И финн: Роман. Тверь: KOLONNA Publications, 1997. "Тематическая серия", вып.2. Обложка: Владимир Казак, Дмитрий Федоров. ISBN 5-88662-008-X Послесловие Дмитрия Кузьмина. Впервые - "Митин журнал", вып.51-54.

часть 2 7 августа 1989 (записано по-французски) Суета перед отъездом (в Калугу через Москву). Над Ленинградом идет дождь. Калуга, чужбина. Земля, где найду прибежище? В словаре моем читаю: Калуга, г. в СССР, на Оке, к юго-западу от Москвы; 287000 жителей. Сентиментальное путешествие? О Стерн. Ничего не знаю: ни о чем не подразумеваю. Но только не это! + + + Отъезд в Калугу. Серьезное предприятие. Где это, Калуга? Что это? Москва. Вторник 8 августа (записано как и предыдущее по-франц.) Приехал на вокзал. В зале ожидания. Ночь прошла кое-как. Московский двор (недалеко от церкви, где венчался Пушкин). Странный мир все же. Молодая мать с дитем на качелях. В бане: столько голых тел. Старые развратники высматривают кого бы соблазнить. Прошелся по книжным магазинам. Зашел на почту написать письмо. Вот московские нормальные люди идут по своим делам. Чтобы разобраться где Север (в топограф.смысле) делаю остановку во дворе Москвы. Не потеряться бы в пространстве. + + + Смотрю как наивный художник. (франц.) + + + Утром ходил в церковь Св.Иоанна-воина. Василия в хоре не было. Поставил свечу перед образом Божьей Матери "Всех скорбящих радости". + + + Москва: Киевский вокзал. Суета от людей. Много мусора от них же. Сажусь усталым путником на калужскую электричку. Дорога длинная, надо иметь терпение: русская земля за окном. Цветы, березы. Как слова псалма: что замышляют московские князи против меня? + + + Вот я уже в моей кровати отеля. Калуга. Путешествие продолжается. После Москвы кабацкой! Надеюсь, что Калуга русский город. Молюсь обо всех засыпая, один в кровати. В чистоте. (по-франц.) Бессонная ночь в калужском отеле. А пропо: хороший с виду отель. Святость от усталости и целомудрия. (по-франц. как и предыдущее) С утра поехал в часть. Казармы, солдаты, офицеры. На часах старушка стоит. Пыль везде на дорогах. Вот между холмами зеленеет оазисом часть. Жду терпеливо у дверей. Дождался и мне объяснил подполковник: пока отдыхай, не приехали еще, ждем. Слава Богу, подумалось мне. И на том спасибо. До свидания. + + + Огромность Москвы. Чудовищность. Великость. Мелкость (незаметность) людей. + + + Первый день в Калуге. Покупки в магазине: золотые вельветовые брюки, какие-то сандалии. Отдых в гостиничной постели. Ненужные сны. Фрагмент практической жизни (нем. Практишес Лебен). Послеполуденная прогулка жителя отеля. Просыпаюсь ночью (5 часов утра). Писать трудно: глаза плохо видят, красные, слезятся. Вчера ходил смотреть рынок, гулял вокруг отеля. Открыл красивую церковь. Дышать трудно. Нос заложен. Одиночество (остров - вин.). Медитация. Скуки нет. Ощущение пространства-времени (наполненность пустоты). Реальность: утро после бессонницы. В окне вижу колокольню вдали. + + + Утро. Идет дождь. В окно смотрю (точнее: из окна): под дождем прохожие, на улице оживленно. Машины и остальное. Делаю невероятное усилие, чтобы сосредоточиться. Делать что-то - нет желания. Праздность и уныние. Читаю по-фински на открытке: осчастливь кого-нибудь, хоть самого себя. Служебное ранде-ву через семь минут. Погода похожа на осень: дождь и остальное. Убаюкивает и действует как транквилизатор. Всегда. Днем наступает улучшение, а ночью ухудшение. Ссылка: мысли, слова, цвета, запахи ет сетера. Одна ссылка слаще ли другой (хрен-редька, вечная дилемма). Калужская начинается. (записано в кровати по-французски). А: 9.29! Пора выходить. Прогулки продолжаются. Ничего не делается. Только гуляется. Написано по-французски. Вы видите меня в кровати гостиницы. После безуспешной попытки выйти на улицу из-за дождя. Ливень! Пошел в кафе на первом этаже и выпил там кофе с коньяком. Вот лечение от простуды и скуки. На мне вышитая рубаха. Выпил кофе-коньяк, поднялся к себе в номер (313) и лег в постель. Поехали! (или: трогай!). Утром думал еще отправиться в Оптину пустынь. Ливень попутал планы. Ночью плохо спал из-за мелких страданий, так теперь посплю. Вот привычка русского человека: путешествовать с печи на полати по просу долга. Ни желаний, ни страстей. Ничего. Так вот поживать. Ничего: поживем увидим. Кровать моя крепость (в английском смысле). А дождь не кончается. Надо бы зонт купить. В кровати думаю о скуке дня. + + + записано по-русски. Калуга. Циолковский с ракетой в сквере у моей гостиницы. Дождь. Не могу выйти из гостиницы - нет зонта. Без дружка, без голубчика тоскливо. Дождь прошел. Вечер веселый. Думаю о нем. Прошлой жизни конец. А новая и не начиналась... + + + Написал ему письмо - коротенькое. Дождливый был день (11 авг.) пасмурный. Открыл (н.б. я здесь как колумб как открыватель) местную "галерку" - совпадение! - находится тоже в Гост.Дворе. И еще неподалеку - в публ.саду. А пропо: назначено свидание на завтра в сквере Победы (записано по-французски) Тоскую по голубчику моему. Ау, Сашуля, серый скит ет сетера. Описать бы калужскую тоску. Выть хочется - классика. Мастурбация как самоубийство. Грех! (по-франц.) После обеда гулял. Под дождем в саду. Спускался в подвал туалета (звучит как: сошествие во Ад). Вечерняя молитва. Молюсь о всех. Калужская ссылка началась. + + + по-французски записано. Будет давить груз дней и ночей (три месяца!) и может быть раздавит... Ни приключений ни любви Ум где-то отсутствует: апатия безмерна. Умственная нищета. Терпение и труд все перетрут (по-русски) Прекрасное изречение (по-франц.) + + + По-франц. записано. Прогуливаемся в Калуге под дождем с Оливией Семеновной, Митиной мамой. По порядку обо всем: еще накануне отъезда у Мити узнал, что благородная Оливия Семеновна будет сослана в Калугу на несколько дней. Чудесное совпадение! И вот я выхожу из отеля под дождем в намерении разыскать Оливию Семеновну не зная толком где искать (Митя точного, даже неточного адреса не смог сообщить, а что-то придумал по памяти, скажу сразу, что улицы такой вовсе не было, а гостиница оказалась ведомственной и в списках нигде не значилась). И вот грустный на остановке вижу: знакомое лицо. Ба! Оливия Семеновна! Я же Вас ищу. Идем бродить по старой купеческой Калуге. Садом, мимо губернаторского дома, Дворянского собрания и Присутственных мест, собора. К знаменитому оврагу. Спускаемся в овраг. На дне оврага мы одни как первые европейцы в Новом Свете. Без преувеличения. Со дна оврага любуемся старым каменным мостом, построенным в восемнадцатом веке. Выбираемся мокрые и радостные из оврага (глубина невообразимая, наверное как Ниагара) и бредем опять по купеческой и мещанской Калуге. Заходим в церковь и ставим свечи перед образами: Св.Георгия Победоносца и Калужской Божьей матери. В двух шагах - мой отель. Поднимаемся ко мне и совершаем привал. За чашкой кофе продолжаем разговор. Потом я провожаю Митину маму до ее гостиницы. Она настоящая гранд дама. Мы без умолку беседуем и смеемся. Завтра она уезжает в Ленинград. Оставляет мне, калужскому изгнаннику, всяких припасов: чай, масло, сыр и другое. И кипятильник, чтобы согревать кручину изгнанническим чаем. Со слезами благодарю добрейшую Оливию Семеновну. Возвращаюсь к себе в отель. + + + Калужская передышка. Нежданно-негаданно наступившая праздность. (Записано по-франц.) Из окна вижу колокольню и синема. Возвратился из церкви, что находится неподалеку в двух шагах, напротив - Дом Гончаровых. Церковь построена в восемнадцатом веке: необыкновенной и торжественной красоты. Св. Георгия "За Верхом" (потому что на высоком берегу Оки, другой берег - низкий). Спал хорошо в эту ночь: перед сном принял димедрол. Чтобы излечиться от простуды (или сенной лихорадки) спускаюсь в кафе выпить кофе с коньяком. Работы все еще нет. + + + 12 августа, суббота. (записано по-французски) Любовь в общественной бане с молодым бородатым человеком. С тем, что условились встретиться у местной "гостинки". Атлетического сложения, с гладкой кожей. Робкий и нежный. При этом - мужественный. Гигиеническая (во франц. смысле) любовь. Думаю же все время о дружочке. Люблю его. Хочу, чтобы приехал ко мне. По-фински читаю на открытке изречение О.Уайльда: опыт - так называют люди свои ошибки. + + + Когда он целовал меня в ухо, казалось, что зверь лижет меня - нежно-адский зверь с иконы Страшного суда. Лилась вода. В объятьях греческого юноши (с бородой - первой, мягкой). Крепкие ноги атлета у этого юноши. В провинции, в Калуге! За холмом. Я целовал его во влажное плечо и в грудь и в живот (и ...) Вернулся в гостиницу. Думаю о Сашеньке. Жалею его (люблю!). Перенести бы эту калужскую скуку. Спускался в кафе. Теперь собираюсь в церковь. Ок. 6 часов. + + + Прогулка по оврагам (улица Парижской коммуны). Там среди цветов и лопухов случился приступ конъюнктивита. Ужасная резь в глазах, почти ничего не вижу. Смачиваю платок здесь же у колонки. Не помогает. Аптеки поблизости нет. С плачущими, воспаленными глазами возвращаюсь к себе. Пью чай и делаю компресс. По-русски: Скучаю по Сашеньке. Что с ангелом моим? (франц.) Плакать хочется (франц.) "Высокоторжественная немота." Все по Сашеньке тоскую. По голубчику. (русск.) Ау, майн Тойбхен, во бист ду? Калужская скука: пыль, колокольни. Недомогание (немочь!). Деревянные дома, овраги - лопухи и бузина. В кровати изгнанника плыву. Куда? (по-русски записано) + + + 13 августа. Воскресенье. Был в Оптиной пустыни. Устал. Рад возвращению в отель. Попил чаю (Дай Бог здоровья Оливии Семеновне за подарки-угощения). Думаю о голубчике. Все о нем. Просыпаюсь - о нем мысли. Воспоминания. Тревожусь. Вот в таком ностальгическом, чувствительном пребываю. Вспоминаю разное. 5 месяцев голубчик (нем.) был моей жизнью. Связывал с сущим. Был нерв у моего бытия. Вдруг - одиночество. Калужское! Между отчаянием и смирением. Молюсь. + + + В калужской келье. Или: голубой палате отеля. Страх и радость: потерять Сашеньку. Тоскую по нем. Ночь: бессонница. Калуга. Зачем все это? Приехал бы Сашуля на денек! Нос не дышит (сенная лихорадка). Соплю как паровоз. В Калуге ночью. В разлуке. В тоске. Перебираю, что имею: тоска, болезнь, ночь, кровать. + + + Голубчика не вернуть. Он - там. Интересно, что делает? Один? С кем-то? Как утешается и избывает? + + + Мысли все грустные. Тоска. Когда же: пора приниматься за дело? + + + Ночь прошла. Просыпался в ночи и читал из Вирджинии Вульф. Все тот же "Маяк". К утру стало легче дышать и удалось уснуть. Ок. девяти часов поднялся. Приготовил легкий завтрак: сливки, булочка, сыр, кофе, груша. Сделал кое-какие мелкие дела: убрал постель, помыл посуду. Затишье (фр.) Все равно мысль о нем доминантой в голове. Выход? По-русски записано как и предыдущее. Знать бы определенно, чтобы чувство остыло, тлея. Язык архаический, пыльный - чувствую. Что поделать? М.б. в Калуге такой язык захолустный кстати. М.б. (нем. Ганц меглих) От нечего делать (праздность продолжается в ожидании алжирцев) брожу по захолустным уголкам (фр.пер.) Островки дерев.домов с садами среди бидонвилей - в этом шарм. Там и тут - колокольни, овраг(и), две церкви. Не совсем здоровое состояние (лихорадка!) повышает чувствительность. Совершаю монашеский подвиг с гостин.комнате. (голубые стены, белый щербатый потолок, занавески - белый фон, на нем голубые васильки с желтыми стеблями). Искушений много - обетов не даю. Аз многогрешен. + + + Все вспоминаю о нем: это моя последняя жизнь. "Пускай и счастия и муки". "Жизнь" как фрагмент витража. Реальность: Калуга (овраг - сырая трава и цветы, каменный мост, колокольни, деревянные заборы). Дом Гончаровых и церковь - напротив. Вчера были в храме на всенощной: свечи, лампады, пел хор. Запах ладана. Я, наверное, пропах весь ладаном. От этого святости не прибавится. + + + Позвать бы Сашеньку сюда, в Калугу. Погостить. Съездили бы с ним в Оптину пустынь. Там иноки ходят, паломники молодые. Ему бы все интересно смотреть было... До обители надо сосновым бором идти. Мимо реки. Красиво и тихо. Из города вызвать бы его. Хоть на два-три дня. Тоска и скука в настоящем. Хоть бы в деле забыться. Пока читаю (нем. "Маяк" В.Вульф). + + + Я в Калуге первых дней изгнанья: любовь с бородатым юношей. Оптина пустынь. Рассказ монаха об обители, старцах. С гордостью: здесь и Ахматова гостила. Козы у бывшей церкви скита. А мои мысли все льнут туда из настоящего. В прошлое, где бытие было наполнено до краев. И горечь ревности и минуты блаженства (как в Аптеке по секундам по песчинкам измерять!). И вдруг обрывается: калужская скука. Вот мой удел. В голубой комнате: желтый телефон, желтый с черным будильник. Страдаю в одиночестве. Классически и канонически. Но: последним умом радуюсь. Пусть в страданиях и муках очистится до озарения душа. Горько мне, горько! + + + Туман с утра над Калугой. Синема "Космос" - за окном. Шум машин - с улицы. Люди в тумане. Пойду прогуляться: до рынка, мимо магазинов и т.д. + + + Воспоминания о голубчике. А пропо: откуда это слово? Кажется из Гоголя. Мы читали вместе Гоголя (он читал, я слушал). В самом начале, кажется в марте. "Голубчик" - оттуда. Было нежно-смешливое настроение. А повстречались мы в феврале (23 дня), на Мойке, недалеко от квартиры Пушкина. + + + За окном идет дождь. Вернулся из магазина, где купил маленький приемник. Недорогой названием "Россия-303". С КВ, чтобы слушать из-за холма. Пишу письма. + + + Думаю о нем. В горле ком (франц.) Не переживу калужскую скуку? Все с нежностью вспоминаю о нем. + + + Мысль блуждает по пространству: пусть в прошлом - она вольна. Кладбище "Литераторские мостки", белая плита "Поэт М.А.Кузмин", его общежитие - грустный серый дом, рядом плац и казарма стройбата. Звук флейты и барабана. Детство голубчика в захолустном украинском городке (Луганск): подсолнухи. Голубчик в интернате. Худенький, лишь глаза живые, зеленые и карие. Прошлое (нем.) Новое рождается. В скучном и грустном. В боли. Голос его слышу (боль спасает галлюцинациями). Невермор? Не увижу? Последние дни перед разлукой: пляж у Петропавловки. + + + Ок. пяти часов вечера. Пойду в церковь, потом в парк. Чтоб утолить ненужную тревогу. Голубчик еще живой, слишком живой. Руки у него нежные, ненатруженные. По-франц.: немного почитал чтобы забыться. Пора выметаться: променад. В публичном саду (о Кузмине неизбежно вспоминается) наблюдаю за местной фауной и на себе ощущаю чьи-то взгляды. Приятный уголок. Ничего не скажешь. Но: мертвый сезон. (по-франц.) День прожит кое-как В Калуге: "ни замков, ни морей, ни гор" Есть храм, публичный парк есть, публичный туалет. Когда чувствую себя вот таким несчастным эту строку из Поля Валери шепчу как молитву: надо все-таки попробовать жить. (фр.) + + + по-русски записано 15 (кажется) авг. Ночь прошла. Ночью проснулся и читал из Вульф Вирджинии. Хорошо написано (фр.) Утро радостное. Страхи и сомнения летучими мышами разлетелись и гадами разными рептилиями расползлись прочь. Живу (минутами мгновениями) безгрешно. В борениях свое избываю. Такое мне было откровение словно моментом истины озарился: медитация на псевдонародную максиму "человек не знает собственного счастья". Вдруг правда не знаю, не ощущаю? Вот утешительный агностицизм. Всегда я к нему как к теплу льнул. Вот еще хороший императив: выкорчевывать баобабы каждый день! (всп. Митино эссе о С.-Э. Хорошо написано!) фр. В сетях лени как в гамаке надоело качаться. + + + По-русски все записано Калужское изгнание: труда жаждет душа. О голубчике писать не хочу, т.е. не могу. Все слишком близко. Да и нет благородных и податливых материалов: мрамор, золото что там еще? Т.е. из них буквы клепать или вырезать, все в тексты аккуратно по-немецки составлять или не глядя виртуозно в забытьи или неистово. Т.е. не по-немецки а по-другому. Стоп. Нетерпение - роскошь. Как покойный говорил. + + + Идеал (недосягаемый?) - восемь строк. В слезливом и тоскливом писать не стоит: расплывется все размажется по листу. Дождаться чтоб сухо было. Завтра хочу в Москву податься: полдня там поброжу. А пока пойду по Калуге бродить. Пока: вздыхать. Сдыхать (подыхать, син.) - нет настроения. Тоска оплетена сетью слов: запутана. Из Ирины Львовны строки: Любовь прошла. Снята ее осада. + + + Наотдыхался до скуки и зевоты. Скулы сводит... Гуляя по полупустому парку вспоминал о "Тошноте" Сартра. (неплохая однако вещь!) + + + Круг дел все же определился. А то мысль такие круги описывала! Очутился таки (неожиданно!) на дне калужского оврага. Цветы и травы - мокрые после дождя. Пыль прибило, и то дело - дышать легко! Алекс в Калуге! В Оптиной пустыни. Кому сказать? Вспоминаю икону в местной церкви: Евангелист задумался, тонкий перст у уст, над открытой страницей. А ангел - у уха - что-то ему шепчет. Орел рядом. + + + В своих санях нужно ездить (очередной императив). Ср. Мюссе: пить из своего стакана! Что толку: мыслишь кругами, а все к себе приходишь. Наверное, какой-то толк все же есть. К себе придти через весь лабиринт! Себе в утешение пишу, себя же одновременно поучая как аутодидакт и моралист. Кстати Альбинони музыка: из приемника. + + + После прогулки. Немного рассерженный. Да: раздосадованный скукой и уродством этих трущоб. Еще: пыль, мимо неслись чадящие камазы, кразы, уралы. Как в полуадской улице. 15.30 радио передает о Листе (из Венгрии). 104 сонет Петрарки. Лежу и слушаю в кровати изгнанника. Та же академическая забота: золотая - избыть бы бремя времени. Приступ тоски и отчаяния. Одиноко пусто голо. В счет ли собственная душа? Ау, Сергунька, серый скит осиротел. Три гитана (цыгане что ли?) Листа. Одиночество высасывает последнее из души. + + + Полежал в гостиничной кровати - жаркий день. Спустился с книгой (с той же моей горемычной спутницей Вирджинией) вниз в сквер. Там читал на скамейке. Зашел в кафе: там посидел. Поднялся в комнату: там побыл. Привыкаю к себе: к одинокому. Оставившему всех и все. Покинувшему. Брошенному. Ссыльному-сосланному. К себе - тоскующему. Страдающему. Праздному. Счастливому. Припоминаю: Сашенька был против такой формулы (быть брошенным - какое счастье), все на себя дружок одеяло тянул. Выходит: я его бросил. Оставил. В Калугу уехал. Хватит. Генуг дафон (нем.) Пойду гулять в публичный парк (там: собор, деревья, тенистые аллеи, на крутом берегу Оки - смотровая площадка для восторгов и любопытств. Все, кажется, тривиальное и провинциальное. Но сколь для нордической души приятное зрелище). Это - а пропо. Гуляя по парку шептал про себя: учись вкушать иную радость. (А именно: от этого, а не от чего-нибудь другого. П.Э.: порочного и энси де сюит) Думаю о моем настоящем жизненном пространстве, очерченном кривыми прогулок (Шпациргеен): комната отеля, публ. парк, местный Гостиный двор и вокруг лежащие "памятники": здание Дворянского собрания, здание Присутственных мест, здание Купеческого собрания - все это бывшее и усиливает впечатление ненастоящего, т.е. наднастоящего (сюрреального) калужского. + + + В постели. После прогулки и вечерней трапезы (помидор, сыр, масло, хлеб, чай, яблоко). Мерси, благороднейшая, О.С.! Храни Вас Господь. Впечатления от публичного сада: все те же крашеные мальчишки (это метафора: летом мальчишек там нет, а ходят все неопределенных и несчастных лет мужчины. Св.отец в косоворотке. На площадке играли в баскетбол. В читальном павильоне играли в шахматы, другие читали газеты. В этом же павильоне укрывались прохожие от дождя. Павильон построен в русском стиле. Вообще замечу парк содержится в образцовом состоянии и это делает честь городским властям. Если б не павильон в виде избы и не пейзажи за Окой то можно подумать что в Англии где-нибудь. Шел дождь над клумбами с маргаритками и какими-то анемонами, над тиром, аттракционами и собором, где каждые пятнадцать минут звонили куранты. Стал я плаксивым. Слезливым. Как папа покойный. Песню услышу - слезы собираются. Вспоминается что-то. Романсы разные, Пугачева (ее голубчик любил). Вот до чего дожил. + + + Лежу в постели и думаю: сколько в жизни представлений, спектаклей. Всевозможных зрелищ. Сколько ролей. Всюду - театр (в толстовском смысле, разумеется). Патер фамилиас, офицер, изгнанник. Как все загадочно и необъяснимо. Мне очень симпатична Лили Брискоу, героиня романа Вульф. До слез был растроган последними страницами. В ночи. Нет поразительно: сколько спектаклей! (по-франц.) + + + 20 августа. Воскресенье Вернулся в Калугу. Был в Ленинграде. Повод: рождение сыночка. Немыслимо неприятная дорога (на чугунке добирался, туда - с оказией чуть ли не на третьей полке. Экзотика!) фр. Два утра: с ним! В той ночлежной комнате в той самой кровати. Спрашиваю: где найти место в котором бы летал так свободно до глубин (нет до бездн) блаженства и все забывал. Оранжевые занавески! На пляже втроем: папик, Сашенька и я. Два дня с половиной. + + + И снова - Калуга! В Москве делал краткую остановку. Видел Олега, когда-то вместе были в Казарме, в быв. Лефортовой слободе. У него устроена философская обитель а ла Чаадаев в родительской адмиральской квартире. Мне там уютно, но не всегда спокойно от мыслей, они часто сталкиваются с себе подобными, какие-то искры ослепительно высекаются и озаряют бездну. Страшно. Перед отъездом из Москвы бродил по Тверскому и там же в музее смотрел выставку "Дневники Даля (артиста)". Грустное событие. И немного светлое все же. Лежу в Калуге своей-несвоей и вспоминаю как мемуарист: спал под крышей вагона словно на чердаке, внизу - набились молодые путешественники из М. в Л. пель-мель: юноши-девушки. + + + по-русски записано три дня, наполненные до краев Сцена: под дождем с голубчиком. Мокнем. Из его общажки выбежали и на остановку - ждать некогда когда этот вечный дождь пройдет. Он сопровождает меня до О.С., я еду к ней визитом. На остановке ругаемся-тешимся. Он мокрый и сердитый. Я расспрашиваю про папика: не пристает? Ты скажи! Будь благоразумен, мон ами. Он успокаивает: мол один платонизм. А мне только это и надо услышать и успокоен уже. Покупаю алые розы для О.С. Она - гранд дама. Едем на Петроградскую. О роковое место. Говорю под дождем голубчику: вот и Мюзик Холл, майн Тойбхен. Помнишь! Серьезно-торжественное настроение у него и у меня. Утра любви. Позволяет любить себя. + + + В Москве заезжаю в церковь Иоанна-воина на Якиманке. + + + На Неве, в ночи: огни барж. Красные и зеленые. Читал Вульф, неразлучную. Все тот же "Маяк". + + + В Москве звонил Василию, справлялся о его жизни. Он уже поет в Патриаршем соборе. Поздравляю его и радуюсь. Он о Сашеньке спрашивает. Я отвечаю куртуазно. Василию говорю, что в Калугу еду. Он мне отвечает: как же знаю был там в прошлое воскресенье. Про "галерку" местную рассказывал. Про знакомство одно. Меня, подвизающегося в Калуге, в основном, в подвигах аскетических мало это волнует. В Москве же испытал чистую радость когда шел к церкви Иоанна-воина от Крымского моста, поднимаясь в гору по Бабьегородскому и Якимановскому переулкам. + + + Вот вернулся в # 313 как к себе. Пока что еще живу вчерашним: красное кафе на пр.Щорса, голубчик со следом любви на шее - прощай, не забывай, на перроне говорю. Утром - труд (Мэтр так велел). По-франц. записано 21 августа. Вернулся в отель с работы. В понедельник тяжелый день. Но лучше труд! Праздность как одно из условий для ... адьо + + + От Великого поста до Успенского. Наш с Сашенькой роман. Одной половиной - в прошлом. Сегодня - реальность. Реализм. Пишу в калужской постели после труда. Рассуждаю о спасительности труда: от мыслей, от всего. Да признаю избавительность труда. Но для счастья нужна праздность. Счастье как оазис. С цветами, с журчащей водой. Как бедуин терпеливо бреду со своим верблюдом к этому счастью. (по-русски записано) Пойду снова... Подобно вдове Мармеладовой: "завтра опять пойдем". Пойду прогуляться. На душе не спокойно, но тоски как петли нет. Любопытный московский эпизод вспомнил: В церкви Иоанна-воина служительница в черном подала мне булочку и два яблока: я стал отказываться. Вежливо. С достоинством. Смирился, наконец, при мысли что в храме не принято отвергать дар (подаяние). При этом старушка дала мне листок с молитвами (Верую, Отче наш, Богородице Дево радуйся) и спросила мое имя. Одет я был просто. По дорожному: серый свитер видавший виды, коричневые потертые вельветовые брюки. Серые кожаные ботинки. В руках - сумка странника (коричн. цвета, купленная в Ялте). Наверное вид был слишком грустный, что разжалобил старушку. Представляю: под звуки песнопений и молитв офицеру подают в храме. Это я хорошо вижу со своей калужской постели. А пропо: мне и раньше в храме подавали. Когда я обучался в Лефортовой слободе и ездил из Казармы на Рогожское кладбище к старообрядцам. Там в полусумраке собора Св.Николая Мирликийских чудотворца мне подавала служительница (когда я говорил: спасибо, она мне ласково: Спаси Господь! "спасибо" - я с тех пор запомнил - светская формула вежливости и впредь, когда мне подавали в разных церквях, отвечал: спаси Господь). Если б мои начальники видели меня в роли странника, принимающего с достоинством подаяние, то настолько бы изумились, что оставили бы свои должности и имения и ушли в монастырь. А пропозито: в последний раз как паломник я обедал в Оптинопустынской обители. С благословения отца Евлогия. + + + Думаю о своих странничествах в постели отеля: слез не стираю. + + + Опять вспоминаю сцену на Петроградской. При этом присутствовал папик. Куда его деть раз появился! Папик славный: у него душа артиста, вернее это его профессия, он этому обучался. Все мы учились, это известно: чему-нибудь ет сетера. Когда сидели на скамейке я гладил папика по спине: гладкая и крепкая спина. Как у аписа. Накачанный папик! И похож на Бельмондо. При папике затеваю как безумный сцену. Папик: это - страсть. Молодые годы вспоминаю... + + + В той же калужской гостинице для богатых (немцы живут, финны живут, индусы, арабы и голландцы, заезжие бельгийцы и французы). Состояние не фонтан (на сленг перевел чтоб понятнее было): как полубольной, не ощущая радости от настоящего. От сенной лихорадки утратил обоняние: вижу прекрасные цветы на клумбах а запаха их не чувствую. В парке столько цветов на клумбах: множество чудесных! Око не наслаждается тоже, не радуется. Пресно. + + + Крапива, лопухи - овраг. Колокольни. Калуга. Утром еду на завод. Там: цех, оранжевый кран. Там толкаюсь с арабами. Но и их зримого и грубого присутствия не ощущаю. Как будто мечта. Зачем этот реализм: с цехом, оранжевым краном, голосами и арабами? Не роман ли это? Сижу вот в кафе с арапом: у него вьющиеся волосы. Он о чем-то своем арапском тоскует. Я своей молчащей фигурой сострадаю, выражаю сочувствие грустью глаз. Иду в церковь и предлагаю арапу: пойдем со мной. + + + В стенах своего номера: анималь трист (фр.) Тоскую по какой-то иной жизни. По ушедшей? Навряд ли. Пишу теперь по-русски: ведь днем говорю по-французски. В сад ли публичный иду - думаю о нем. Вижу крашеных мальчишек - о нем вспоминаю. Выть впору. Видел в церкви молодого монаха из Оптиной: тот был в мирской одежде (скромно прикинут), лишь крошечный золотой значок на лацкане пиджака указывал на его духовное состояние. Да и что за жизнь без клобука? Одному спастись невозможно. Вне церкви нет спасения (как это по латыни звучит? Фильм "Восемь с половиной" на память приходит неизбежно). + + + В цехе, где кран оранжевый - им управляет работница со смеющимся лицом: нет-нет и о нем вспомню. О тебе, дружок, голубчик! Поневоле это запоешь: хорошо мне с душою цыганской кочевать никого не любя. Плакать хочется (фр.) В Оптину хочу. Остаться здесь в стенах мирской келейки хочу. + + + Как ты там Сашенька? Душа моя к делу не пригодна. Все томится: реминисценциями еле жива. В музейчике твоем походном остались ли в мою память кой-какие фетиши? Не приедешь ли навестить? Тоскую накануне ночи. Здесь же в овраге моем среди бурьяна думаю о мэтре. Близится Успение. Настоящее наполовину заставлено картинами из прошлого. Другая половина: тоска калужская. Реальность хватающаяся, цепляющаяся. В храме: свечки, иконы, батюшки. На заводе: с ребятами из немоей Африки брожу - заслуживаю хлеб насущный. И все это на таком фоне: глубокий овраг с крапивой и лопухами. Высокий колокольни на берегах Оки. Деревянные заборы, цветы в окошках, ставни. Переулки. Улицей Достоевского иду к публичному саду. Прохожу мимо торговых рядов. Тоска моя выше калужских колоколен. Глубже калужского оврага моя тоска. Кому повем? Вечером в постели думаю обо всех с любовью. + + + Запах в общественном туалете парка над Окой - не розовая вода, не дезодорант разбрызгиваемый! Хлорка бьет в нос и отравляет. Спускаешься вниз по лестнице как в преисподнюю. Не кафель глянцевый на стенах, а грязная краска - цвет съеден сыростью, ржавые подтеки. Вода журчит - но это не оазис! Какая-то нужда заставляет человека спускаться сюда и вдыхать запах отхожего места. Наверх, быстрее наверх! (вспомнил икону "Сошествие во Ад", там ловкие Ангелы в светлых одеждах вяжут черных отвратительных диаволов. Спаситель спускается в преисподнюю, чтобы освободить томящихся там. Можно лишь представить какой там запах нестерпимый от этих бесов!) + + + Зачем припоминать все эти мелочи: на стенах календари, вырезки из журналов и пыль под кроватью! + + + Зачем тосковать по родине. Здесь все классические предметы: рябина - множество дерев у каменного моста, лопухи в овраге. У дороги - куст! Но: особенно рябина! Узнавай приметы. Но: почему тоскуешь в камере гостиничной, в # своем 313? Куда живу? Дожился до настоящего: до калужского оврага: вот лежу в бурьяне, в крапиве. Как глухой или немой. Только мычать и водить головой по сторонам. + + + Вспоминаю: 19 августа суббота - последний день с Сашенькой. Нежимся утром в его постельке (казенной - с пружинами!). Голенький голубчик, худенький, ребрышки можно пересчитать. Глажу его. На шее синенький след: поцелуй на память. Не сердишься, дружок? -- Нет. Нежность утра: после влечения тел, потом - спокойствие и светлая грусть. Как забыть эти оранжевые занавески на окне! Днем: маленькое и уютное (я раньше не знал что такие есть в городе) кафе на Щорса. После серого и скучного дождя - солнце. Вечером - перрон и разлука. С кем утешишься, милый? Я больше не ревную. Но: ет сетера. + + + Сейчас в Калуге: в целомудренной чистоте созерцаю. Живу трудом. Да: привал калужский у Оки, ул.Парижской коммуны, в овраге с чертополохом и крапивой. Только что проводил арапского гостя - был с визитом у меня. Молюсь перед сном в моей кровати изгнанника. (фр.) А сам там: на Петроградской стороне, после дождя, в кафе на Щорса. Протяни руку и достанешь. В настоящем-ненастоящем: бьют часы. Напоминают. Спокойной ночи, дружок. Мой клошар! + + + 23 августа. Возвратился из цеха. В моем # 313. Даю себе слово писать по-русски. Растянулся на кровати: после труда. Сходил в бар (на первом этаже). Теперь я догадываюсь, что это значит: дожить до настоящего. Вернее я и раньше об этом догадывался, теперь окружен всеми приметами настоящего, которые убеждают и колют когда прикасаешься. Перечисляю, что имею: овраг, рябины, кусты, дом Гончаровых, церковь Св.Георгия напротив. Еще: арапы, железный цех со своей тоской. Солнце над Петроградской стороной - как солнце родины светит изгнаннику. До такого сентиментализма дожил. Не стыжусь и не стираю печальных. + + + Опять же классически строго: несу легкий крест прогулок. Мимо оврага, вернее над оврагом по каменному мосту - к почте, мимо парка. Возвращаюсь - читаю лениво, если мечты и мысли сильно не тревожат. Что происходит то и происходит. Что-то торжественное совершается и таинственное. + + + На пошлый т.е. обычный реализм: овраг, туалет, Циолковский медным истуканом с ракетой в сквере, люди, синема, здания - смотрю как на земное скорее с сочувствием и грустью. Не писать бы - молчать. Т.е.: лучше б - таить и скрывать. Душат слезы: брызнули б - вот скорое утешение. Но нет: давит соль слез и вместо плача - вожу ручкой. И то - утешение. Хвала Господу и святым его. И ангелам пресветлым: вот музыка! + + + Среди крапивы и резеды лежу в калужском овраге. В ночи встаю и вою на звезды. Засыпаю в траве на дне оврага.

Продолжение