|
* * *
Он двигался
за стеной сада,
как насекомое.
Но двигался!
На кресле.
Потом достал тетрадь.
Не знаю, что он в ней писал.
Стихи? Историю – подлинную –
своей болезни?
Я наблюдал за ним из окна
4-го этажа.
А он писал.
* * *
Как люди живут –
в смысле выживают?
Я вот о чём.
Допустим, денег нет.
Но это – дело привычки.
А вот разрывы,
особенно если ты женщина.
Особенно первые часы,
первые дни, месяцы.
Но не "годы".
Если "годы",
то там уже свой кайф.
Но первые дни...
Отсутствие голоса, звонка, запаха.
Сдохнуть можно.
И это говорю я, мужчина.
А как же женщина?
* * *
– Мама, Мама!
Поздравь меня. Мне – сорок!
Я – твоя дочка.
Ну, мамочка,
что же ты молчишь?
Я – Катюша, твоя дочка.
Ну, мамочка?
Ты плачешь?
Неужели! Вот и хорошо.
Молчишь?
Или плачешь?
Прижми трубку ко рту,
ещё ближе,
дыши.
Мама молчит.
У неё в гостях
пятый год
доктор Альцгеймер.
БАЛЛАДА О СПЕРМЕ
Понемногу он начал бояться Украины.
Ему часто приходилось ездить по миру по делам ЕС,
но стоило ему вернуться с Украины,
как начинался скандал.
Буквально с ничего.
Оказалось, "с чего".
В конце концов, она сказала:
– После Украины от твоей спермы рвать хочется.
Да, даже после Тираны она такого не говорила.
Но, тем не менее, дело дошло до ручки.
Однажды он прибег к уловке:
сказал, что едете в Боготу, а поехал в Киев.
Видели бы вы её!
– Я же чую: ты был в Киеве!
В тот раз он буквально ничего тамошнего не ел:
ни сала, ни борща с чесноком, ни горилки с перцем.
Ну разве что вареники...
Он позвонил мне и долго говорил,
что пора составить спермокарту мира.
Она могла бы предотвратить миллионы разрывов.
Привкус карри, кокоса, пальмовой настойки
может быть – без дураков – аллергеном и,
имей такую карту под рукой,
всегда можно было бы объясниться и,
таким образом, избежать недоразумений.
Он долго не отпускал меня,
так что трубка запотела в моей руке.
Но его сперматофантазии тронули меня,
а позже лишили сна.
* * *
Её маленькие детские хитрости –
Darling, Honey,
please, please –
особенно это ударение на "please, please" –
всегда имеют ярко окрашенную финансовую подоплёку.
– Вот, гляди, я принесла тебе вещи, пожалуйста,
снеси их в твою химчистку.
– Но ты говорила, что у них всё,
особенно шёлковое, сбегается. Да? Садится.
– Нет. Да. Всё равно...
Сначала она носила свои блузки,
юбочки на бретельках. После привезла на такси,
естественно, мной оплаченном,
свитера младшего сына.
Я терпел. Но когда втолкнула
телегу дочкиных шмоток,
я пожал плечами. Хотя – сдал.
Но всё-таки совесть у неё проснулась,
и она эту самую дочку
подсунула мне.
Положа руку на сердце, я не ожидал.
Честных людей –
особенно среди женщин –
раз два – и обчёлся.
* * *
Интересно,
отдаёт она себе отчёт?
Я же сказал:
я что-то очень важное пишу на бумаге,
пока ты кричишь.
Это я шанс ей дал.
"Я думаю, – пишу я.
Она: сколько можно,
губы у тебя слабые и секс такой же. Что ты опять пишешь?
Пишу: "нам лучше...
Она кричит, а я пишу.
Она же видит, что я пишу.
Никогда прежде этого не делал.
Но делает вид, что не видит.
"расста...
Может, "схаменётся"?
Это по-украински. Что-то вроде "опомнится, спохватится".
Русское тоже, кажется, есть. "Счимянется"?
В словарях такое называют "обл.".
И какая же это обл.? Что-то пограничное.
Брянщина? Или ещё окольней:
ковыляло это самое "схаменётся", ковыляло и
доковыляло до самой Белоруссии.
А оттуда на Смоленск? Ладно, потом проверю.
У меня, в конце концов, только четыре буквы в запасе.
Опять: ты уже не муж, а образ. Где твой...
"ться".
Она ещё не видит. Не прочла. Не прочтёт?
* * *
В общем,
мне нравилась её речь,
точнее, её просторечие
с пряными кореньями
(хрена, пастернака, сельдерея).
Но одна фраза коробила:
"Что ты всё перебарщиваешь!"
Было в этом "борще" что-то
обидное, оскорбительное,
к любви – моей любви –
никакого отношения не имеющее.
Где "похлёбка из свекольной квашни
с чесноком и свиным салом",
а где – "любовь"?
Я было пытался объясниться:
мол, любовь – это и есть перебор,
как ты выражаешься –
"перебарщивание".
Но она не слышала.
Ко времени разрыва
ей словно уши заложило –
один сплошной рот.
В памяти осталась не именем, не запахом,
а членораздельным лаем, горловыми корчами.
Родилась такой или
я руку приложил?
ЧЕЧНЯ
Он читает ей стихи:
Сожжёт снимки,
выставит для бедных
в пластиковом мешке тряпки (Issey Miyaki, Nicole Fahri),
включая трусы.
Вернёт две картины, точней фотографии:
"Золотой мост в Сан-Франциско"
и портрет балерины на репетиции.
Ещё вернёт всю мою писанину,
включая парижское издание стихов (1985 г.)
с надписью "Я тебя люблю".
Ещё серёжки с бриллиантами
работы богемского ювелира (1912 г.),
браслет, естественно, гранатовый.
Почему?
Чтоб ничего не напоминало,
чтоб взглядом не уколоться, пальцев не обжечь,
чтоб остаться в чём мать родила (опасная поговорка).
Ладно. Допустим.
А Красное море, на фоне которого снимки?
Отравить? Поджечь? А Египет – глаз б мои его не видели,
если б не безвизовый режим для русских
(даром что чеченка). Бомбу на него сбросить?
Но есть и другие напоминания, поперчёней.
Почему бы не зашить вагину, а заодно рот и анус?
И ухо в придачу, да, левое ухо.
Оно волновало почему-то больше:
то ли было слегка глубже, то ли эта мочка,
сросшаяся, дегенеративная, беспомощная...
Я от неё оторваться не мог: сначала губами, потом –
в силу удалённости – пальцами, любил эту мочку,
а теперь её сожгут, испепелят, выставят в пластиковом мешке...
Шайтану под хвост!
Она: – Знаешь ли, мой неверный, что в Коране слова "шайтан" и "ангел" упоминаются поровну?
Он: – Знаю. По восемьдесят восемь раз.
Она: В пещере тайной, в день гоненья,
Читал я сладостный Коран...
Он: Внезапно ангел утешенья...
.............................................
Нет, ты не ангел, ты – шайтан!
* * *
Надо отдать ей должное:
за любовь она боролась отчаянно. Вроде и не проклинала, а так,
каркала: мятое лицо, старость в окружении диких греков
на берегу, но тусклом, морщинистом, чужом-чужом.
Ещё сулила бедность – нет, на вино хватит, но горькое, вкуса палёной резины.
Что ещё? Сын забудет, сочинять бросишь, а если сочинишь,
то коту хвостатому...
Да, боролась отчаянно, жаль только, что со мной.
* * *
Не знаю,
было у вас такое:
ничего не делаешь. Нарочно.
Чтобы жизнь медленно-медленно уходила сквозь пальцы.
Откроешь. Пчёл послушаешь.
Понюхаешь. Лизнёшь. Дурью помаешься.
Не дай бог: копать, сочинять, читать.
Люблю пустоту. Пустоту жизни.
Какой дурак говорил о ней, кривя губы?!
О СНАХ
Она закричала сразу –
так взмывают истребители вертикального взлёта, –
что ей приснилось, как он прямо на улице
откинул прядь волос со скулы N.,
прижался губами к её уху
и то ли шептал, то ли делал вид, что шепчет,
а на самом деле вылизывал раковину
этого самого уха.
Потом, нет, не потом, а сходу
она дала затрещину, оплеуху, пощёчину, затрещину.
В носу защекотало.
Вот, вот, – думал он восторженно, –
это и есть архаичное сознание:
никакой границы между сном, явью, поступком.
"Сон – это дверца, ведущая в самые потаённые...
космической ночи... во тьме первобытной..."
Ну, Карл. Ну, Густав. Ну, Юнг!
А по мордасам!?
Надо бы позвонить N.
Сегодня уже не получится, а завтра прямо с утра.
Что если N. тоже смотрела сны, и всё совпало.
Между тем из носа хлынула кровь, тоже сразу.
Он открыл морозильник, выковырял кубик льда
и прижал его к переносице.
О СВОЙСТВАХ СТРАСТИ
Любовь – это чередование
маленьких нежных подробностей.
Так. Я хочу разобраться. Вслух:
чтоб мне возражали.
Что же получается?
Они (мужчины) похищают девушек
и чаще всего насилуют их,
таким образом уговаривая
выйти замуж.
Пока верно?
В итоге, десятки тысяч жён живут с мужчинами,
которые их изнасиловали.
Живут себе, живут, детей рожают.
Девочек растят. А те сотни тысяч,
которых не изнасиловали,
конечно, знают, что им повезло.
Плодотворная, надо признать, атмосфера.
То-то женщины у них такие смелые:
слова не выжмешь.
А если не насилуют?
Мужчины у них тоже отважные, рисковые:
за девушками не ухаживают.
Снаряжают гонцов, засылают сватов, торгуются издали.
Первая брачная сцена романтичная-романтичная.
Невеста знакомится с мужем в спальне.
Стоит себе незнакомый мужик,
расшнуровывает лаковые туфли,
стягивает носки, хлопает резинкой трусов.
А через час (два часа максимум – для особо чувствительных)
надо вынести гостям окровавленный платок.
Только не говорите мне об особенностях племенной культуры.
Документированных свидетельств
нервных срывов, помешательств, самоубийств и пр. – за глаза.
Почему меня это волнует?
Точно не знаю. Но допускаю.
Разговорился я с одной жертвой.
Вроде нашли общий язык, но стоило найти,
как она не своим голосом запела хвалебную песнь племени.
Так что, не жалеть их?
Действительно не жалеть?
Допустим. Но всё равно противно жить в мире,
где десятки тысяч (Господи, миллионы) жён
делят ложе (дурацкое выражение) с мужьями,
с которым познакомились
при попытке (чаще всего успешной) изнасилования.
ПОУЧИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
Чего только он для неё не делал! Но главное: давал деньги.
А она любила покричать. И однажды ранним утром
так рявкнула на него, что он начал заикаться.
В результате его выгнали со службы:
он работал на радио много лет и больше ничего не умел делать.
В итоге он лишился зарплаты, и она соответственно.
Эта история правдивая: он был моим коллегой.
Однажды я встретил их в городе.
Она по-прежнему кричала, а он, заикаясь, дёргаясь, размахивал руками.
Есть такое выражение: "поучительная история".
На ум приходят басни. Вот они-то, басни, – самое чистое искусство.
Покажите, покажите мне хоть одного человека,
который в басне узнал бы себя! Интересно,
кто это выражение – "поучительная история" – придумал?
Человек какой профессии, какой национальности?
ПРОСТИ, МАКСИМ
Я считаю, что это – хамство.
Она, конечно, нас использовала.
Люди были все свои, отвязанные:
сами кого хочешь эпатируют.
Между белым и красным
она вышла в уборную и, вернувшись в комнату,
обнажила правую грудь.
Что называется, на пустом месте.
(Простите за каламбур.)
Какое нам дело, что у неё там с Максимом (мужем).
При чём здесь мы?
Когда она это сделала,
я тотчас вспомнил, что она левша.
Потому что если бы она была правша,
то обнажила бы левую.
Значит, статистика не ошибается:
среди левшей больше неврастеников.
Но, отвлекаясь от публичного аспекта скандала,
должен признать: сосок её груди (правой)
выдерживал сравнение с ягодой малины,
которую я первый раз в жизни нашёл и сорвал
в буковинском перелеске под Цецино полвека назад
и после снова нашёл (прости, Максим)
полвека спустя.
* * *
Те, кто держали нас за руку,
умерли.
Пока были живы, ладонь не пустовала:
была густо- даже перенаселённой.
По парку водили?
Водили.
На зелёный свет на переходе водили?
А в кино?
А по перрону?
Даже когда стояли,
переминаясь с ноги на ногу.
И ничего, не мешало: ни пот,
ни мозоли, ни бородавка с пружинистым волоском.
А потом как начали...
Корова их, что ли, языком слизывает?
Так вот что видят гадалки:
следы от коровьего языка.
А если ты не гадалка?
Смотрю, вглядываюсь.
А ладонь пустая-пустая.
Как будто сама к чему-то готовится.
|
