Мерцание: Книга стихов Пермь: Изд-во Пермского университета, 1995. / Фонд "Юрятин". Обложка В.Макаровой. ISBN 5-8241-0073-X 140 с.

1        5        9        13        17        21        25        29        33

*      *          *      *                            *    *  *  *  *

СНЕГ ПАМЯТИ УАЙТХЕДА Полушепотом с утра шел со скоростью стыда, но по цвету не вполне равный женской седине. Сызмала он был таким атомарным, негустым, эхом чистой пустоты в кубометре суеты. Вряд ли мне понятен снег как потруска из прорех сора, крошек табака, перекрашенных слегка. На манер моллюска он створами разъединен, между оными сто лет жидкий вызревает свет: легче пуха скорлупа падает, вернее - па выгибает, а идет свет как снег наоборот. Не тебе ли, Ангел, лень целиком отбросить тень? Вот и падает она не сосредоточена. Между хлопьями - зазор, где не видимый в упор свой довольно краткий век проживает минус-снег. (Повторяемость любви замыкает, как нули, наши судьбы и снега, климат, ветер и века). Из особенных примет - чей-то профиль на просвет: то ли трепет отраженья, то ли смерть, которой нет.

Жесткая иррациональная среда "Правил поведения во сне" обеспечила возможность (читай: необходимость) лирического пассажа, который разросся на три текста, первый из которых был назван "Снег памяти Уайтхеда". Длительное тревожное вглядывание в слоящиеся Небеса ("Гомер на 7/9 хор...", "Правила поведения во сне") физически заставило меня оглянуться на Землю, на ту, которую в любом случае придется оставить, но оставить-то ее как раз никак нельзя. Работая на вдох (см. два предыдущих текста) я не могу не выдыхать. "Снег памяти Уайтхеда" - первый такой выдох после трехсотстрочного кубометра мистики. В таких случаях меня почти всегда тянет к языческому пантеизму Пастернака (его христианские имитации различимы именно как имитации если не на первый взгляд, то уж на второй - точно). Я хочу сказать, что Пастернак - это название=имя канала, ведущего к земной энергетике (почва - погода=климат - растения - изредка насекомые). Даже ритм комментируемого текста, безусловно, пастернаковский и конкретно связан с переводом Борисом Леонидовичем стихотворения Николоза Бараташвили "Цвет небесный, синий цвет...", две последние строфы которого потрясли наконец-то и меня своим преодолением лермонтовской драмы (почти альпинистская связка Лермонтов-Бараташвили насколько важна для поэзии, настолько, по-моему, и не исследована). Некая претенциозность названия текста была обеспечена попросту чтением работ знаменитого американца. Видимо, не воспринимаемая мной в достаточной степени высота абстрактных рефлексий Уайтхеда и продиктовала мне элемент "похорон" надежд, которые я возлагал, как мне кажется, на общение с его философией. Хотя справедливости ради стоит сказать, что две фундаментальные идеи я сумел-таки ухватить. Одна из которых: попытка заменить тандем "время-пространство" на другой - "процесс-реальность" - захватила меня своей очевидной не-лепостью и истинностью. Я не знаю, это ли желал сказать Уайтхед, но я воспринял его интуиции именно так. Таким образом, похороны моих надежд и дань уважения и благодарности великому философу, привитые к дыханию пространства, т.е. к климату, этому великому зодчему, и составили китайский ящичек названия - СНЕГ ПАМЯТИ УАЙТХЕДА. 2. Протекция со стороны фразы, если мне не изменяет память, Чехова насчет снега, которому почему-то не стыдно падать в грязном переулке (рассказ "Припадок"?). Не знаю, удобный ли момент я выбрал для реплики о периодах поэтического мышления. Прерывность непрерывности мышления не могла не сказаться на поэтических периодах. Строфическое мышление в поэзии - аналог ограниченности мысли как таковой. Мысль - самоотрицание мышления. В мысли, на мой взгляд, всегда превалирует скорей факт ее ограниченности, нежели информация, которая эту мысль несет и которую эта мысль несет. И никакими манипуляциями это положение дел не исправить, т.к. любая другая мысль (а потребуется именно не что-нибудь иное, а новая мысль) только увеличит зазор дискретности. То, что мы называем мыслями, всего лишь ускользающие хвосты рыб рассудка и интуиций. Созерцание не больше и не лучше мышления. Созерцание - это тот берег, на который "рыбы мышления" когда-нибудь должны выйти. Строфа - не компромисс, а поражение, т.е. всего лишь осколок общего поражения под названием - Культура. Культура потому поражение, что является промежуточной ступенью между человеческой Душой и Духом; ступенью, на которой чаще всего и заканчивается=застревает восхождение человека. Преодолеть строфу можно, только преодолев поэзию, а не манипулируя первой, но об этом я, кажется, уже говорил. 5-28. По всему пространству текста идут довольно сумбурные попытки разглядеть нечто за самим снегопадом, т.е. то, что, собственно, снегом и является. Закончив метафорические филиппики термином "минус-снег", я ни к чему, естественно, не пришел. Принцип накручивания вокруг искусственного гравитационного центра (в данном случае это образ снега) некой словарно-пространственной метели мне не близок по духу. Я хоть и часто пытался "мести пургу", но вряд ли являюсь самым близким родственником этой мето́ды, слабости которой ясно продемонстрированы в данном тексте. "Снег памяти Уайтхеда" - необходимая, но не самая удачная попытка "выдохнуть" энергию. Эта попытка будет более серьезно повторена стихотворением "О, сад", где не произвольный образ будет фальсифицировать гравитационный центр, а реальная рефлексия займет его место. 10. Потруска - не уверен, есть ли такое слово в словарях. 13-14. Имеется в виду процесс поедания моллюска, а не его изначальное (соединенное в створы) состояние. 27. Краткий век не столько потому, что мало живет, сколько - не очень глубоко опущен во время, т.е. главной своей частью пребывает в Ином. 29-32. Этой строфой, собственно, начинается и заканчивается содержание=движитель всего текста. Недаром в последнем катрене изменен даже принцип рифмовки. Интересно, что данный прием будет непроизвольно сдублирован в финале стихотворения "О, сад". 30. Помню появившееся и, слава богу, тут же погасшее желание втянуть в стихотворение образ Алсу. Именно отсюда - профиль, который, однако, не двинулся дальше этого стиха. 31. Мерцание? 32. Быстрое чередование жизни и смерти равно мерцанию сверх-реальности, для которой и жизнь, и смерть, и нечто похлеще - иллюзии. *** Можно оценить данный текст как фонетически оформленную паузу.





Продолжение книги