Его звали Юлий, и он стоял на Московском вокзале, спиной к путям. В правой руке он держал черный чемоданчик с портативной пишущей машинкой, на левом его плече висела темно-бордовая сумка, набитая чем-то до отказа. Он вышел на площадь Восстания. Его лицо выражало чрезвычайную серьезность. Он был похож на еврея, но не был евреем. Все принимали его за еврея, и он не брался никому разъяснять возникающие в связи с этим недоразумения.
          Юлий сел в какой-то трамвай, неважно, в какой, по крайней мере, в какой-то, вывезший его на Литейный проспект. Там Юлий вылез, осмотрелся, понял свою ошибку. Спросив у старушки, памятуя давние мамины рекомендации, дорогу, он тяжело вздохнул. Это ему понравилось, и он тяжело вздохнул еще раз. Побрел по проспекту, дошел до набережной Робеспьера, остановился, посмотрел на Неву. Перешел по мосту туда, куда велела старушка, восхитился Финляндским вокзалом, сел на автобус. И поехал, поехал.
          Звали его Юлий, а фамилия не уточняется. Пишмаш позвякивал в чемодане. Следует отремонтировать, думал Юлий. За окном мелькали картины, ничему не тождественные. Платя деньги кондуктору, Юлий думал о своем. Глядя на незнакомые местности, Юлий думал о своем. Потом он вышел и пожалел об этом.
          Его не встретили. Он растерянно оглядывал прохожих, надеясь на их снисхождение. Но никто не подошел к Юлию, не приласкал его, не объяснил, как пройти туда, куда он собирался пройти. И он пошел туда самостоятельно, не забывая, впрочем, сверяться как с благоразумно купленной им на вокзале картой города, так и с начерченным ему давними доброжелателями планом.
          Он нашел требуемый дом, требуемый подъезд, поднялся на требуемый этаж и позвонил в требуемую квартиру. Он был доволен собой, вернее, своими способностями рыскать впотьмах по незнакомому городу, в одиночку, с тяжелой сумкой на плече и ценным механизмом в чемодане. Дверь открыла девушка. А я знаю, вы Юлий, сказала она. Я тоже знаю это, сказал Юлий. Так Юлий знакомится с Юлей; его знакомство с Аней, Ваней и Тимой происходит едва ли не аналогичным образом. Он как-то сразу оказывается на кухне и садится на стул, не ожидая приглашения, зная, что, как гость, на многое имеет право. Он также имеет право на чашку чая или чашку кофе, скорее всего, на чашку чая, потому что кофе в доме нет и не бывает вообще, или же, предположим иначе, потому что кофе ненавистен Юлию в такие дни, да и в любые дни, да, вообще ненавистен.
          Мы ждали вас, Юлий, говорит Юля, мы не могли ничего сделать без вас. То есть многое могли сделать, добавляет Тима, но это все не то, все не то. Юлий, выслушав, достает пишмаш. Ставит на кухонный стол, как бы случайно, а по всей вероятности и впрямь случайно проливает чей-то чай, не свой, конечно же, а Ванин, например, или Анин, или Юлин.
          Прошло несколько часов. Они хорошо потрудились. Они многое сделали. Аня приготовила им яичницу, они поели. Потом Юля постелила Юлию на диване, Юлий лег на диван. Он хотел спать, но не мог заснуть. Он не умеет засыпать без сказки. Он просит Аню или Юлю рассказать ему сказку. Аня или Юля пододвигает стул к дивану, садится, рассказывает, как из Выборга в Питер путешествовал зайчик. Что такое Выборг, спрашивает Юлий. Ему объясняют. Он ухмыляется. Потом он ухмыляется еще раз. Вот ведь, говорит Юлий. Я никогда не был в Выборге, я никогда не слышал про Выборг. Я никогда не мог представить, что место с таким названием существует. Юлий засыпает. Во сне он видит свое будущее, смею уверить, в полном объеме и мельчайших подробностях. Как он убегает от преследователей, как прячется в ночном городе, мокнет под дождем, как на "собаках" пытается уехать из города и сначала не смеет, а затем смеет, как он умирает в Бологом, не добравшись до Москвы. В одной руке мертвый Юлий сжимает алюминиевую чайную ложку, в другой - носовой платок. Так, созерцая мертвого себя, Юлий понимает суть интересующей его проблемы, у него чешется нос, он чихает и просыпается. Над ним безмолвно стоят Аня, Ваня, Тима, Юля. Они всем своим видом вопрошают. Юлий, не забыл ли ты чего? И Юлий, спросонья силясь вспомнить, что же он забыл, понимает, что из носа вот-вот потечет кровь. Памятуя мамины советы, он готов назвать забытое. Носовой платок.

29-30.11.1998