ТРИПТИХ РАССТОЯНИЯ

1.

От ума до сердца дальше,
Чем от сердца до ума, –
Эта истина не старше
И не младше, чем зима,
Где пути столкнулись наши
И сомкнулись наши сны, –
И содвинули мы чаши
Ликованья и вины...

2.

От зимы до лета дальше,
Чем от лета до зимы,
Но с тобой об этом раньше
Не догадывались мы.
В наши маетные годы
Жизнь измерить не могла
Путь от белой непогоды
До лилового тепла,
Где на перекрёстке лета
Над четой могильных плит,
В плоской шапке из вельвета
Пижма жёлтая стоит,
И татарник, отцветая,
В серый кутается мех...
Жизнь, и нами прожитая,
Не мигая смотрит вверх.
Там всё то, что с нами было,
Там, боясь извечной тьмы,
Ходит маятник светила
От зимы и до зимы.

3.

От земли до неба дальше,
Чем от неба до земли,
Это знали мы и раньше,
Но предвидеть не могли,
Что и тверди мы содвинем,
В час содвинув роковой
Наши души в небе синем,
Наши руки под землёй.

1980

ТРИПТИХ КРЫЛА

1.

Я, посторонняя всем сборищам людским,
Всем неугодная за праздничным столом,
Я проживу под именем твоим
Бесстрашно, как под ангельским крылом,

Не плачет музыка, душа не дребезжит,
Хоть вдута мастером не в глину, а в стекло,
Но время всеми тучами летит
И прогибает ангела крыло.

2.

Я ещё не совсем умерла,
Чтоб могила мне стала мила,
Но достаточно я умерла
Для того, чтоб не видеть стекла.
Я иду, я лечу сквозь стекло, –
И не больно, и не тяжело,
Только жаль, что тебе на крыло
Столько красной воды натекло.
Ты оставь меня, ангел, оставь,
Ты крыла своего не кровавь!
Уж такая нам выдалась ночь –
Уберечь меня, мне помочь, –
Легче звёзды в небе толочь.

3.

Ты брал меня под своё крыло,
И ты не жалей меня,
Видишь: Распятие расцвело
Розами четырьмя.

1981

ТРИПТИХ ОПУШКИ

1.

Снял шляпу цвета аметиста
Лопух пред куполом ольхи,
Семейство пижмы золотистой
Поёт Давидовы стихи.

Здесь и ромашка-богомолка
Стоит, губами шевеля,
На белом доннике ермолка
Из бархатистого шмеля.

Субботничает мятлик в тесной,
В иван-да-марьиной толпе.
Но где тот царь, что Песню Песней
Мне пел на этой же тропе?

2.

Владенья августа – одонье,
Цветенье, умиранье, пух...
Весь Третий день – как на ладони,
И можно повторять мне вслух

Те поученья двух Заветов,
Которым следовать могу, –
Меня не высмеют за это
В разномолящемся кругу.

Ну что ж, и левую подставлю,
Хоть правая горит щека,
Но бьющего я не восславлю,
О нет, не возлюблю врага!

3.

Ещё в цвету моя опушка,
Хоть август выдался сырой,
Но и в дождях есть перебой,
И сена мокрая подушка –
У солнышка под головой.

Кто знает, что со мной случится,
Но если выпадет темница,
Я выкрою такую ночь,
Чтоб за того мне помолиться,
Кто мог, да не хотел помочь.

1983

ТРИПТИХ ЗНАХАРКИ

1

У меня на плечах по тучке,
Мне ль мечтать о крыле,
Если время бьется в падучей
На разъятой земле.

Я не с этими и не с теми,
Я не здесь и не там,
Но своей разнузданной теме
Больше ходу не дам,

Потому что себя хоть сладко,
Да позорно жалеть.
Есть во мне ещё стыд и хватка,
Чтоб себя одолеть.

Так и тучки станут полегче
И трясучка календаря.
Кто придумал, что время лечит?
Мы – его лекаря.

2

Что ещё рассказать
Вам о жизни беззубой карги?
Разучившись держать
Ручку в пальцах неправой руки,

Десять лет громогласно
Левша утверждает одно:
Что не люди опасно
Болеют, а время больно.

Что имеет в виду,
Я в безумную речь не вдаюсь,
А вернее, беду
На старуху навлечь я боюсь.

Ишь, в бумажном котле
Варит времени зелье-питьё,
Насушив на столе
Корни трав и ботвишки шмотьё.

И котел сей течёт,
И сухие слова – не трава,
Их никто не прочтёт
И не выпьет, пока я жива.

3

И вот я тебя врачевала, как только могла,
И вот кое-как ты воспряло, а я полегла:
Истаяли плечи мои тебя подпирать,
Истаяли речи мои тебя убеждать,
Истаяли ночи мои по тебе скорбеть,
Истаяли очи мои на тебя смотреть.

1986

ТРИПТИХ СЛУЧАЯ

1.

Три розы чайные раскрылись и окрепли,
Недолгую их жизнь как собственную длю, –
Срезаю все шипы и подрезаю стебли,
И аспирином их, и сахаром кормлю.

А тот, кто подарил мне вспыльчивые розы,
Все уголья души разворошил во мне,
Живущей так давно в бреду кухонной прозы,
В чаду очередей и прочей толкотне.

А тот, кто подарил, ещё совсем ребёнок,
Ещё не знает он, что скоро я уйду
В такую новизну забвенья и потёмок,
Где пышут розами лишь уголья в аду.

2.

Как хорошо, что тот, кто мне принёс
Три чайных розы, с глаз моих исчез,
Оставив в памяти лишь память роз
О ножницах и нежности в обрез.

Как хорошо, что срезала шипы,
Иначе бы остались лишь они
От лепестковой крохотной толпы
И от её чуть слышной воркотни.

Как хорошо, что молодой пиит,
Владеющий одическим пером,
Уже нигде меня не навестит –
Ни в доме, ни в больнице, ни потом...

3.

Молчанье музыки во мне так долго длилось,
Что розы на окне, казалось бы, – пустяк,
Но с ними что-то тайное случилось
И подало мне музыкальный знак.

О мальчик мой, даритель мой случайный,
Когда-нибудь в твой возмужалый сон
На цыпочках войду той розой чайной, –
И ты запишешь поминальный звон.

1988

ТРИПТИХ ВСТРЕЧИ

1.

Столько дней мой мальчик жил,
Сколько мир Господь творил,
На седьмом закате
В розовой палате
Умер мой сынок.

Это было так давно.
Голубь залетел в окно,
Говорят, что это
Вечности примета –
Белый голубок.

2.

Захотелось в лесу мне немного пустыни,
А верней – апшеронских зыбучих песков,
Там мне легче гадать о единственном сыне –
Ангел смерти его отлучил от сосков.

Я его молоком лишь оплакать успела,
Этой осенью стукнет ему тридцать три.
Унеси меня, сон, за лесные пределы!
Боже мой, нам свиданье одно сотвори!

Я конечно же знаю, мне ад уготован,
И конечно же, сына не встречу я там.
Чем он занят в раю? Чем в раю очарован?
Допусти на часок меня к райским вратам.

3.

Неужто и в загробности
Всё тот же вид на море,
И комнаты подробности,
И койка в коридоре?

Не всё-то жить утратами,
Оплакивать потери...
Мы встретились и рады мы,
Ты – в люльке против двери

Смеёшься ртом беззубеньким,
Как все грудные дети,
Мой маленький, мой глупенький
В голубеньком конверте.

Бросает луч полосочку,
И катит Каспий гулко.
Сосёт младенец сосочку,
А я мундштук окурка.

– За тридцать лет, мой маленький,
Ты почему не вырос?
– Я тосковал по маменьке
И потому не вырос.

1989

ТРИПТИХ ЗАКАТА

1.

В младости желала слишком многого,
Потому-то ничего и не имела,
А теперь имею это логово
И окно, где небо забелело,

Забелело, распустилось облаком,
Вот и мне принадлежит его цветенье.
А полы покрыты пыльным войлоком,
Но и пыль – моё приобретенье.

Пыль есть персть моих желаний вымерших,
Вот и пахнет она морем несладимым,
Пятками детей, внезапно выросших
И живущих под Ерусалимом.

Как далёко! Но не дальше этого
Бела-облака. Господь им будет в помощь.
Луч закатный пишет фиолетово:
Что отпеть сумеешь, то и вспомнишь.

2.

Отпеваю и море, не склонное к эху,
И сосуды, пропахшие детской мочой,
И податливый колокол донышком кверху,
И керамику с первою вербной свечой.

Все вместилища времени я отпеваю,
Всё стекло этой жизни, и глину, и медь.
Неужели я в Лету уже отплываю,
Не успев свою грешную душу отпеть?

3.

– Но тот, кто и жизнь, и себя отпоёт,
Тот Божьему слуху не нужен. –
Окно говорит да и войлок орёт
Так хрипло, как будто простужен.

И вправду простужен, – в жилище сквозняк.
Москва, тридцать первое марта.
Кастрюля пуста, и ржавеет черпак,
И нет ни вчера и ни завтра.

Но есть ещё логово, свечка, окно,
И облако есть, и минута
Увидеть дождя голубое зерно
На звуке, замешанном круто.

1991

ТРИПТИХ ВИНОГРАДНИКА

1.

Все мы гости и похожи
На один сплошной
Виноградник тонкокожий
С косточкой-душой.

Знайте, будущие гости,
Если надо знать,
Что одной и той же грозди
Дважды не сиять.

Пейте солнышко привольно
В забытьи хмельном,
Чтоб не чувствовать, как больно
Делаться вином.

Что ещё сказать мне за день
До давильной тьмы,
Мне, одной из виноградин,
Выросшей в тени.

2.

Я так грядущего боялась,
Что прошлым сделалось оно
И отбродило, отстоялось,
Как в бочке чёрное вино.

Безбольно давку вспоминаю,
Крутые пятки на груди:
Даст Бог, и завтра не узнаю,
Что это будет впереди.

3.

Я в гости приду виноградною тенью
И зыбью на море, пятном на стекле.
Простите за краткое стихотворенье,
Оно не короче, чем жизнь на земле.

1991

ТРИПТИХ ЗИМЫ

1.

В юдоли зимней не возьму я в толк,
Как долог мой и как велик мой долг
Перед судьбой, перед людской бедой,
Перед живой водой и пред звездой,
Поросшей пеплом пришлого огня
С земли моей, где больше нет меня.

2.

Под пенье поминальное
Февральским льдом дыша,
Ледащая, хрустальная,
Летит твоя душа,
И ангелово платьице
Желает обрести,
И к лёгким крыльям ластится
На облачном пути,
Чтоб для людского опыта
Не преломлять лучей,
А быть должницей Господа
И более ничьей,
И в облаченье ангела
Жить с пламенем в ладу,
И толковать Евангелье
И дьяволу в аду.

3.

Но в конце заоблачного тракта
Не подбить спасительный итог:
Человек владеет правдой факта,
Ну а всею правдой – только Бог.

А иначе яблоко раздора
Не дрожало б в узенькой руке,
И Христос бы не сходил с Фавора
В невесомом солнечном венке.

Не было б потопа и распятья
И Иудиного барыша.
И напрасно ангелова платья
Алчет оголённая душа.

1991

ТРИПТИХ ДОРОГИ

1.

Которую бессонницу
Твержу одну нелепицу
Про замершую звонницу
И чёрную бесхлебицу,
А звон ещё качается,
Ещё пшеница мелется,
И жизнь ещё вращается
От месяца до месяца.
А месяц ртутным столбиком
Средь небушка стоит
И с близлежащим облаком
По-русски говорит:
Юродивая досыта
Пусть плачет и про то,
Что дней земных у Господа
Отнюдь не решето.

2.

У Бога дней не решето,
Я поздно спохватилась,
В мешок засунула пальто
И в дальний путь пустилась.

В одной руке моей мешок,
В другой – сосновый посох.
В стрекозах истринский лужок,
В лучах росистый воздух.

Холмы в малиновых кустах,
В златых коронах перца.
И слово на моих устах –
От преизбытка сердца.

3.

Дней у Господа не решето,
Но достигну я мест святых,
Где ничто ещё не решено
И продолжен библейский стих
Расчудеснейшей из олив,
Что цветёт со времён Христа, –
Гефсиманского сада прилив
И мои окропит уста:
Дней у Бога не решето,
Но достаточный есть запас,
Чтобы не предрекал никто,
Что грядущего нет у нас.

1991

ТРИПТИХ ДОЖДЯ

1

Дождь сегодня прыток
На семи холмах.
Душевный свой избыток
Я схороню в стихах

О том, как сердцу больно
К разлуке привыкать.
О свете мой настольный,
Позолоти тетрадь!

Так цыганке руку
На рынке золотят,
Когда печаль-разлуку
Охолодить хотят.

Где вы, мои дети?
В темени ночной
Мне расставил сети
Дождик затяжной.

2

Дождь – охотник, я – добыча
Звука монотонного.
Никого уже не клича,
Наглотаюсь сонного.

Пусть сегодня мне приснится
Море Средиземное,
Свечек праздничных седмица
И вино мгновенное,

И блаженное свиданье
С дочерью единственной,
И волшебное сиянье
Над беседкой лиственной.

3

Дождь коварен, как Вавилон.
Я его пленница.
Если дождит с четырёх сторон,
Жизнь не изменится.

И поздновато её менять, –
Речью рассеянья
Связана с почвой грешная мать
Крепче растения.

1991

ТРИПТИХ МОЛИТВЫ

1

Господь один, и в одиночестве
Рыдает о моём отечестве,
Где мы забыли о пророчестве
И потому увязли в жречестве.

Прости нам русское язычество,
Его овечество и волчество,
Прости кровавых книг талдычество,
Прости Твоё нам одиночество.

2

Ты посыпаешь темя пеплом, –
Дымы газовен не растаяли, –
Народ свой собери в окреплом,
Хоть малочисленном Израиле.
Живется многим где придётся,
Экклезиаст забыл в рассеянье,
Что зло семидежды пожнётся,
Коли единожды посеяно.
Прости и молодое племя,
Легко забывшее былое,
Прости, что посыпаешь темя
Неостывающей золою.

3

Я, дочь армянки, крещена
В слегка подсоленной купели,
И сласть Исусова вина
Сгустилась солью в грешном теле.
Ты одинок, а Вечный Сын,
Всегда распятый и воскресший,
Травой долин, тропой вершин
Идёт по тверди изболевшей.
Вот озирает Он снега,
Ища Ковчег у Арарата,
И возлюбить велит врага,
И помолиться, как за брата.
И я молюсь, молюсь, молюсь
На поле разнокровной битвы,
Но я боюсь, боюсь, боюсь,
Что не дозрела до молитвы.
Смягчиться дай душе моей
Небесной смоквою и мятой
Всего на восемь здешних дней,
А вечность – это день девятый.

1992

ТРИПТИХ ДВОИХ

1.

Там, за спиною, больничный порог,
Здесь я всем сердцем пирую:
Первую жизнь подарил тебе Бог,
Я подарила вторую.

Я оказалась сильнее всех нянь,
И в предпасхальную сырость
Я отпихнула костлявую длань
И не дала тебя выкрасть.

Радуйся жизни! Дыши и пиши,
Мальчик мой седоголовый,
В этой воистину райской глуши
С видом на берег сосновый.

2.

От земной до небесной ступени
Проследят твой жизненный путь,
Но твоей не заметят тени,
Да и ты обо мне забудь.
А была я смиренной лаской
И стелилась к твоим стопам,
А ещё я была подсказкой,
Той, что ты не заметил сам, –
Здешней музыки, здешней славы.
А в раю, где ангелов сень,
Не теряют листву дубравы,
Не отбрасывают и тень.

3.

Под утро сломала вьюга
У царственных врат весны
Две любящие друг друга,
Две сросшиеся сосны.

Их общий пень, как надгробье,
Не тронутое резцом,
Являет любви подобье
И служит нам образцом.

Но, спаянные судьбою,
Не так мы безгрешны, чтоб
Достались бы нам с тобою
И вьюга одна и гроб.

1992

ТРИПТИХ РОЗЫ

1.

Хорошо просыпаться на ранней заре,
И лопатой сугроб разрыхлять на дворе,

И сушить сухари по вчерашней цене,
И не думать о близкой войне.

Но устроена странно родимая Русь,
Я её обожаю, её же боюсь:

Всё не хочет бикфордов шнурок упустить,
Словно этот шнурок – Ариаднина нить...

Как задумчивы сосны в весеннем окне –
Видно, думают тоже о близкой войне.

2.

На плечи наброшу я
            Кашемир,
Выйду во взъерошенный
            Внешний мир,
До Пустыни Оптиной
            Доберусь,
О спасенье родины
            Помолюсь –
О моей единственной,
            О больной,
О самоубийственной.
            Боже мой! –
Для чего здесь стянуто
            Столько войск?
С шали упомянутой
            Каплет воск.

3.

Хорошо бы розу вышить,
Если не на что купить,
Хорошо б России выжить,
Если не умеет жить.

Дай мне солнце утром ранним,
Дай мне розовую нить,
Чтоб могла за вышиваньем
Я грядущее забыть.

1992

ТРИПТИХ ЗАГОРОДА

1.

Безвыходно-неприкаянны,
Причастные смутным дням
И городские окраины,
И подступы к деревням.

Я, загорода насельница,
Меж городом и селом
Вижу, как дымом стелется
Августа окоём.

А дым пока ещё лиственный,
Но стёрта уже межа
Меж оголеньем истины
И стойкостью миража.

Моя душевная выгода
В том, что могу узреть
Арку незримого выхода
В ярко-слепящую смерть.

2.

Тому причиной память доутробная,
Ещё до жизни ведала она,
Что жизнь довременная, жизнь загробная,
Как будто день, устойчиво ясна.

Дожизненность ещё не знает дьявола,
Посмертностью владеет серафим,
В его угодьях нету цвета алого
И невозможен изумрудный дым.

Там живопись – искусство неизвестное,
И краска музыкой приглушена.
Там музыка сияет занебесная,
Там музыка, лишь музыка слышна...

3.

Покамест над землёй заря,
А под зарёю дым,
Мы говорим, не говоря,
А говоря, молчим.

И я пришла, чтоб нашу суть
В сей парадокс облечь
И с облегчением вздохнуть,
И крест свой сбросив с плеч,

В сырое небо лечь.

1992

ТРИПТИХ ДОННИКА

1.

Перед окном лежишь больным-больна,
И при тебе сегодня – ни души,
Даже твоей. Лишь донника волна
Слух серебрит: дыши, мой друг, дыши.
И только ветер с птичьего пера
Роняет трель, и требуют дожди:
Добро творящий, встречного добра
Не должен ждать, и ты, мой друг, не жди.
Да я ль добра искала за добро?
Вот и сейчас хочу в кого-нибудь
Последнего дыханья серебро
И золото молчания вдохнуть.

2.

То ль доннику благодаря,
То ль поздней соловьиной трели,
Живёшь, но честно говоря,
Ты удержалась еле-еле
По эту сторону черты
Где смерть затвердевала дрёму,
И странницей осталась ты,
Не выходящею из дому.
Есть булочная и табак
Наискосочек от подъезда,
Душа твоя – Господний брак –
Совсем своё забыла место.
Больней вне тела, но вольней
По градам странствовать и весям,
Где соты и колосья дней
Бесхозный хаос перевесил.
И разум, факты вороша,
Решил, что это Божья милость –
Тебя оставила душа,
Чтоб сердце не остановилось.

3.

Сижу, облокотясь о подоконник,
Укрывшись лёгким пледом,
Отсеребрился приоконный донник
Июльским бредом.
Я странствую, не выходя из дома,
При мне душа-потёмки
Хранит лишь то, что нынче невесомо
В своей котомке.
А по земле гуляет Стенька Разин,
Но царский двор оглядчив.
До них ли мне, чей ангел громогласен,
А демон вкрадчив.

1992

ТРИПТИХ ВИНЫ

1

Что там, за мною, – жизни фабула
Иль тень влачится?
Тяну я шею как сомнамбула
Иль как волчица?

Колеблю взглядом люльку месяца
Иль самый месяц?
Что ни вопрос – то околесица
Из околесиц.

И месяц улыбнуться силится,
Найдя прореху
В небесном мехе, что и зыблется
Подобно меху.

Утеплена небесной шубою,
Во всём я каюсь,
На все улыбкою беззубою
Я огрызаюсь.

2

Как в чреве, вода толкается
В речных берегах.
Кричит мне: довольно каяться
В бессмертных грехах.

Кричит мне: слепое солнышко
На небе блестит
И душу твою до донышка
Лучами скоблит.

Кричит: что ни слово – выкидыш,
Молчи о вине!
Ты хищницей нищей выглядишь
В родной стороне.

Простёрлась дорога дивная
В пасхальные дни,
Вина твоя неизбывная
Гордыне сродни.

3

И зима прошла, и весна прошла,
На саму себя не хватило зла,

И живу теперь в лете царственном
Только выдохом благодарственным

Голубой реке, золотым лучам,
Ливням зелени по моим плечам,

И полыни и тихой радости,
Без гордыни – без виноватости.

1995

ТРИПТИХ СОЧЕЛЬНИКА

1.

Льётся сочельная медь –
Звонкий мой шлем и забрало.
Где-то зимы посередь
Я безнадёжно застряла.

Скоро созреет Звезда
Между ветвей снегопада.
Кто я, зачем и куда? –
Этого помнить не надо.

2.

Я притворяюсь беспамятной,
Чтобы забыть обстоятельства
Действия, места и времени,
Где совершались предательства.

Лавры мороза на темени
Жгучей колючек терновника.
Помню, пред кем виновата я,
Но позабыла виновника.

Знает лишь правда проклятая,
Из-за чего я бездомствую
И притворяюсь беспамятной,
И, улыбаясь, юродствую
В нашей округе бесправедной.

3.

О снег мелкотолчёный
Изранила губу,
А человек учёный
Мне подаёт трубу
И йод и стопку водки,
Чтоб кровь угомонить:

Кому, как не юродке,
Как не тебе трубить?
Труби о наших бедах,
Труби на целый мир:
"При пирровых победах
Идёт лукуллов пир!"

Увольте, я не ангел,
Чтобы в трубу вещать,
Мне легче в тундре ягель
С оленями щипать.
Что ищем – то обрящем.
К чему ломать комедь,
К чему устам кровящим
Вещающая медь?

1996

ТРИПТИХ АНЮТИНЫХ ГЛАЗОК

                        Гроза во мгле еловой
                        Прожгла мои глаза.
                        Сначала было Слово,
                        Потом была слеза.

1.

Что видишь ты сквозь шарфик мамин,
Сквозь ярко-розовый шифон?
Армянской церкви серый камень
Бакинским ветром раскалён,

Как стены круглые тандыра,
Где старики пекут лаваш.
Нет, дымно-хлебный запах мира
Забвению ты не предашь.

А вспомнишь ли на самом деле,
В чём первая твоя вина
И что в подсоленной купели –
В слезе Христовой крещена.

2.

Как бабочек крылья распахнутые
Восточной раскраски
Цвели возле Каспия бархатные
Анютины глазки.

И зори цвели олеандровые
Над медью инжира.
И все полусонные правды мои
Об ужасах мира

В подводные ямы затягивало
Петлёй смерчевидной,
И чтоб не погибнуть, поддакивала
Я лжи очевидной.

Так детство кончалось, заискивая
Пред страхом развязки,
В петлицу забвенья протискивая
Анютины глазки.

3.

Что раковина скрыла, то подлежит повтору.
У скал утихло море, морщины расшибя.
Я правду говорила лишь вольному простору,
Поскольку воля слышит лишь самоё себя.

1997

ТРИПТИХ ЗАБВЕНЬЯ

1.

Уходи. Я памяти не рада.
Жизнь висит, но не на волоске –
На шпагатике для винограда,
Возрастающего на песке.

Уходи, мой виноградоокий
С непрозрачной косточкой-зрачком
В край, где Каспий некогда глубокий
Прятал нефть под рыбьим косяком.

Что забыл в моём московском доме?
В морозилке виноградный сок
Или жизнь мою, что невесомей,
Чем шпагат и даже – волосок...

2.

Живёшь у памяти во власти:
На родине Авесты
Поспешный шёпот страсти
Замедленные жесты.

О как там изгибались снасти
От жадного улова,
Но больше мне о счастье
Не говори ни слова.

Пусть среднерусский дождь по жести
Стучит как по могиле,
Пусть занавесит вести
О том, как мы любили.

3.

Рада бы в рай, да грехи не пускают,
Даже – безгрешные сны,
Где на волне мои пальцы ласкают
Рыбью чешуйку луны.

Дальнее море, ах, давнее море –
Солонопламенный рай.
Ангел с вниманьем змеиным во взоре,
Мыслям моим не внимай.

Сон мой покинь и исчезни из были
И не наведывай явь.
То, что мы нa море сердцем избыли,
Всплесками крыльев не славь.

1997

ТРИПТИХ ОТРАЖЕНИЯ

Андрею Липгарту

1

Вся жизнь твоя – остроугольник
Без биссектрисы.
Тебе позавчерашний школьник
Принёс нарциссы, –

И нарциссические грёзы
В тебе воскресли,
Ты куришь, не меняя позы,
В казённом кресле.

В окно гостиничного типа,
В быт без оправы
Посулом мёда дышит липа
И ядом славы.

2.

Я – отраженье всех зеркальных
Живых и неживых вещей, –
Ручьёв и кранов умывальных,
Эдемских крыл и инфернальных
Отполированных мощей.

Я даже крышкою рояля
Отражена как негатив,
И мне принадлежат едва ли
Мои вселенские печали, –
Они лишь отражённый миф.

И в этом не было бы драмы,
Когда б я вылезти могла
Из круглой музыкальной ямы
Ямбической, где нет угла
Привычного, и амальгамы
Весны на плоскости стекла.

3.

Неизвестно кто и в чём
В мире отражается,
Это плохо на твоём
Сердце отражается.

Постарайся не глядеть
Ни во что блестящее, –
Ни в фольгу, ни в жесть, ни в медь,
Даже в здесь висящее

Зеркало, где бытиё,
Словно сердце стихшее,
Где сейчас умрёт моё
Двенадцатистишие.

1997

ТРИПТИХ НЕЗАБУДОК

1

Отчего строка кровава
И слеза, как дым?
То тебя коснулась слава
Пальчиком одним.

Отчего над перекрестком
Медный звон потух?
То она своим наперстком
Заложила слух.

Отчего так пахнет остро
Гарью и золой?
То она щекочет ноздри
Огненной иглой.

Эта знатная портниха
Мантией блазнит,
А на самом деле тихо
Мучит и казнит.

2

К затворничеству влекома
Жизнью подпорченною,
Выкачиваю из-под дома
Воду подпочвенную.

Ввела я шланг от насоса
В русло канавочное, –
А это к решенью вопроса
Нечто добавочное.

А как достаются эти
Дни сверхнагрузочные,
Знают одни лишь на свете
Сны незабудочные.

3

Дождь идёт седьмые сутки,
Но не гнутся кроткие,
Голубые незабудки
С бледными серёдками.

Дождь им вовсе не в нагрузку,
Им вольготней в сырости,
Да и в этой среднерусской,
В приканавной сирости.

С ними мыслями делиться
Я взяла за правило.
Не одну судьбу, сестрицы,
Слава обесславила.

2000

ТРИПТИХ НОВОСЕЛЬЯ

1

Жизнь обобрана до нитки,
До снежинки, до звезды...
А на самом деле это
Гордой старости попытки
Обнажить свои следы.

Стебли, венчики, коренья,
Приворотная трава...
А на самом деле это
Кроткой старости корпенье
Как-нибудь связать слова.

Драгоценные каменья
В ржавом горле кирпича...
А на самом деле это
Горло тьмы и венчик света,
Смерть Ивана Ильича.

2

Мы думаем – туннель, а это долгий стебель,
И на конце его оранжевый цветок,
Но нам о смерти рано!
Заправили постель и растолкали мебель,
В окне звенит капель, а слышится осанна, –
Нам повезло, браток.

Зачем в ознобе дней нам толковать о смерти,
Чей стебель есть туннель со вспышкой в тыщу ватт?
Но что тогда деревья?
Качают снегирей в лазоревом вельвете
И в клювики суют пустышку недоверья
К сиянью райских врат.

А я, разинув клюв, мелю о лучшем мире,
Для пущей красоты стеблём назвав туннель,
Что мучил Льва Толстого.
Не за стеклом капель, – стекло звенит в квартире,
Где чокаемся мы с тобой до полвторого
В декабрьскую метель.

3

Свет вырубили, и горит свеча.
Мне снится смерть Ивана Ильича,
Как будто бы другой и не бывает.
Свеча горит, да разум убывает.
И лучший друг корит меня за то,
Что я и вру не так и не про то,
Пишу не о своем насущном страхе,
Кормушку сколотив для зимней птахи,
Пишу, беря чужую смерть взаймы,
Средь новоселья жизни и зимы.

2001

ТРИПТИХ ОКНА

С.В.Гремяко

1.

Ну что ещё сказать вам на последней
Странице в распоследней из тетрадок?

Скажу, что день стоит на редкость летний,
Скажу, что запах лип на редкость сладок,
Скажу, что луч над Истрой между веток
Особенно пронзителен и ярок.

... Так в детстве оставляла напоследок
Я самое красивое из яблок.

2.

Нет, я ещё не мёртвая,
Ещё дышать дано
В трёх стенах, а четвёртая –
Раскрытое окно.

В моём окне распахнутом
К реке крутой обрыв
Под серебристо-бархатным
Полунаклоном ив.

А дальше – мир порхающий
Небесно-луговой
И церковка с пока ещё
Отбитой головой.

И сумерки лиловее,
Чем в клеточку тетрадь,
Где буду в каждом слове я
И жить, и умирать.

3.

Открыта новая тетрадь,
А луч открыто
Умеет кровушку сосать
Из уст пиита.

Так из цветка сосёт пчела
Земную сладость,
И я не отверну чела
Лучам на радость.

Пускай сосут земную соль
Из уст болезных, –
Блаженно я приемлю боль
От пчёл небесных.

1992

СЕМЕЙНЫЙ ТРИПТИХ

1

Всю весну мой Адам удивлялся:
Рай на небо не переселялся –
Вот он – в земном саду,
Где гнёзда свивают птицы,
Где по шелкам медуницы
За яблоками иду.

2

Слышит он: что-то падает глухо,
Видит он: наклонилась старуха
Падалицу поднять.
И, видимо с перегреву,
Во мне красавицу Еву
Не хочет Адам признать.

3

Вдруг забыл, что и он не ребенок,
И что мальчик наш, наш пастушонок,
Авель воскрес в Христе.
Поэтому нам досталась
Почти что райская старость
В святой её простоте.

2001