Реки,
желательно малые, безлюдные и извилистые.
Волнующие моменты:
когда спускаешься к воде с ночным фонариком, и невозможно определить, где еще берег, а где уже дно;
когда утренний туман приподымается над поверхностью реки, и лес на противоположном берегу образует со своим отражением идеальный двусторонний гребень – или подобие рыбьего хребта, если дело происходит поздней осенью;
выпивать у погасшего костра, под взошедшей луной, и слушать плеск ночной реки;
быть застигнутым дождем на реке и видеть, как вся ее подпрыгивающая поверхность усеивается водяными гвоздями, опрокинутыми шляпками вниз и остриями вверх;
после дождя в горах – пройтись по дороге вдоль бешено несущегося Черемоша, слышать, как он рокочет валунами;
плыть по горной речке, как дети, на спине, вперед ногами, взяв в руки по булыжнику и предохраняя ими ягодицы и поясницу от ушибов о донные камни;
испытывая кожный страх, протягивать тело над водорослями, купаясь ночью в реке;
река в болотах – после изнурительной рубки веслом капустных грядок, потери течения, отсутствия берегов, выплыть на плес, осмотреться;
мысль о двойном дне болот при виде раздутой травяным кормом коровы, преодолевающей вплавь один из речных рукавов;
лисёнок, вышедший на берег попить речной воды и провожающий взглядом сплавляющуюся без весел лодку; другой – умный и печальный – взгляд выловленного налима;
в пещерах и гротах отшельников, селившихся на речных берегах, находить высеченные на стенах равноконечные греческие кресты и закопченную ступеньку алтаря;
и что делал на развалинах Окопов Святой Троицы над Збручом тот жертвенный камень с углублением в виде креста и отводной канавкой для стока крови, – интересно было бы знать?
Сидя в носу байдарки, с задницей ниже уровня воды, курить сигарету, втягиваться в пейзаж и слышать неотчетливый нарастающий шум приближающегося переката;
прокатиться на волне по обмелевшей речке, словно на мотоцикле, когда из водохранилища спускают воду на закате солнца и перед восходом – в восемь вечера и в шесть утра, – и прийти в себя только уже на фарватере судоходного Днестра;
разогревшись на майском солнце на гранитных ступенях у Невы, потягивать "Алазанскую долину" и чувствовать, как тянет ледниковой стужей от воды, где толкутся, позвякивая, мириады вертикальных ледяных сосулек и иголок, двигаясь сплошной массой в направлении залива, – ледоход;
из ресторанного окна американского двухпалубника, построенного в начале 10-х годов, глядеть на разлив Оки в месте слияния ее с Волгой, видеть поглощенную спустившейся дымкой вечернюю зарю;
переезжая по мосту через Днепр, оказаться схваченным за шиворот и прижатым к вагонному окну рукой невзрачного китайского студента, – застенчиво по-китайски отводя глаза, он скажет: "смотрите – какой красивый город";
еще раз проснуться посреди ночи от грозы, когда вспышки молнии делают совершенно прозрачной серебристую ткань палатки, – лежа в сухом коконе на высоком берегу, видеть в эти мгновения клонящиеся под порывами ветра деревья, расходившиеся волны, безобразие, творимое непогодой на реке, непонятным образом прекращающееся меньше чем в метре от твоего лица.
Всего не расскажешь.
Продолжение книги Игоря Клеха
|
