Мы
0
Стеклянных бус прекрасная Игра
Нас научает строгому порядку.
Мы не хотим копать себе же грядку,
И мы тайком глотаем дым костра.
Пророков – торопись, петух, пора! –
Завкадрами расспросит по порядку.
Изображая носиком касатку,
Ответ прибережём для топора.
Не торопясь из дома поутру,
Мы подождём. Нам это по нутру.
Но Муза, как матрёшка, не дробится,
И никогда осёл не скажет "му".
Все петуха пускают потому,
Что "жизнь прошла". Не надо торопиться!
1
Стеклянных бус прекрасная Игра
Хоть понаслышке нам уже знакома.
И то сказать: зимой всё больше дома
Сидим, а там – ни шагу со двора.
Апрель и май – прелестная пора.
Но не для нас, Емеля и Ерёма.
С утра опять охватывает дрёма.
Подремлем чуть – и точно: спать пора!
Ложимся спать... А летом? Тоже спим.
Нам круглый год важней всего режим
И крепкий чай вприкуску и внакладку.
Один и тот же коммунальный дом,
Окно одно и то же за окном
Нас научает строгому порядку.
2
Нас научает строгому порядку
Отсутствие часов. Наш организм
(Единственный в квартире механизм)
Не водит языком по подбородку.
Мы смотрим на рабочую площадку,
Как голубь, опустившись на карниз.
Мазут и солидол – не наш девиз.
И ангел прячет под крылом пилотку.
Мы рады бы служить. Но наш уклон
Разоблачил конторский аполлон
И выдал нам под номером лопатку.
Но при таком уклоне вертикаль
Опасна для здоровья. Очень жаль! –
Мы не хотим копать себе же грядку.
3
Мы не хотим копать себе же грядку
И прорастать каким-то стебельком.
Мы не находим утешенья в том,
Что обретём в соседки маргаритку.
Мы (не глотая натощак облатку)
Не занимаем очередь в райком.
И надо быть последним дураком,
Чтобы надеяться на фаворитку.
Вчера – Лилит, Марусенька – сегодня.
Дорога же причудлива господня:
И там и сям кресты et сetera.
Конечно, мы не мним себя пророком.
Но и для нас любовь выходит боком.
И мы тайком глотаем дым костра.
4
И мы тайком глотаем дым костра.
Кричи, петух! Кричи, качая красным
Хвостом! Размахивай серпообразным
Хвостом! Гони, пришпоривай Петра!
Коси хвостом! До самого утра
Не засыпай. Перекликайся грозным
"Кукареку"!.. На дым, к помостам грязным,
На площадь, под защиту топора
Ночная степь выхаркивала лучших:
Озябших, перепуганных, заблудших.
Концом копья срывалась мишура.
Опухших рук, протянутых и ждущих,
Кустарник закрывал ещё идущих
Пророков... Торопись, петух: пора!
5
Пророков – торопись, петух, пора! –
Не согревает ворох аллегорий.
Не надо наступать ногой на море:
Вода – не то что глина со двора.
И если б к нам направилась гора,
Мы б извинились... Бесполезно спорить.
Башка трещит от максим и апорий.
А чёртова служанка до утра
Выспрашивает: "Рад или не рад?".
Ах, отвяжись! Ведь истина – не клад.
Дурак – тот, кто разгадывал загадку,
Которую дурак же задавал.
Не спрашивай. Пойдём на сеновал...
Завкадрами расспросит по порядку.
6
Завкадрами расспросит по порядку
Желающего выспаться в раю:
"Не перезимовать ли вам в краю
Заоблачном, усевшись на зенитку?
Не взяться ли – а что? – за яйца всмятку
Не хуже, чем теперь за тюрлюлю?
Не взяться ли за "я тебя люблю",
За лэ, или за ню, или за нотку?".
И мы ответим: "Почему бы нет?".
Ещё не ангел, но ещё поэт,
Мы чувствуем себя на редкость гадко
И вместо одного считаем: "Два!.."
На нашу шею села голова,
Изображая носиком касатку.
7
Изображая носиком касатку
И полируя собственный скелет,
Мы накопили мелочь на билет
И у ворот поставили палатку.
Откроем же теперь свою тетрадку,
Протёртую до дыр за десять лет,
И перепишем набело сонет,
Курносому Петру предложим взятку.
И скажем так: "Пошевелись, любезный!".
Предсказывает радио морозный
Ноябрь и леденящие ветра.
Поэтому мы выбрали воскресный
Сентябрьский вечерок, и безобразный
Ответ прибережём для топора.
8
Ответ прибережём для топора.
На площади цветут автомобили.
Не скажем, как Раскольников: "Убили!"
На площади, распухшей от "ура",
Озябли, маршируя, мастера
И милую Касталию забыли.
А нас, как недоумка, не забрили.
И мы поём из глубины ведра
Отчизну оцинкованную нашу,
Горячий чай и гречневую кашу,
Стеклянных бус прекрасную Игру.
И, не пугаясь молнии и грома,
Так и живём, Емеля и Ерёма,
Не торопясь из дома поутру.
9
Не торопясь из дома поутру,
Мы у себя в гостях не побывали.
Запомнили хоть что-нибудь? Едва ли!
Цыплёнком царапну́ли по ведру.
О семена и мыши на ветру!
Крылатый огнь и ангел в интервале!
Мы тоже собрались, но – трали-вали!
Не по́ сердцу пришлись, не ко двору.
И дутым циркачом на мотоцикле
Мы кружимся в ведре, вздувая букли
Прыщавых старшеклассниц и старух.
Раскрашено ведро. И мы привыкли.
И даже говорим какой-то кукле:
"Мы подождём. Нам это по нутру!.."
10
Мы подождём. Нам это по нутру.
Само собой, печалиться не надо.
Само собой, сонет или баллада
Нам заменяют брата и сестру.
Само собой по рыжему Днестру
Ведро плывёт на голос Петрограда.
На жирном льду беснуется наяда,
расспрашивая мраморных подруг
О почерке неграмотной души.
Не спрашивай, ты что! – не тормоши...
Кому-то там – на севере – не спится?
И то, что не написано пером,
Графолог вырубает топором.
Но Муза, как матрёшка, не дробится.
11
Но Муза, как матрёшка, не дробится.
И прыгающих строчек ручеёк
В тетрадку, как в пластмассовый горшок,
Таким чудесным способом струится!..
Всё! Хватит бесноваться и беситься!
Какого чёрта... Впрочем – на крючок!..
Поём посредством собственных кишок.
Ещё стишок? Хотите убедиться?
Нет? Очень жаль! Повыдумали сдуру
За что-то там приподнимать культуру.
И не шепнула Клио никому,
Что от костра до электрокамина
Профессиональна каждая скотина
И никогда осёл не скажет "му".
12
И никогда осёл не скажет "му".
Зачем ему? Для вящего прокорма
Есть у осла испытанная норма,
И он всегда прибавит к одному.
И будет два!.. И радостно ему,
Как будто под парами хлороформа.
Итак, для содержанья униформа
Важнее, чем штаны, кое-кому.
Наш дорогой наставник из ослиной
Фамилии четыре с половиной
Десятка (каждый год – по одному)
Птенцов из их яичек соловьиных
Изъял, взрастив их в яйцах петушиных.
Все петуха пускают потому.
13
Все петуха пускают потому,
Что крылья тяжелы и хвост – гантелей.
Почти никто не знается с Емелей.
А он бы научил кое-чему.
То, что ему известно одному,
Не просвистит синица из постели...
И что за чертовщина в самом деле:
Не спится днём и ночью никому!
И все попарно голыми во тьму,
Как в рай, бегут... Но бедному уму
Одним глотком свободным не напиться.
Но мы сумеем горе утолить
Одним глотком. Не надо только ныть,
Что "жизнь прошла". Не надо торопиться!
14
Что "жизнь прошла", не надо торопиться
Перебирать захватанную нить.
В апреле надо дочек хоронить.
И бог с тобой, заморская синица:
Лети!.. А нам пора бы утопиться,
Дабы на сердце паспорт не хранить.
Бумага, как и мы, способна гнить.
Расходится мертвец, живой двоится.
По столбику из пыли и бацилл
Мы соскользнём тайком в упадок сил,
В прозрачную болезнь, навстречу рою
Качающихся пчёл, в ячейки сот –
От окон, сигарет, стихов и от
Всего, что мы, смеясь, зовём Игрою.
Я
1
Я – я опять. Не кто-нибудь иной,
А я: никто ещё не квартирует,
И некто "я" передо мной шурует,
Как я маячу за своей спиной.
Как будто я в коробке стекляно́й:
Я – я опять! И кто мне растолкует,
Зачем для одного меня кукует
Кукушка над компанией честной?
"Слагаясь из находок и пропаж,
Мы не голографический мираж,
Не бред полупридурка-фантазёра:
Мы существуем – тысячи ребят!
И пусть отыщет среди нас себя
Стотысячный статист, участник хора".
2
Стотысячный статист, участник хора,
Я пью на брудершафт с самим собой.
И, учиняя дикий мордобой
С самим собой, я выступаю соло!
Меня держала в ящике Пандора.
Я вырвался (с обритой головой!).
Стотысячною я ору братвой!..
Но одного гнилого помидора,
Запущенного чьей-нибудь рукой,
Какой-нибудь записочки одной
Достаточно для страшного позора.
Я провалился!.. В самого себя.
Самим собой на грядках октября
Меня тошнит, как суку у забора.
3
Меня тошнит, как суку у забора.
Вот я в денёк рожденья своего
Перед собой не вижу никого,
Кроме себя... И протрезвлюсь не скоро.
Я – мера всех вещей у Протагора
И перл природы, полубожество –
Собрал себя на это торжество,
Как на помойку – пирамиды сора.
Я памятник воздвиг!.. Какого чёрта! –
Как девка после первого аборта,
Пустой, недоразвившийся, больной,
Увядшим стебельком любви махая,
Гримасничая, корчась и вздыхая,
Я сшил себя, как в сказочке портной.
4
Я сшил себя, как в сказочке портной,
Из пёстрых лоскутков, из всякой рвани...
Кто за нос проведёт? и как обманет?
И чем смутить сумеет? За стеной
Всю ночь свистит мышонок записной –
Застиранный полоний из лохани.
Отцы семейств пекутся об охране,
Тряся тугой мошонкой и мошной.
А розовые ангелы детсада
Десантниками будущего ада
Взлетают на ракете заводной.
И сотней тысяч лоскутков и клеток
Я падаю на дно садков и сеток:
Попробуйте заговорить со мной!
5
Попробуйте заговорить со мной
На птичьем языке учебных формул,
Придайте облакам любую форму –
Я что-нибудь пойму, я не тупой.
Но не толкуйте только об одной
И той же вещи! Пусть всеобщий форум
Трибуну не определяет норму.
Мне мало иллюстрации цветной!
Многообразье – горная тропа.
Мерзка однообразная толпа.
В ней не отыщешь голосов для хора.
Весёлый бог метаморфоз, открой
Своё лицо и попытайся строй
Втянуть в игру и лабиринты спора!
6
Втянуть в игру и лабиринты спора,
Встряхнуть! Мышей не надо убивать.
Ты попытайся их тренировать
В переплетённых клетках коридора.
Пусть публика свистит: "Гляди, умора!..".
Любой актёр обязан развлекать.
Любая мышь обязана искать –
Другого нет с мышами уговора!
Я "Мышеловку" здесь установлю
И что-нибудь вполголоса спою
(Пусть на правах любительского хора).
Седой мышонок, как тореадор,
Заносит хвост: "Продолжим разговор?". –
"Нет, чёрта с два: не выйдет разговора!.."
7
Нет, чёрта с два, не выйдет разговора!
Горацио, я не сошёл с ума!..
За Комсомольским озером дома
Сигналят жёлтым светом светофора.
Испытанная сводня – тётка Флора –
Заманивала нас туда сама.
На Комсомольской улице туман
Оберегал сухие тайны фола.
И шахматный король игрой экстаза
Под лёгкими воланчиками газа
Руководил, сверкая желтизной...
Я не сошёл с ума!.. Она забыла.
И я – забыл. Очнётся: "Разве было?!".
Я промолчу и повернусь спиной.
8
Я промолчу и повернусь спиной.
Лицом – к стене кубического сада.
И твой волшебный шёпот, Шахразада,
Нас в полнолунье поведёт в иной
Сад, о котором вспоминать не надо.
Сто тысяч "я" являются страной.
Для чтенья вслух – ребёнок и больной.
Ребёнок и поэт – для маскарада.
Я десять тысяч лет болею корью.
Прочти мне что-нибудь: "У Лукоморья..."
Со страхом дочитай: "И я был там..."
Рассказывай! Я подожду, ей-богу!..
Да, у тебя сестрица – недотрога.
Да, я – дурак, и чучело, и хам.
9
Да, я дурак, и чучело, и хам...
Твоя ж сестра – способная плясунья:
Серебряные кольца полнолунья,
Позванивая, льнут к её рукам!..
Рассказывай! Нетронутым губам
Луна даёт молчание, болтунья.
Я говорю: рассказывай, колдунья,
Не то получишь, ведьма, по зубам!
Рассказывай! Не бойся ошибиться!
Я подскажу: "Ты – старая мокрица,
Кропатель идиотских мелодрам,
Беззубая глиста, солдатский веник,
Дурак набитый, трус и неврастеник,
И импотент к тому же..." По рукам!
10
И импотент к тому же?.. По рукам
У женщин узнают... Твою лопату
Не обхватить и грубому солдату.
Прячь руки за спиной, держи по швам!
Грудь у тебя подобна синякам
На заднице утопленника. Ватой
Обкладывай её, ведь плагиату
Нелепо удивляться дуракам,
Которые глазеют на тебя
И, ржавые подъемля якоря,
По мутному с тобой влекутся морю.
Плясунья говорит, что Марциал
Подобных эпиграмм не создавал.
Я мненье дам и в мыслях не оспорю!
11
Я мненье дам и в мыслях не оспорю.
Плясунья спит на плитах алтаря.
Никто не помнит имени царя.
Его раба украсила историю.
В словесности я – с бессловесной голью.
Стотысячный статист, что значу я?
Прикрыв рукой зачатки словаря,
Не загулю и не залукоморю...
Плясунье снится голова на блюде.
Подходят люди. Всё подходят люди...
Так много дней в молчании прошло!
Я спел бы что-нибудь, я пел когда-то...
Проснись! Какой я, к чёрту, агитатор!
Не за своё я взялся ремесло.
12
Не за своё я взялся ремесло:
"Ну, это... как?.. хотите искупаться?
Нет? Для чего же было собираться?..
Не думайте: вода... И так – тепло..."
Никто не искупается. Назло.
Раскатят полосатые матрацы.
Руками разведу: "Ну что ж вы, братцы?.."
И кто-нибудь зевнёт: "Заткнись, трепло!"
Иродиадка, чёртова сестрица,
Я никого не подбивал креститься, –
Укрась собой счастливое число!
Не дюжина – сто тысяч за плечами.
Такой ораве – сказочки ночами?!.
И как мне только в голову пришло!
13
И как мне только в голову пришло
Пытаться сколотить агитбригаду?..
Ходи, Иродиадка, до упаду
Цыганской закалённою иглой!
И, чтобы нас опять не развезло,
Заштопай и стяни меня как надо!
Ты хороша, как старая баллада,
Которой мне дыханье обожгло.
Ты – вихрь и гладь, жизнь на сырых пластах
Земли, сухое пламя категорий –
Не дашь распасться и рассеешь страх,
Роящийся мурашками в перстах!
Позорно у ста тысяч на глазах
Так непотребно предаваться горю.
14
Так непотребно предаваться горю
Не должен человек среди людей.
Когда бы он, как некий иудей,
Болтался бы с одной семьёй по морю,
То и тогда он делал бы историю,
И свой гешефт, и маленьких детей
И через n определённых дней
Пристал бы к Арарат-горе, не спорю.
Стотысячной оравою ребят
Плыву и я. Но где мой Арарат?
Сокрыт от глаз и стёкол перископа.
Заржа́вевшей игрушкой заводной
Кукушка над компанией честной
Долдонит нудным языком Эзопа:
000
"Я – я опять. Не кто-нибудь иной.
Стотысячный статист, участник хора.
Меня тошнит, как суку у забора.
Я сшил себя, как в сказочке портной.
Попробуйте заговорить со мной,
Втянуть в игру и лабиринты спора.
Нет, чёрта с два, не выйдет разговора!
Я промолчу и повернусь спиной.
Да, я – дурак, и чучело, и хам,
И импотент к тому же... По рукам! –
Я мненье дам и в мыслях не оспорю.
Не за своё я взялся ремесло.
И как мне только в голову пришло
Так непотребно предаваться горю".
| 
