н а. Она глухая. Видишь, у каждого человека своя болезнь.

– – –

П е т р   И л ь и ч. Леночка не оставила мне ни одной фотографии. Только свое белое платье. Посмотри, может, оно тебе понравится и ты станешь его носить. Она думала, что оно станет моим фетишем. Что я его буду тайком примерять на себя и вспоминать ее тело. Ни в коем случае нельзя позволить себе дожить до старости. Одиночество в старости уродливо. Хотя и оправдано. Никто не осудит тебя – один, не держишь младенцев на руках. Все думают, жалеют: младенцы выросли и разлетелись. Носишь себя по тайным местам, местам, где ты не нужен, где кроме жалости – никаких чувств не получишь. Призраком служишь, напоминанием. Страшно признаваться самому себе, что старость уже с тобой. Думаешь: она далеко в завтра. Леночка давно уже объяснила мне, что я старик. Что внутри меня все разложилось. Она ненавидела слова: душа молода. Она говорила: на старом платье и нитки гнилые.

И р и н а   К о н с т а н т и н о в н а. Мне совсем не жалко Лену. Она не найдет себе человека лучше тебя. У тебя много денег. Ты сказал ей, что у тебя много денег.

П е т р   И л ь и ч. Нет, зачем ей было это знать. Я хотел, чтобы в наших отношениях не было трагедий. Чтобы она любила меня просто так, за то, что я есть.

И р и н а   К о н с т а н т и н о в н а. Я хотела попросить дать мне немного денег. Мне нужны деньги на лекарства. Я получу за перевод и тебе сразу же отдам.

П е т р   И л ь и ч. Конечно, я дам тебе деньги. Они мне теперь не нужны.

– – –

Л е н а. Меня тошнит. Мне плохо. Когда прибудет 148 поезд на Петербург.

Ж е н щ и н а. Ты его проспала. У тебя есть деньги, чтобы купить новый билет. Те деньги, которые были у тебя в кармане, я украла. Их было не так много.

Л е н а. У меня много денег.

Ж е н щ и н а. Где.

Л е н а. Они в чемодане, в камере хранения; но я забыла шифр.

Ж е н щ и н а. Вот лошкамойка! О чем ты думала. Цифры записывать надо. Разве можно цифры помнить. Цифры надо на бумагу записывать.

Л е н а. Я думала, что запомню.

Ж е н щ и н а. Думала, индюшка тоже думала, до сих пор думает. Эх!

Л е н а. Я не хочу думать о деньгах, мне плохо.

Ж е н щ и н а. Кому ты нужна без денег. Были бы деньги, я бы тебе лекарство купила – аспирина, а лучше водки с солью выпить. Мне помогает.

Л е н а. Кто бы мог подумать, что умру на Ленинградском вокзале. Думала, стану Жанной, сгорю от любви. А сама здесь – на вокзале, вдали от моря.

Ж е н щ и н а. Ты что-то побледнела.

Д р у г а я   ж е н щ и н а. Что с ней, почему она упала.

М и л и ц и о н е р. Эй, бомжихи, что собрались.

Ж е н щ и н а. Девушке плохо. Надо доктора позвать.

– – –

Л е н а  (в бреду).

Судороги
остановилось сердце
пункция, рана, рвота, рак, разложение мягких тканей
лейкоз, наркомания, неврастения, недержание мочи
анемия, астения, атеросклероз
болезнь Боткина, глаукома, диабет, запор
ипохондрия, влагалищное кровотечение
менструация, промывание лакун
интратрахеальный наркоз
ветряная оспа, отравление, туберкулез
паралич, перелом, пневмония, поясничный радикулит
свинка, салюцид, скарлатина
истерическая слепота
сознание больного затемненное
тошнота, эпилепсия, аскаридоз
утомление, цирроз печени, шок

– – –

Г а л и н а   К и р и л л о в н а (готовится к занятиям). Для вечной жизни необходимо взять под охрану: 32 зуба, правильное телосложение, группа крови 1 – эритроциты, лейкоциты, плазма. Это на вечную жизнь с любым цветом кожи. Это сохранение жизни, это культура человека на земле своей... Рожают за всю жизнь по 17-18 человек... Особое внимание необходимо уделить обмену литературой и воспитанию будущих специалистов. Главные положения: – наука, культура – написать по готовому плану; – военное дело – охрана народа и его богатства; – физкультура – волейбол, баскетбол, фигурное плавание, лыжи, сани, запретить – переутомление, травмы, 10 км, настольные игры; лечебное дело – три года обучения без латинского языка... В программу медицинского института входит: анатомия человека, физиология человека, лечебное дело, культура, военное дело, физкультура. Из школьной программы необходимо хорошо знать: неорганическую химию, историю развития своей страны, ботанику, зоологию, географию, а именно, откуда приходит врач к детям.

– – –

Г а л и н а   К и р и л л о в н а. Ира, я была сегодня на практических занятиях в морге и видела там Лену среди мертвых бомжей.

С в е т а. Боже мой!

И р и н а   К о н с т а н т и н о в н а. Ты уверена, что это была Лена? В чем она была одета.

Г а л и н а   К и р и л л о в н а. Она была голой. В морге все мертвецы голые.

И р и н а   К о н с т а н т и н о в н а. Не говори об этом Петру.

С в е т а. Мне кажется, я не смогу сохранить эту тайну.

И р и н а   К о н с т а н т и н о в н а. Галя, что будем делать. Действительно, у Светы проблемы с языком.

Г а л и н а   К и р и л л о в н а. Петр ей не поверит. Он всегда считал Свету дурой. Я думаю о другом. Может быть, это сам Петр убил Лену.

И р и н а   К о н с т а н т и н о в н а. У нее были следы насилия на теле.

Г а л и н а   К и р и л л о в н а. Нет. Но он мог ее отравить. Он ведь интеллигентный человек.

С в е т а. Я знаю, что Лена тяжело болела. Она из-за этого даже не могла родить.

И р и н а   К о н с т а н т и н о в н а. А ведь мы теперь знаем очень страшную тайну.

С в е т а. Не знаю, как жить, когда она внутри.

И р и н а   К о н с т а н т и н о в н а. Милая, милая Света, мы будем жить с этой тайной внутри. Она будет жечь наши языки. Мы не сможем быть откровенными с Петром и смотреть ему честно в глаза. Не сможем быть ему, как раньше, настоящими друзьями. Но мы будем жить. Лена хотела вырваться из рутины, бросить нелюбимого мужа. Ты теперь видишь, что с ней произошло. Отсюда нельзя вырваться. Мы созданы для этого города. Пройдет время, Галя станет медицинской сестрой, ты наконец-то родишь ребеночка, я переведу Сартра с Бодлером и получу кучу денег, расплачусь с долгами, и мы напьемся, всё забудем. Мы будем жить. И мы даже не узнаем, где похоронена Лена. Где-то там, где лежат все, кто попытался стать свободным, где лежат все бомжи, в братской могиле.