В этом году английская культура понесла невосполнимые утраты: друг за дружкой, гуськом ушли в рай парикмахер Раймондо Бессоне и кулинарка Элизабет Дейвид.
Кажется, первым, кто публично признался Элизабет Дейвид в любви, был писатель Грэм Грин. Где-то в середине пятидесятых в газетной анкете "Лучшая книга года" он неожиданно отдал пальму первенства "Итальянской кухне" тогда еще малоизвестного автора Элизабет Дейвид. Католик Грин, предпочитавший жить во Франции, знал толк в еде. Может, из-за еды он и уехал из Англии, где после войны пуритане окончательно все стерли, перетерли в порошок. Английскую кухню иногда называют безграмотной. Это не так. Она - английская кухня - реакционная, обскурантистская. В 1950 году в своей первой поваренной книге "Кухня Средиземноморья" Элизабет Дейвид в одиночку бросила вызов пуританскому кличу "Смерть овощам!". Она воспела маслины, чеснок, баклажаны. Я уверен: если бы она писала по-русски, то называла бы баклажаны по-южному - синенькие. Можно по-разному объяснять, почему она так восхитительно изменила Англии с югом: провела юность во Франции, молодость на Капри, в Греции, в Александрии, где подружилась с неотразимыми британскими космополитами писателями Лоренсом Дарреллом, Оливией Мэннинг. Суть не в обстоятельствах, а в самой Дейвид. Она всегда была, даже на последнем, семьдесят девятом году жизни - красивой, обольстительной, элегантной. Такие женщины просто не способны есть безобразную еду. Странным образом ее кулинарный - с сильным креном к Средиземноморью - космополитизм включал в себя и то лучшее, что оставалось в британской кухне: шотландскую семгу, английские яблоки, замечательно грубоватый сыр "чеддер". Почти полвека она отчаянно взывала к трусливому нёбу соотечественников: не чурайтесь перца, специй, приправ, травки. Что может быть вкусней лангусты в соусе из чеснока, помидоров и бренди? Я уверен, что выражение "жажда жизни" означает "жажду" в прямом смысле - к ключевой студеной воде, к виноградному мясистому вину. А что такое "вкус к жизни"? Конечно, это тяга нёба, языка к сладкому, кислому, терпкому. Еще я уверен, что Элизабет Дейвид отдавала себе отчет, что ее место - рядом с великими историками, философами, поэтами. Неважно, как ты приходишь к пониманию жизни: через метафизику, метафору или чесночную головку. Послушайте ее суждения о вечности: "Древним римлянам приходилось печься о сохранности пищи, потому они невероятно пересаливали ее. Чтобы свести на нет пересол и возможный душок, римляне добавляли в еду мед, сладкое вино, сушеные фрукты... мускус, смолу, кориандр, руту... Когда варвары смели с лица земли цивилизацию, исчезло и кулинарное искусство. Оно сохранилось разве что в монастырских манускриптах. Только Ренессанс в Венеции, Милане, Флоренции, Риме, Генуе, Неаполе возродил интерес к гастрономии античного мира".
Я думаю, что переводчик дюжины поваренных книг Элизабет Дейвид на русский встанет в один ряд с переводчиками Плутарха, Марселя Пруста, Агаты Кристи. Признаюсь, у меня дома на кухонном подоконнике, рядом с книгой "Турецкая кухня", стоит томик Элизабет Дейвид "Итальянская кухня". На обложке - шесть толстокожих, асимметричных лимонов. Эту книгу я подарил жене лет двенадцать назад, когда мы переехали из Германии в Англию. Есть и дарственная надпись: "Дорогая, у любви нет обходных путей. Эта книга - тебе!" Не знаю, простят ли мне эту надпись феминистки. Ладно. Пусть не прощают.
"У нас многие думают, что "художники" - это только живописцы и скульпторы, и то такие, которые удостоены этого звания академией... а он был "тупейный художник", то есть парикмахер и гримировщик... но это был не простой, банальный мастер с тупейной гребенкой за ухом... а был это человек с идеями, - словом, художник". Цитата из лесковского рассказа "Тупейный художник". В отличие от трагического лесковского парикмахера Аркадия английский парикмахер Раймондо Пьетро Карло Бессоне по прозвищу Локон-Кокон жил долго и счастливо. Умер он на девятом десятке. Десять лет назад королева Елизавета II наградила его Орденом Британской Империи, и вот теперь центральные газеты Королевства откликнулись на смерть Локона-Кокона пространными некрологами. Сколько еще воды утечет, пока "Независимые московские известия" начнут писать о великих парикмахерах как о депутатах парламента или народных артистах! Локон-Кокон был одним из тех, кому двадцатый век обязан своим обликом. Это он сооружал "вшивые домики", из которых торчали "конские хвосты" ждущих своего часа "бабетт". Но лейтмотивом его творчества была "волна". Если шестидесятые пели голосами "Битлз", то потряхивали они прическами, или, как когда-то говорили, куафюрами, вываянными Локоном-Коконом.
Надо по-настоящему не уважать внешность, поверхность, чтобы так упорно держать в загоне прилагательные "внешний", "поверхностный". И в чем она провинилась, эта внешность? Тем, что красноречива? В Древней Греции и Древнем Риме к внешности, к внешнему относились почтительно. Древнегреческие философы, чтобы засвидетельствовать свою принадлежность к той или иной философской школе, отращивали бороды разных конфигураций. У парикмахерского искусства был богатейший словарь: шнуровка или подвязывание пучка, заплетение и скручивание в узел, завязывание волосяной петли... А вот названия причесок: двойная заплетенная косичка, подвязанный хохолок, кудрявый тупей, тупей на лбу с косичкой, прическа в форме дыни. Прически древних римлянок отчеканивались на монетах. Была и целая культура украшения волос: диадемами, венками, кольцами, спиралями.
Законодатель английских причесок Локон-Кокон к своему ремеслу относился как к искусству. Некролог в газете "Индепендент" написал его ученик, выдающийся тупейный художник современности Видал Сэссун. И как написал! Вообще жанр некрологов в английской прессе - тема особая. Здесь "группы товарищей" не пишут. Здесь пишут настоящие друзья и мастера некрологического жанра. "Он видел жизнь разноцветной, - пишет Видал Сэссун, - и разрисовывал ее ножницами... Для тех, кому посчастливилось видеть его в работе, это был чистый театр. Он отважно бросил вызов рассудочности моды. Он вдохновлял тех, кто следовал его путем". Львиная доля газетной полосы - об умершем парикмахере, тупейном художнике, Локоне-Коконе. На таких мастеров спрос велик не только на земле, но и на небе. Ангелам, судя по всему, брадобрей не нужен, но есть же у них кудри и крылья!
1991
|
