По шкале Бофорта: [Эссе.] Urbi: Литературный альманах. Выпуск десятый. СПб.: Атос, 1997. ISBN 5-7183-0134-4 С.119.

Брафельд, Кляйн, Крошкин - эти имена были на устах. Эти имена выносили приговор, апеллировали к Богу, своему Богу - Асклепию, добивались пересмотра дела, помилования. И так было не только в городке моего детства. В белокаменной и гранитнокаменной тоже были свои светила. Приходил Брафельд - украинцы называли его "Брахфельд" - и кричал на маму и папу: "Отворите окна, напустите морозу, иначе ваш сын умрет!" И удалялся. За его плечами хлобыстал алый плащ. Таких магов нет в Мюнхене. Некому передоверить свое тело или тело сына. Нет в Мюнхене богов в заразонепроницаемых нимбах. Да, в Империи наука паслась на задворках жизни. Пределом прогресса были кабинет Вильгельма Рентгена да игла Франка. Магам приходилось отращивать особо чувствительные антенны и щупальца. Никто в Старом и Новом Свете не ставил диагнозов точнее. Мы знали слабости богов: кого ласкает Крошкин, с кем чокается Кляйн. Этот сонм идолищ был главней секретарей обкома, потому что без них не выжил бы даже самый первый секретарь. Вспоминая в Мюнхене магов в атласных плащах, я перестаю быть атеистом. Вера - это пертусинный запах в детской, холод чужих пальцев в подреберье, отпечаток стетоскопа на лопатке. Какой же я атеист, если в моей детской ступала нога Брафельда, Кляйна, Крошкина.

Продолжение книги "По шкале Бофорта"