С самого детства Васнецов распознавал вокруг себя настоящих мужчин.
Первым из них был их школьный слесарь – длинный, рыжеватый и как будто витой. В каком-то невероятном смысле он все делал правильно: правильно звенел своим хламом и ругал вполголоса гайку, правильно просил у буфетчицы шепотом в кредит, правильно напивался полутайком. Можно сказать так: свою мелкую и заурядную жизнь он словно исполнял по партитуре, но исполнял уверенно и с блеском.
В этом, пожалуй, был ключ – в уверенности. Настоящие мужчины по пляжу ходили королями, аккуратно перемещая свои фигуры – хорошие или отвратительные. Играя в карты, они смачно шлепали карты и если проигрывали, то всегда с достоинством. Они много жрали.
Стилем их жизни был веселый, игровой эгоизм. В любом удобном случае они могли спросить:
– Ну и при чем тут я?
Или:
– А меня это надо?
Настоящие мужчины сманивали чужих жен, водили машины, служили в армии, пили водку, спекулировали сахаром. Васнецов чинно жил в семье, ездил на метро, пил чай, читал лекции студентам. В некоторых своих студентах он угадывал настоящих мужчин.
Они были естественны, как тигры:
– Вчера у Боба м-м сидели туда-сюда и мне вдруг захотелось. Я смотрю м-м никого кроме Любки. Я говорю Любка дай пойми м-м захотелось. Она говорит червонец м-м. Лезу в карман м-м отлично есть червонец. Я ей даю червонец м-м она мне дает. Все нормально м-м. Я говорю давай червонец назад.
– И она?
– А что она м-м? Поколебалась и дала.
Сквозь общий счастливый смех Васнецов с ужасом соображает, что вся эта история вообще идет мимо морали. То есть проснись сейчас в нем проповедник, его даже не зашвыряют камнями, а засмеют, как шута. И Любка в том числе, если она дотащится досюда сегодня.
Вероятно, думал Васнецов, жизнь настоящих мужчин проходит под знаками Марса и Венеры. Насчет первого возникли серьезные сомнения, когда Васнецова в паре с одним настоящим мужчиной стала задирать подвыпившая компания в кафе. Васнецов, решительно не герой, всеми силами старался сохранить тупое достоинство в преддверии расправы. Спутник же его при первой возможности чесанул в дверь. (После этого, кстати, и Васнецова не стали бить, отпустили под шуточки.) Удивил, впрочем, Васнецова не сам побег (с кем не бывает?), а то, что назавтра настоящий мужчина рассказывал об этом без искажений, охотно и с гордостью. Краткий девиз его поступка был: "яйца сберег".
Оставался Фрейд. Но и тут Васнецов осекся, когда очередной настоящий мужчина в гостях неожиданно произнес:
– Давали путевки в пансионат, но я ввиду импотенции отказался.
– Что поставить? – оторопело отозвался хозяин, стоя с ворохом пластинок у проигрывателя.
– Поставь мне член, – немедленно отреагировал настоящий мужчина все с той же чертовой уверенностью в себе.
Дальше – больше. Настоящие мужчины оказывались гомосеками типа Фредди Меркьюри (который, конечно же, был настоящим мужчиной), вегетарианцами, академиками новой формации. Васнецову пришлось даже услышать концепцию, согласно которой настоящий мужчина – лысый импотент, поскольку ни то, ни другое не доступно женщине.
Это жизнь, думал Васнецов, это жизнь.
Он сидит за длинным столом на десятилетии курса. Кому-то пришло в голову опросить всех по кругу насчет количества детей. Очередь доходит до Васнецова.
– Трое, – говорит он, потупясь в тарелку.
Не само число, а его идиотское смущение вызывает пьяный смех окружающих. Васнецов выпивает стакан пепси-колы, куда он ради приличия капнул водки (вообще-то он не пьет).
– Ты прямо баба, старик, – хвалит Васнецова кто-то смутный с той стороны стола. Васнецов криво улыбается. Потом выходит в соседний зал. Там танцуют – в полумраке и световых пятнах.
– Старик! Пляши! – кричат Васнецову из тьмы. Он пару раз утрированно дергает тазом; это всех устраивает. Кажется, он начинает врубаться. К нему подходит мужичок в сером костюме.
– Васнецов! Это ты?
– Я м-м, – отвечает Васнецов.
– Как ты, где?
– Читаю лекции разным мудакам. Сею м-м разумное, доброе, вечное.
– Даешь! – восхищается мужичок. – А платят?
– Гроши м-м. На пиво без закуски.
– Молоток! – мужичок отходит. Вместо него из мглы приближается к Васнецову рослая женщина в коротком платье.
– Васнецов, – она поводит бровью, – как я тебе?
– Класс м-м.
– А ты меня узнаешь? Ну скажи: на нашем курсе такой блестящей телки не было.
Васнецов, заинтригованный, послушно говорит.
– А ведь ты мне списывать давал.
Васнецов смотрит на телку; из глубин его подсознания начинает что-то подниматься.
– Я Петров, старик! Ты не куришь?
– Нет... – Васнецов прислоняется спиной к стене.
– Я был настоящим мужчиной, старик. Но настоящих мужчин пруд пруди, а женщин не хватает. Мы должны быть там, где трудно, старичок. У меня как раз оказались бабки, да и семьи в это время не случилось, и вот я сделал – черт! сделала операцию, не думай, не здесь, в Париже. Там это как гланды. Как тебе сиськи, не хочешь потрогать?
– Спасибо. Я вижу отсюда. Сиськи – замечательные.
1996
Продолжение книги
Леонида Костюкова
