* * *
идти это
слева направо и наоборот
и в середине
если думать что падать
можно вверх
встал с кровати
и вышел на воздух.
там прошёл по бумажной траве.
там, где нечем дышать,
не удержишь и чашки в руке – где нет веса.
вспомнить тяжесть чтобы попасть
слева в воздух рукой, справа
мимо прямой
* * *
Нике Скандиаке
крепость или башня?
всякая анна знает этот вопрос
крепость, чем выше восходит лёгкое
башня, чем крепче раздвинута кость
крепость и башня. всякая
лёгкая новость находит свой вес.
кру́гом идёт голова восхождение
в башню хоть камень на ощупь желе.
знаешь, а может, у нас что-то среднее
камнем отвесным как головой
мерять углы и лететь расстояние
башню и крепость оплыть в основание
и по верёвке спокойно утечь.
* * *
и в этом голубином зрелище,
ты так думаешь, будет нам место?
кто уступит? кто со временем
стали призраком общего места.
те, чей призрак, весь на один,
перестал появляться, стал призрак.
и чего не приснится под этим-то сирым небом.
между делом и не́делом: слушаю. да.
ты, опивки синего моря в пластмассовой раковине,
говори мне. шёпот пены на пиве.
не сошлют и на море.
и туда теперь можно ведь дозвониться.
пить, пить, солёной воды из-под крана,
как мак и как память, замолчи меня,
Тихон, "не могу говорить", повторял ты,
не могу говорить.
* * *
взять лекало и крыть
топкую голубятню, волчарню,
отпечатками голубей,
где у зверей
твёрдая пища, и не поломать голубых зубов
плотною черепицей
как чаща,
вяленой рыбой и торсом,
и собрать, собрать черенки,
в лысую шкуру
и щебень,
щебень и
черенки расколовшейся тверди,
разошедшейся, расколовшейся хляби.
взять лекало и крыть.
* * *
в голове птицы
запертый образ
недоступней чем пить
красную пыль марсианских ключей.
там, где земля – шар, океан – блюдо,
долго висит луч, немой обруч огней.
обручи меня весом,
через листья и платья и голоса́
обращать дугой сердце.
* * *
из наклонных бокалов
на весы лили вино
воду из родника под землёй
снег сдувало ветром с вершины.
не давали кристаллам трогать их воду,
не разжигали огня.
кто пил с чаши весов? двое, мёртвые или никто?
тихо чаши качаются
переливая жидкий свет друг в друга.
* * *
мы так изогнули стену,
что все двери – снаружи,
а море – внутри,
и все реки текут по красным коврам,
по которым, как правда, идут корабельной ступнёй.
все узоры – цветы,
если видеть сквозь стебель.
мы так изогнули прозрачное море,
что внутри – только ночь,
чтобы и в темноте, и при свете неоновой лампы
видеть воздух и свет.
* * *
верить как мачта в порту
зыбкому морю песка.
красной плазмой стыд небесам
расплавляет песок
и стекло как река течёт к морю.
сколько воздуха в лёгких,
выдыхаю песочный пузырь
и часы мне считают минуты.
не клади в них заклятий злым горожанам
и стеклянных бусин не видавшим букв дикарям.
мне не нужен песок чтобы знать твои пальцы и время.
* * *
розовое горло, оранжевый шарф
на рассвете
пели на меня
сдвоенными голосами
двигалась челюсть: одно дно дно
а днём
сквозь облако вытиснут
– который час? – диск
чешется
под шарфом
человек, который? на рассвете
сброшенной кожей
и пел не в себе расчленённой на слоги сложенной половиной
огласили
двенадцать согласных
и – о? а! – присяжные судят
о не говорящем, глаза долу, пучок на жёстком затылке
на закате
из каждой гибкой челюсти выдоили вокал.
розовая глотка, оранжевый шланг, в нём – вода.
что может сделать змея, когда она чешется?
попросить руки. милосердия.
зато жив;
я, подписавшийся ниже, говорю вердикт:
не говорившему дать говорить не по нотам.
* * *
чем бросать в воду?
глупо камнями, трудно руками,
можно живьём, но тянет ладони,
в лодке, вёслами, плыть, чтобы след по воде, это клин,
журавлин,
как колодец в сердце забили.
и оно бьётся.
чем-то стеклянным, в часовом магазине
ходит, стоит на витрине,
не перед витриной,
проступает вода в камне.
тем бросать в воду.
камнем. пусть бьётся в осколки, камни, вода,
будешь знать, как не будет:
одностопо весло
и круги по воде.
* * *
течёт и бьётся. а ты не трогаешься с места:
это не потому, что придавило стеклом,
или волоком, или затем, чтобы стать.
течёт и бьётся по стеклу, потому –
не вставай. из тебя будет слива.
дорого платишь за сон.
в три гребка от кромки
сквозь много людей,
оранжевый парус. ты такого не видел нигде?
и лоскут окунулся: руку от солнца поднять, посмотреть,
но тебя удавило проплытое тело –
это якорь ушёл.
* * *
"из дверей в двери попадать всё сложней" –
ты не помнишь, в какую.
над ступенькой свернуть, повернуть, и не сбиться,
и не дрогнуть, как стрелка часов:
в направлении.
ты не можешь сказать лево правой рукой,
ты не можешь неправо.
воздух черчен прямой правотой,
но на вдохе сгущается слева,
а на выдохе прост.
* * *
как неправильная коса
как ось
через право и лево
прямая
на скале
на отвесе
не двойник
мой обратный близнец
как твой правый глаз непохож на мой левый
печать на эмали
ложится в резьбу
по лазурному камню
тяжелее чем камень и легче чем нить
дважды – тяжёлый и лёгкий – в корзине
полной круглых голов хризантем.
тот не сделан топор что найдёт шею шара.
* * *
сколько узлов завязать на платке утекает беспамятство речек?
в малой корзине похоронили клубок не найдя мёртвой птицы.
у хозяина ленты подвязки украли шнурок.
деревянный глухой камертон подложили хозяйке
к связке ножей.
сколько чужих приключений и складка.
чёрные ткани и узел в плече ключ
к ладони: не чтобы открыть или взломать, а сравнить
с камертоном.
и четыре зубца содрогнулись на вилке
будто робко вздохнул человек малопалой рукой.
ты опускаешь мне в шелест лицо и смеётся бумага
штора
за ширмой
портьеры
до двери
со створкой за
ровным чулком
длинный список
* * *
придёт и поднимет
разбитую в камне
китайскую грамоту
и повесит на воздух
распрями-трава
*
не придёт. не поднимет.
Продолжение книги
| 