Мерцание: Книга стихов Пермь: Изд-во Пермского университета, 1995. / Фонд "Юрятин". Обложка В.Макаровой. ISBN 5-8241-0073-X 140 с.

1        5        9        13        17        21        25        29

*    *  *    *        *      *        *  *      *        *        *

(В СКОБКАХ) Ворона летит сквозь седые трефы, сие означает: метель, ворона, минус присутствие точной рифмы, но это вульгарно. Сползает крона с клена, который, похоже, тополь. Кисель в кастрюльке густеет, время ему подражает; острю: некрополь - точка его замерзанья. (Бремя рифмы меня уже доконало, никак мне ее не переперечить: что в косу хлеб заплетает хала - что я изувечен враждебной речью. Отче, спаси меня от лукавых происков мудрости человечьей, от левых, средних и вечно правых, а наипаче спаси от речи, но не вели замолчать, не шепот дай мне, не губы в ночных закусах, не детский лопот, не даже опыт, который по сути - узорный мусор; боюсь вдохновения и щекоток его, понеже за пылекрылым седое Псевдо, играя плеткой маячит невоплощенным рылом, похожим на сдвоенное лекало, где в складках зеркальной, но жидкой кожи зрачок, сжимаемый до ужала осы, свистит, находя возможным свистеть...) Ворона взрывает воздух криком, который звучать не вправе по мнению тех, кто под вопль "воздух!" пуляет в нее близлежащий гравий.

Замысла у текста не было. Ощущение кризиса, начатого "Алсу", достигло своего пика. Если можно делить книгу, то именно предстоящий текст обязан был стать переломным, но не стал. Я чувствовал, что писать необходимо, ибо пауза затянулась, но все-таки долго не решался, т.к. знал, что пойду по кругу, продолжая самими стихами продуцировать собственное недоверие к ним - самопожирание смыслом творчества смысла творчества. Резонность такого процесса я признавал, но постоянно ощущать его не стремился. Однако "пора пришла - она влюбилась..."       Ритмика текста в данном случае почти ничего не диктовала. Тем паче, что сохраняя свое видимое единство, ритм позволил трижды (!) сменить интонационные декорации: бесполые (1, 29-32) на "философско-рубленую гарнитуру" И.Бродского (2-8), а потом и ее - на энергичные придыхания моих рефлексий. Ритм стушевался, и материальная "война" в тексте (есть и нематериальная - главная - о ней было выше и будет ниже) совершенно неожиданно была стянута в "район рифмы"... Имя стихотворения определилось к середине записи текста, когда стало ясно, что основное находится в еще не закрытых к тому времени скобках. И, не мудрствуя лукаво, я зафиксировал это в названии (возможно, это и было не имя, а только название, но не кличка). 1-2. Домашняя заготовка - кутенок, брошенный в воду - авось, поплывет и вплывет в настоящий текст. "Неродной" образ можно вычислить по небольшой нестыковке: метель и осыпание тополя (4-5) обычно не совпадают по времени в уральском климате. Внимательный читатель и без этого пояснения поймет, что ворона с выдуманными трефами прилетела из записной книжки. 3-4. Почти стенографическая запись того, как аппарат рифмы не дал автору протащить в текст нечто хаотичное. Точнее: рифма своим временным самоубийством (трефы - рифмы) положила предел этому хаосу, который, по ее мнению, уже достаточно проявился в случайности первых двух стихов. 4-8. Самоуверенный тон - всегда следствие внутренней неуверенности, которая скорей от безнадеги, чем по наивности, пытается преодолеть себя через внешние эффекты. 6-8. Я отдаю себе отчет, что подобная форма философского мышления - профанация, т.е. попытка выдать за первоклассный товар, - нет, не товар залежалый (это было бы еще ничего) - а отсутствие товара вообще. Ну, а наделять Время плотностью даже метафорически - онтологическая ошибка (возможно, вторая по важности ошибка Человека).       Бесцветная с т.з. поэтического апломба рифмовка "время-бремя" есть материально проявленный "военный узел" текста, где моя=автора капитуляция становится капитуляцией микро-хаоса, проводником которого до этого момента выступала авторская воля, вернее, то, что мною за нее принималось. Отсюда сетования (9-10) - сетования неблагодарного хама, который просто не совсем понимает, с чем имеет дело. 10-12. Двоеточие, стоящее перед этими стихами, знак ошибки автора, отпасовавшего минусы речи рифме, единственному в данном тексте фильтру, ставшему на пути мутных астрально-ментальных потоков, унифицированных в то, что мы понимаем как "нашу" речь; и рифма, пожертвовав в глазах автора своей репутацией, все-таки довела его=меня до этого понимания. Речь - эволюция языка (словарного роения), но она же - инволюция молчания. 13-16. Есть дух и есть человек. Цель человека - попытаться установить двустороннюю связь с духом. Цель духа - помочь, чтобы эта связь была прямая. Однако нами по слабости созданы иерархаические ступени-промежутки восхождения к общению с духом: правда, культура, мудрость - это уровни инкапсуляции души. Душа - деградация духа в человеке. Неустойчивое ее состояние - личность, основанная на Эго, этом радиобуе для Сатаны. Перечисленные ступени-промежутки - это те области, где подмена и переодевание темных энергий в белые одежды идет полным ходом. 17. Налицо непоследовательность. Если бы слово равнялось делу=жизни, то поэтическое творчество я должен был бы прекратить после 16 стиха, я же сподобился на 17. Просьба спасти от речи и при этом не велеть замолчать - не противоречие, а безнравственное вымаливание паузы перед рывком к решению, которое все равно рано или поздно придется принимать. 18-20. Любопытно, что автор так и не назвал, чего бы он желал. Этот "апофатический" период содержит в себе, помимо всего прочего, скрытый выпад против приоритетов поэтической позиции О.Мандельштама. 21-24. Понеже - привет от М.Фасмера. Пылекрылый - эвфемизм вдохновения, за которым почти всегда стоит седое Псевдо (ср. седую бездну у И.Жданова в стихотворении "Портрет отца") - эта деперсонализированная ипостась Тьмы. 25-29. В таких случаях главное - вырвать у речи трепет истины, не заботясь о мотивированности образов, метафор и т.д. Здесь абракадабра образа Псевдо не символическая, не информативная, не кодированная, а никакая: заштрихованное словами ничто. 29-32. Образная псевдосимметрия (в этом тексте - начало и финал), часто выступающая в поэзии как мотивировка иллюзий, в данном случае - знак отсутствия=невозможности финала у текста (имитация финала). Попытка не стягивать противоречия до проблемы (сама форма проблемы априорно безвыходна), не пытаться разрешить их, а пустить на вольный выпас, в свободное падение - единственное мудрое решение из принятых в книге до сих пор. Никаких фундаментальных противоречий в мире нет. Противоречие - форма, а не суть. Противоречие даже не иллюзия, а условие для иллюзорного движения. Движения чего? Всего того, что не брезгует надеть на себя эту маску движения.





Продолжение книги