Куда нас занесло, моя любовь?
В глазах ещё рябит от солнца
Ночью.
Качающийся свет разодран в клочья.
Как снегом, занесло песком оконца.
На балках кровь.

В пустом бараке ярусы из досок
Осыпаны соломенной трухой,
Помётом
И блевотиной сухой.
Солома отдаёт мочой и потом.
В углу кричит голодный недоносок.

Нас приютил заброшенный барак,
Где мой ребёнок
Просит молока,
Где между грязных балок облака
Повисли на верёвках для пелёнок,
Где у дверей хихикает дурак.

Все пятеро (я всех пересчитал!)
Вдоль озера плелись
С шести утра,
И хлюпала на донышке ведра
Какая-то коричневая слизь,
Которую дурак ещё глотал.

Какой ценой даётся нам еда
С шести утра!..
В заброшенном бараке
На согнутых гвоздях висят баранки.
Мы колем их посредством топора.
Но это не беда.

Глаза не привыкают к темноте.
И руки по соломе тихо
Шарят.
"Спокойной ночи". – "Что?" – "Там что-то варят..."
"Ты хочешь есть?" – "А ты?" – "Опять гречиха?
Нет, не хочу. Ступай-ка лучше к тем..."

Какая ночь! Очнись, моя любовь!..
О чём ты говоришь со мной
Впервые,
Где тихие слова – как чаевые,
Протянутые детскою рукой...
В случайной темноте не суесловь!

Опущен в темноту пустой барак,
Где мой ребёнок
Просит молока,
Где только балки вместо потолка,
Где из прорех застиранных пелёнок
Кристаллы звёзд сверкают кое-как.

Моя жена ногами шевелит
И плача смотрит,
Смотрит на огонь...
Начало дня – смотри! – не проворонь:
Мы будем выходить отсюда по́ три
В густых слезах, как стая Аонид.

Приливы, отливы, приливы...
Дождёмся ли сна и зимы?
Так эти труды кропотливы,
Что в них затеряемся мы.

Сверкают огромные домны,
И льётся по трубам бензин.
Так эти труды многотомны,
Что я до рассвета один.

И тает запас мой словарный,
И бабочки тают во тьме.
И так торопливо товарный
Состав приурочен к зиме,

Что не получивший оценок
Задолго повёрнут спиной.
Ведь так или этак застенок
Кончается просто: стеной.

Нас разбудил рабочий.
Отхаркиваясь, как
Полдюжины собак,
Он говорит: "Устроили бардак,
И в зеркало никто смотреть не хочет!"

Мы смотрим на него во все глаза.
И закричал спросонок
Мой ребёнок,
Выпархивая из сырых пелёнок,
И мать в сердцах дала ему раза.

Рабочий говорит: "С шести утра
Приступите к работе.
Подъёмник на болоте.
Пройдёте по туннелю... там найдёте!
Потом тебя отправят на-гора..."

Горизонтальный мир!
Я лягу параллельно
Тебе и буду счастлив беспредельно,
Что приютишь меня, как богадельня,
И сунешь головой в какой-нибудь сортир.

Прощай, моя любовь!
Подъёмник деревянный
Шатается, как пьяный
Жираф, и разражается осанной,
И ржавый рельс краснеет, как морковь.

Зараза-проводник,
Хихикая козлёнком,
Ушёл назад с ребёнком –
Закручивать мозги другим подонкам.
Оставил нас одних.

И, шевеля ногами,
Сидит моя жена:
Сидит и смотрит на
Пустое небо, где отражена
Её душа, обиженная нами.

"И ту бы... и эту... и ту бы!.."
Там, около каменных плит:
"Дай поцеловать твои губы!" –
Пожарный оркестр говорит.

"Дай поцеловать твои губы!.."
Твои ли?!.. Там – около ста
Так жадно сосут жизнелюбы,
Что ты, как матрёшка, пуста.

И – день!.. И не видно ни тени!..
И у деревянных девиц
Ржавеют, вращаясь, колени
В отверстиях вогнутых лиц!..

...Я не доплетусь до ночлега.
Темно, и задача одна:
Дождаться глубокого снега,
Глубокого снега и сна.

Скамьи, столы, навес,
Зелёный чад...
В стеклянный лес
Со стенок зайцы дуют...
Передо мной рабочие сидят,
Не торопясь, горящий суп едят,
Молчат.
И всё же – что-то мне диктуют...

Стою балбес
Балбесом: ничего
Не понимаю из их голошенья...
Должно быть, это просто ультравой.
И – молча – я киваю головой,
Киваю головой
Без выраженья.

Ощупывая свой
Мясистый нос,
Просовывает в вой
Живот стряпуха
И торопливо ставит на поднос
Железный – всё, что под руку пришлось:
Посуду, чей-то нос и четверть уха...

Нам чей-нибудь совет необходим.
Но кто же позовёт нас из-за дыма?..
В углу сидит угрюмый нелюдим.
"А ну-ка подожди... ведь это Клим!"
И, подойдя, я спрашиваю Клима:

"Как же ты, Клим,
Так влип?
Извини меня за вопрос...
У тебя же не нос, Клим,
У тебя же не нос, Клим,
У тебя же не нос,
А – полип!"

И вздыхает Климент: "Эх, Саша!..
В том-то и беда вся наша,
Что не знаем, какова каша,
Пока не расхлебаем!

Кабы я в те поры зорнул
На десяток-другой формул,
Жил бы я тоды по-другому...
А теперь – полезай на платформу
И ходи расстебаем!

Мы попались в этот коровник!
Видишь: каждый из нас – любовник.
А кто – в аккурат – виновник? –
Толком-то и не знаем..."

И музыкой томим –
Как бы во сне –
Сидит сутулясь Клим
И плачет тихо,
За зайцем заяц ходит по стене.
И незаметно зеркало ко мне
С улыбкой придвигает повариха...

Куда же нас занесло!
Получит ли отдых тело?
Дороги развезло.
И яблоко перезрело...
Уходит во тьму ландшафт.
Кричат на болоте выпи.
Со мною на брудершафт
Пытается кто-то выпить.

Копает меня рукой,
Как будто газон садовник...
"Постойте... Вы кто такой?"
"Я?.. Как его... твой Виновник..."

Мой?! Мой Виновник посередине
Барака шатается, как на льдине,
Улыбка зияет на образине
Его, уходя в пространство...

Я узнаю́ его! Ну, конечно!..
Это его дурацкая внешность
Занавешивала скворешню,
Окаменевая в трансе.

Моя любовь, я узнал злодея:
Это же он это всё затеял!
Он так устроил, что в темноте я,
В грязи тебя обретаю...

Ох, и гнусная у него привычка:
Стоять над душою, покамест птичка,
Свистя, не снесёт наконец яичко,
Сказать: "Виноват... глотаю!"

В глазницах сверкает по светофору...
Куда занесло нас об эту пору?
Вот слопает к чёрту, как помидору,
Что я тогда буду делать?

А ты говоришь: "Успокойся, право!
Хоть мне не по вкусу пришлась забава,
Но, если рассуждать здраво, –
У меня ведь и нет тела..."

...Под озером плавает позеленевший ребёнок,
Не просит еды и не мочит пелёнок:
Сырой паучок – мой сыночек!..
Четырнадцать дочек –
Медузочек, полудевчонок...
Их голос так тонок,
Как будто – ничей!
Голосочек
Выводит чуть слышно:
"Не ставь нам, подонок, свечей!
Это – лишнее..."

На севере я сплю на раскладушке
И трогаю во сне
Угол подушки,
Прислушиваясь к возне
И музыке на пирушке.

Две девочки – кудрявые подружки, –
Причмокивая ртом,
Прячутся в стружки...
Над ними такой содом
Устраивают пьянчужки!

На севере я сплю в недоуменьи.
Надо мной тени
Играют.
Две девочки становятся на колени
И шёпотом предлагают:

"Открой-ка нам голову на затылке
И достань оттуда
Цыплёнка!
Мы приготовим блюдо
Кобылке,
И она нам родит ребёнка..."

Я птенца достаю двумя руками.
Но девочек смерть поражает.
А собака, обвязанная бинтами,
На месте птенца пожирает...

Я пойду к молодой кобылке.
Я скажу: "Ничего, бабёнка!"
Притворюсь молодым и пылким,
И она мне родит ребёнка.

...Что мне спеть моему Андрюшке?
Песнь моя ему не помогает!..
На севере я сплю на раскладушке.
Оркестр играет.

__________

МОЯ ЖЕНА НОГАМИ ШЕВЕЛИТ.
ЕЁ ДУШУ БЕРЕЖНО ХРАНИТ
ГОРИЗОНТАЛЬНЫЙ МИР, ХОР АОНИД
В КЛУМБАХ БЕСКРОВНЫХ.

ГЛУБОКИЙ СНЕГ. И БОЛЬШЕ НЕТ ОБИД.
И НЕТ ВИНОВНЫХ.

Бендеры – Ленинград