|
* * *
Лирика-то лирика, нежная динамика,
И ангелология, и даль,
Только встань, пожалуйста, дальше от динамика:
Голову продует, хоть не жаль.
Сквознячка в полчерепа, сквознячка летейского
Можно не почувствовать вполне.
Что-то там всё плещется на краю житейского,
На короткой плещется волне.
Что-то там из мурочек, что-то там из дурочек
Мозг тебе заводит вкругаля.
Гражданин прохожий мой, не гаси окурочек:
Может пригодиться для... для... для...
* * *
И все слова – лишь подозренья
(ни одной улики),
Свидетели без преступленья,
Филёры, флики,
Что под сырыми фонарями,
На ветру наитий,
Прислушиваются ночами
К трубе событий.
За что назначены награды –
Знать они не знают,
Пищанью труб сифонных рады,
И повторяют
Подозреваемых приметы,
Вредные привычки,
Часы деля на сигареты,
Тепло – на спички.
И с каждой спичкой невозможней
На ветру погони
Скрывать огонь неосторожный
Во тьме ладони.
* * *
Слов бесконечный остаток,
Растущий в кривом углу, –
Как ангелов початок,
Слетевшихся на иглу.
В сладкой пыли гомозятся
Согражданами житья.
Кто сможет удержаться
На краешке острия?
Те, что всей стаи ничтожней,
Всей стаи родней нулю,
Всей кодлы осторожней
Затягивают петлю.
* * *
Что ни скажешь – говоришь
Одно: жалко, жалко.
На зубах кошачьих мышь
Скрипнет считалкой.
Сколько набрала песка
Подпольная шёрстка,
Столько и грызи пока:
Даром что жёстко!
Отольются в алфавит
Свинцовые слёзки.
Что там под ногой скрипит?
Сохлые доски.
И – по лыкову мосту
Гуляй тише, тише,
В ледяную высоту
Кто шишел-вышел!
* * *
Догоняй, догоняй, голубок мой, своих
На своих легковейных двоих,
На своих легковерных, давай,
Догоняй, догоняй, догоняй!
Верь подвздошному ветру
Аж до хруста в груди
И тому километру,
Что свистит впереди.
Поперёк, поперёк, поперёк всех широт
Протяни ненасытный живот,
Не теряй, не теряй же свой румб,
Голоногий, дворовый Колумб!
Не всё вслух, не всё в голос,
Что любовь, что тоска,
Солнца гаснущий волос
Щекотнёт у виска.
Пусть Мария, и Пинта, и Нинья твои
Пустят по́ ветру розы свои,
И свистит им навстречу простор:
Сальвадор, Сальвадор, Сальвадор!
Пусть и нету в том толку,
Да несёт далеко
И вихрастую холку
Раздувает легко.
* * *
Ну что ты всё слушаешь? Нет ни фига
На этих частотах сегодня,
Ни шарка по сердцу тебе, ни тычка,
И – ладно: так вроде свободней!
Не слушай, тебе говорят! Отвали!
Все птички домой улетели
И в гнёзда словарные снова вплели
Обрывки своей канители.
* * *
Приходят, как шахтёры,
Все в угольном порошке, –
Последние разговоры,
Так, ни о чём, налегке.
Усталые мужчины,
И лиц-то не разглядеть,
Лишь фосфорные морщины
Могут ещё гореть.
И жизни полусонной
Та́к вот шуршит говорок,
Как в трубке телефонной –
Угольный порошок.
* * *
И муха по окошку
Слеповатому жужжит,
И муза понемножку
В уголке своём скрипит.
Над повозкою глагола
Опять кивает кнут,
Заряжай-ка, балагола,
Пусть денег не дадут!
И рысью по дорожке
В райских яблочках бежит,
И Диззи на подножке
На дуде своей дудит.
Вот и вечность нам навстречу
Выходит с пирогом,
Вы – кусайте. Я – отвечу.
Расскажете потом!
Да – времени учтивость,
Никому и ничего.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
А поставим-ка на кривость
Балаголы моего?
* * *
– Как сказать прости-прощай
На этом языке?
(Ничего не отвечай,
Верти цветок в руке.)
– Что ты вертишь? Посмотри!
Послушных лепестка
Там осталось только три:
Вот эм, вот эл, вот ха.
– МаЛаХ, малах, как вдохнуть
От воздухов твоих,
Если заложила грудь
Вся пыль костей сухих?
Если камни здесь горят
И фертом ходит прах,
Если вместо цифр стоят
Буквы на часах?
* * *
С чего это вдруг, Ильдефонс,
Какая контрольная доля
Берёт с полутыка на форс
Две красных луны ALCOHOL'я?
Их ставят на столик ребром
И щёлкают ногтем, пуская
Крутиться, крутиться волчком
То ближе, то дальше от края.
И сдуру, чтоб наверняка,
Цепляя надсадные струны,
Всё ставят на решку, пока
Над Краковом крутятся луны.
И всё продувают, как пить,
И ветер, и ночь, и карету,
– Как ветер за фалды ловить, –
И красную вывеску эту.
* * *
– Шарлатаны, шарлатаны,
Витезслав, Константы,
Золотые хулиганы,
Маги, некроманты!
Коммутатор! Коммутатор!
Где телефонистка?
Фу-ф! – На связи трансмутатор.
– Кто вы? – Алхимистка.
– Номер? Барышня, не знаю,
В каталогах нету.
Что? Сейчас пересчитаю.
А считать комету?
(И с одной, и на другую
Скачут блохи с треском,
До корней электризуя
Шкуру Альмагеста.)
– Комму... тьфу ты! Трансмутатор!
(Занято, свободно...)
– Вильям Харви, circulator,
Что-нибудь угодно?
– Ничего... прошу прощенья,
Видно, обсчитался,
Впрочем... – словообращенья:
Что-то застоялся.
– Это запросто, да только
По какому кругу?
– Ну... по малому, а то я
Уморю подругу.
(Из одной летит в другую
Огонёк со свистом,
Раскаляя золотую
Глотку Трисмегиста.)
– Восемнадцать миллионов
Триста сорок тысяч!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
– ...саксофонов, лампионов
Ангельских количеств,
Тесных столиков, запястий,
Вспышек сигареты,
Догорающей от страсти:
Где ты? Где ты? Где ты?..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
– Я-то здесь, а в эпицикле
Где-то, где-то, где-то
Попугай на мотоцикле
Чапает в Черетто.
КАРАНТИН
– Ни жить, ни петь почти не...
– Куда уж, не говори...
(А ты в портовом карантине
Гори, гори.)
– Ведь на твоём пожаре
Глаза никому не ест...
(Закрой глаза, и: Navigare
necesse est.)
– Так провождая целый...
– На берег опять никак...
(Опять вывешивай не белый,
А жёлтый флаг.)
* * *
Снова капля ветровая
На лету не склёвана,
А на сером голубая
Нежно размалёвана.
Что засиневело ею –
Может, сердцу знается,
Только зимнему вернее
Всё по ветру маяться.
На высокой высоте
Что-то скажет быстренько –
Не поймёшь, как будто те
Флажки на мачтах выспренние.
* * *
Шуршит на явку мёртвый лист,
И ветер с проводов
Снимает, как радист,
Малявы связников,
Шуршит простреленный мешок,
Пластмассовый стакан,
Газеты мёртвый клок,
Крысиный шарабан,
Шуршат картонки полудней,
Обёртки полуслов,
И армия теней
Выходит из углов.
И ты один... одна из них,
За ними вслед шуршишь –
Всего лишь полустих,
Всего лишь... только лишь...
* * *
Ничего не скажут эти –
Кто там, чей черёд.
Так и простоят как дети,
Разевая рот.
И чирикай – не чирикай,
Только гул и гул
Песенки родной и дикой
В дудках клаузул.
И чего там – гули-гули?
Крошки на снегу?
Что не съели, то смахнули,
Больше ни гу-гу.
И уже не крошки – пятна
Рядовых кровей.
Пойщи-ка след обратно.
Дудки, воробей!
* * *
Так вот она где утвердилась
Твоя посполитая связь...
На кой тебе эта милость
И miłošč такая далась?
Ищи – перепрятаны звуки.
Теплей... холодней... горячо.
Для тяжести этой – руки,
Для тяжести этой – плечо.
Но легче тебе ни на волос,
На самый седой, на виске.
Для тяжести этой голос,
Как спичка в пустом коробке.
* * *
Ну конечно, вдохновенье.
Как же без него
будет "анье", будет "енье" –
наше ничего?
Всё как было, всё как было
при любом царе,
ничего не изменило
точку и тире.
Сколько строчек, столько точек,
всем один ответ;
отвечай, урод-сыночек,
как по струнке: "Нет".
* * *
Кто скажет за тебя,
Кто повторит,
Как эта лепта, не любя,
Во тьме горит?
Кто повторит,
Кто скажет за тебя,
Как эта бедность не горит
Во тьме, любя?
Как поворот
Дорожки ледяной
Фонарь метёлочкой метёт,
Метёт одной,
Шлифуя до того,
Что не ступить?..
Смешней-смешней-смешней всего
Здесь просто жить.
* * *
Давай с тобой отсюдова
Уедем, пока
Не выдали нам верблюдова
(На каждого) ушка,
В какое-нибудь государствие,
Где старикам теплей,
Где выдадут нам лекарствие
От памяти и соплей.
* * *
Со всеми бесами уго́льными,
Тупыми, острыми, продольными
(Какие бывают ещё?) –
За это пятнышко горячее,
Невыводимое, незрячее
(Какие бывают ещё?)...
* * *
Много ли нужно, много ли
Интересно тому?..
Чёрными клетками цоколи
Огородили тьму.
Много ли тех касается,
Кто в запасе опять?..
Тень-хоккеист бросается
К бортику тень прижать.
ПРОСПЕКТ
На проспекте – блеск витрин,
В стёкла бьёт аквамарин,
А за ними в сладком дыме расцветает кофеин.
Никого снаружи, лишь
У витрины ты стоишь,
На тревожные творожные пирожные глядишь.
Кто-то там, разинув рот,
Откусил и не жуёт,
Подавился? Разозлился? Задыхается? Орёт?
Извините. Виноват.
В рот, конечно, не глядят.
Что он хочет? Что хлопочет? Обернуться? Мне? Назад?
По проспекту – как легко! –
В гуттаперчевом трико
Пробегают, пробегают, пробегают с ветерком.
На проспекте с двух сторон –
Портупеек перезвон,
Нежно веет и свежеет утренний одеколон.
Вдоль проспекта в два ряда
Блещет хрома череда,
Ноги в хроме, как в истоме, как по нотам: ла-ди-да.
Что подмёточки поют
Тут, и там, и там, и тут?
Что там ловкие подковки вдоль поребриков куют?
Что танцуют? Вальс-бросок?
Марш-фокстрот? Канкан-рывок?
Что так сердце в ритме скерцо потихоньку ёк-ёк-ёк?
Может быть, приехал цирк –
Лошадиный слышен фырк.
Что ж так резво, что ж так трезво эти глазки зырк-зырк-зырк?
Вдруг закончился парад,
Гуттаперчевые в ряд,
Как бежали, так и встали, тихо встали и стоят.
И въезжает в тишине,
При хлысте и галуне,
Невесёлый и дебелый человечек на коне.
Огляделся и вздохнул,
Вяло хлыстиком взмахнул,
Покачнулся, улыбнулся и обратно повернул...
На проспекте – звон витрин,
Стёкла бьёт ультрамарин,
А за ними в сладком дыме расцветает керосин!
* * *
Что станцевать за плугом,
Каждый решит сам,
Когда за Бежиным лугом
Заговорит там-там.
Покажется: раздувают
Языческий огонёк
И вертел навостряют
На твой лирический бок.
Тебя не станут жарить,
Дадут последний шанс,
Успеешь отгусарить
Свой маленький контрданс.
А после... – Ночь! – Нет, ночишка...
– Наступит! – Нет, приползёт;
Тогда наконец-то Тришка
По душу твою придёт!
* * *
Говори о чём угодно,
Ничего не говори, –
Эта дама несвободна,
Раз-два-три да раз-два-три.
А когда тебе неймётся
Покатать во рту слова,
Лучше прочих отзовётся:
Раз-и-два и раз-и-два!
* * *
Слабо тебе, хилятику,
Бумажному солдатику,
На киплинговский харч,
Слепому интендантику,
Слабо тебе в романтику
Небесных неудач.
Нашёлся тоже, маугли,
Ступать босыми на угли!
Ты жаба среди жаб.
(Какая там, корбьерова!)
Глотатель дыма серого,
Тебе не куража б,
А только б хрящик шёпота
Подсалить дрянью опыта,
Чтоб вчуже не скрипел,
И в черновик уставиться:
Того гляди, появится
Там серенький пробел.
* * *
1.
Кто это идёт –
Голова вперёд,
Валенком пальто?
Кто это – никто?
Стой, кто идиот!
Честный человек?..
А – ча-а-астный человек!..
2.
По этой улице,
По дикой стороне её
Идёт-сутулится,
Он снова взялся за своё.
По этой улице,
По дикой стороне
Идёт и жмурится
На блик в окне.
Рисковый ветерок
Глумится за спиной его,
Кому свобода впрок,
Кому известно для чего.
Рисковый ветерок
Глумится за спиной,
Кому – наискосок,
Кто – по прямой.
Всё, что обещано,
Всё выпадет в момент ему.
Зачем тебе, шпана,
Зачем всё это одному?
Всё, что обещано,
Всё выпадет в момент,
И как затрещина –
Аплодисмент.
Что там ни скажется,
Потом не разберёт никто,
Как ни куражится
Его сутулое пальто.
Что там ни скажется,
Никто не разберёт,
А он отважится,
И повернёт.
И сразу ветерок
Притихнет за спиной его,
Кому все черти в бок,
Кому не больше одного,
И сразу ветерок
Притихнет за спиной,
Кому – черновичок,
Кто – в чистовой.
БЕРЕГИСЬ АВТОМОБИЛЯ!
Какие-то там битлы
Тебя возьмут на пол-иглы.
Музыка из-за угла
Всегда – была не была.
Собьёт – не собьёт? Собьёт!
А как же: слепой поворот...
Переходя, оглянись –
Какие там "или-или".
Да брось ты, автомобили...
Музыки берегись!
* * *
Только песенки не стыдно,
Одну её жаль,
За ней одной видно
Близенькую даль.
Ничего там нету,
Как и должно быть,
И не стоило там эту
Линию чертить.
* * *
Для всех она одна
(другая, другая),
И кто-то дотемна
Сидит, перебирая
Конверты, и уже
Отложены на случай:
1. Ba mir bistu sheyn,
2. Besa me mucho.
* * *
Это маслице на сердце,
Кремовая розочка, белая.
Если в рифму, то лучшая – "сердце",
Если часть, то лучше – целая.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ты пришёл в новом пальтишке?
Не слова – звуки, скорее.
Может, ему в этом звуке-пальтишке
Было потом теплее.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Нэй-нэй, нэй-нэй, нэй-нэй-нэй,
Нэй-нэй, нэй-нэй, ню-ню-ню...
Ih hob nit farshtejn di verter, nej-nej-nej,
Ih gedenk nor dir zingen, bobeniu.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Разные слова обиженные!
Никогда ещё таких не говорили!
Не обиженные, а... Ну да, обиженные:
Уронили и забыли.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Cколько там ещё? Лет десять?..
Хватит вам или довесить?
...9, 8, 7, 6, 5?
И один пойдёшь гулять!
* * *
В полусне, междуречьем,
Над запястьем, предплечьем
Пробегает бочком
До ключицы, где тени
Розовели в движенье,
Голубели потом.
Не поднять ему выше
Глаз отвыкших – над крышей,
Не поднять ему глаз
От поребриков сбитых,
Остановок, разлитых
Полумглой в плексиглас.
Не расстаться с проезжей,
Отдохнувшей и свежей,
Чуть белеющей вновь,
С этой тенью над грудью,
Переправой, где трудит
Жилку вечная кровь.
* * *
И к чему тут гармония эта?
И к чему там гармошка была?
Гераклитов огонь до рассвета
Всё сжигает, сжигая дотла.
Ну а вдруг и сгодится на что-то?
Ни на что и не вдруг, но опять
Будто ищет в потёмках кого-то
И не может никак отыскать.
* * *
Отяжелеет кузнечик,
И миндаль расцветёт.
Будет ли тебе словечек
Жалко? Вот-вот.
Или одних словечек
Тебе и будет жаль,
Когда расцветёт кузнечик,
Отяжелеет миндаль?
* * *
Никаких обстоятельств – как божий день...
(Вот сморозишь, и не согреться,
И чего ни натянешь на свой плетень,
До конца уже не одеться.)
Никаких обстоятельств – как божья ночь...
(Вот исполнишь, и некуда деться,
И чего там дальше ни многоточь,
До конца уже не раздеться.)
* * *
Можно сухими костяшками
Листьев себя развлечь,
Можно и со всеми тяжкими
Костьми лечь.
Сколько их ни подбрасывай,
Ни заказывай в уме,
Все они – одноразовый
Экивок Малларме.
* * *
Известное дело – извёстка, извёстка,
И, сколько ни ждите вестей,
Блестит непутёвая блёстка
В пустом переплёте снастей.
Известное дело – костяшка, костяшка,
И сколько вперёд ни гляди,
На брамселе сохнет тельняшка
С готовой дырой на груди.
* * *
...без возврата!
...без возврата!
– Без возврата? – Без возврата!
Вот и дали петуха
(басаната, басаната)
Молодые потроха!
Это только для примерки,
Чуть поколет – потерпи,
Не тяни охлёст "Венгерки"
И стежки не торопи.
А не то как прочитают
В мелкий рубчик эти стиш...
Нагадают, нагадают, нагадают
Енфраншиш!
* * *
Вот и ты попалась,
Рыбка, на крючок,
Вот и проболталась,
Чоки-чок...
Лучше б ты молчала,
Лучше бы не знала,
До чего же сладок червячок!
Что ни изовьётся,
Всё одна беда,
Сердце так и бьётся:
Да-да-да...
Для кого-то эта
Песенка не спета,
Для кого-то спета навсегда!
* * *
– Что, надоело? – Вот так надоело
(Пальцем по горлышку – чик).
Всем этим буквам, какое им дело,
В чём там заплёлся язык?
Что им за дело, кого там заело?
Кто там затряс кулачком?
Кто их построил за правое дело
В поле неровным рядком?
Что им урод, кавалер, офицерик,
Конь в деревянном пальто?
Что им до этих ходячих истерик?
Что им? Ну что им? Ничто!
Пусть они ждут своего генерала,
Мастера точных атак,
Чтобы на клеточки каждая встала
Так, только так, только так.
* * *
В пользу бедных,
Злых и бледных, –
Чёрно-белый, чистовой.
Весь доход от этих точек,
Закорючек, экивочек –
В пользу сволочи святой.
Ну, ни холодно, ни жарко,
Ну, покойнику – припарка,
Людоеду – крем-брюле,
Только всё же, где ты, лекарь,
Где мороженщик, где пекарь?
На Земле ли? На Ойле?
* * *
– Как справляетесь?
– А так:
Каждый сам себе дурак,
Каждый сам себе урод,
Общий только Счетовод,
Он ведёт приход-расход.
Нет, ведёт! Нет, ведёт!
Нет, ведёт, ведёт, ведёт!!!
* * *
Вот бы мне, как Сатуновский,
Рифмовать – не рифмовать,
Говорить, как волк тамбовский,
Век печати не видать,
Век в трамвайную трясучку
Весь просеять налегке
И за ручку рифму-сучку
Не ловить на сквозняке,
Век посеять из кармана,
Пыль посеять, прах пожать,
Дым вдыхать среди тумана,
Воздух ветром называть.
* * *
1.
– Музыка – мелочь, она и
Нищему по карману.
Мелочь есть?
– До хрена и
Больше, сейчас достану.
На мели? Понимаю.
Вот, играйте, а я
Вам пока наломаю
Ещё "копья".
2.
Во рту кудрявится язык,
Мясная загогулина...
Контекст по-прежнему велик,
Но нету в нём Кривулина.
* * *
Eheu fugaces
Нас бомблять!
Эх и фугасит (как у Горация).
Это и скрасит русская рация.
Вот и таскай за собой!
Воображай, что ползёшь под фугасами,
Воображай: под колючкой, под трассами,
Изображай, что связной!
* * *
Нет, конечно, гласная,
Кто бы сомневался в этом! –
Частная, маленькая гласная,
Только непонятки с цветом.
Только безударная,
В общем, проверять придётся.
Нет, ну кто сказал, что бездарная:
Это тоже отзовётся!
Что тебе? Сочувствия?
Может быть, и благодати?
Если не выгорит в искусстве, я
Гарантирую в печати!
"УСТА ИСТИНЫ" В МЕТРО
– А об этом?
– Ах, об э-э-том!
Об этом спроси у рта
Bocca della verita.
У кретина
Терафина
В метро поспрошай про то,
Что там как да как там что.
Что там будет,
Что не будет –
Узнай под шумок дурной
Новой жизни молодой.
* * *
За тобой-то что – удачка?
Атмосферная подачка?
Хокусаи трясогузка?
Ветром схваченная блузка?
"Маленький цветок" Беше?
Зубки на карандаше?
* * *
Это всё теперь – природа,
Жидковатого развода,
Бледноватого налива,
Что те слава, что те слива.
Что те слева, что те справа:
Тра́ва, тра́ва, тра́ва, тра́ва.
* * *
Вы – заплатки на локтях,
вы – заплатки на коленях,
там, где тонко (смех и страх),
там всегда – по вашей фене
Феня в ботах, вами, вы –
белые заплатки речи
(есть ли течь ли, нету течи)
на загибах синевы.
* * *
Не за страх, конечно, а за...
Только что ж тебе, зараза,
Страшно так, что в ки́шках вёртко,
Точно в пах тебе отвёртку,
Точно в жопу ржавый прут,
Точно все тебя берут
На фу-фу и на хи-хи, и
Рассыпаются стихии?..
* * *
Вечерняя крестословица.
Бабочка? Мотылёк?
Ловится и не ловится:
уалёк? аалёк?
Вдруг и поймаешь (мало ли?)
из-под семи паволок,
что за семью покрывалами
в уголок поволок.
* * *
– И что это за музыка,
которая всегда?
Ну, в смысле, что за музыка?
Какое тра-та-та?
– Ах, что это за музыка,
которая всегда!
Ну, в смысле, что за музыка!
Какое тра-та-та!
* * *
Пыль не дёргай за бородку,
Пусть дрожит пока
Под одну и ту же нотку
На губе сквозняка.
Не тяни себя за глотку,
Подрожи пока
Под одну и ту же нотку
На губе сквозняка.
* * *
Где-нибудь в карантине,
Погасив бычок в волне,
Кто-то вспомнит обо мне.
И подумает моряк:
"Что-то не пойму никак,
Тут ништяк или нештяк?".
Приплывут к нему бычки
И налезут на крючки,
И повыпучат зрачки.
Леску выдернет моряк
И подумает: "Н...штяк!"
А вы думаете – как?
| 
