Выводитель ритма:


Книга рассказов.
1997-99.

          А третий сын был, известное дело, дурак, и нарезное гладкоствольному сто очков вперед, что любой подтвердит. Двое старших - то да се, бабки, что-то там разгружали, загружали, торговля какая-то, настоящее ремесло плечистых настоящих мужиков, ящики, фуры, фрукты, бутылки, молодцы, в общем, родителям на старости утешение.
          Третий ничего такого, на стариков плевать хотел, в армию не взяли по причине непоправимого плоскостопия. На диване целыми днями, узоры на обоях наизусть, потолок как хорошая актриса монолог Катерины в тысячу первый раз.

          Нарезное гладкоствольному сто очков вперед.

          Приходят к нему как-то старшие, ящики, говорят, фуры, фрукты, бутылки, то да се, в общем, давай. Третий повернулся лицом к стене, плоскостопием к братьям, вроде спит, всё ему по барабану. Потормошили, потормошили, плюнули, развернулись, ушли, хрен бы с ним, дурак, чего возьмешь.
          На обоях райские птицы, по перышку, подушка с обеих сторон горяча, одеяло шевелится как бы само по себе, на потолке трещины, в наше время даже косметический ремонт стоит ого-го, а деньги третьему, т.е. дураку, на прокорм, хоть и небогатый, ему много не надо.

          Нарезное гладкоствольному сто очков вперед.

          В соседней комнате мать похрипывает, спит в кресле, голову уронив, стенокардия, не шутки. Отец на диване, "Спорт-Экспресс" и так далее, детей вырастили, вот теперь пусть они и трудятся, ящики, фуры, фрукты, бутылки, то да се. Телевизор вполголоса, мол, секвестр, деноминация, молодым дорогу.
          Третий спит, видит во сне Василису, вероятно, Прекрасную, сам он что-то типа Финист Ясный Сокол, ведет трамвай, впереди рельсы на тысячи миль до Западного побережья, где означенная девица горько плачет, ввергнутая в узилище за неуплату проезда, на линии работает контроль. Ладно, тут бы ему повстречать какого-либо волка, так нет, одни зайцы по третьим, ему, дураку, по праву предназначенным по́лкам.

          Но нарезное гладкоствольному сто очков вперед.

          Старшие трудятся в поте лица, то партнеры не волокут по понятиям, то отморозки заезжие базар не фильтруют. Разгрузка, погрузка, честное ремесло, крыше плати, налоги плати, палатку сноси, павильон ставь, в трудах и заботах все дни. Батоны, буханки в поте лица с соседнего хлебозавода, детей в муках от прилавков, чтоб не воровали.
          Младший пасется, как по писаному, в лилиях, птицы небесные на обоях, то есть полный даждь нам днесь без зазрения совести. На потолке трещина, из окон дует, снаружи непогода, октябрь, ноябрь, декабрь. Мать в кресле хрипит, стенокардия, возраст. Отец "Спорт-Экспрессом" шуршит, пружины в диване стонут как бы от напряжения, новости воркуют, мы свое отработали, пусть дети теперь, зря, что ли, растили.

          Нарезное гладкоствольному сто очков вперед.

          Трамвай катится, одно только и знает, что третьему, т.е. дураку, сниться. Добросовестное, американское отношение к работе, фронтиры приближаются со скоростью нескольких сантиметров в месяц. Василиса Прекрасная хлебает баланду пополам со слезами, тут дурак наш решает погеройствовать, чего ранее с ним не случалось. "Вагоноуважаемый, - кричит, - глубокоуважатый! Остановите, прошу Вас, сейчас вагон". Трамвай в отличие от дурака дисциплину понимает и стоп.
          Братцы, тем временем, являются к воротам узилища. От богатырского посвиста стены форта вспоминают Иерихон и падают от греха, а то вон одно такое здание до сих пор, как известно, не восстановлено. Девица бросается к освободителям на шею, не знает, как благодарить. Берут они, в конце концов, литр белого "Мартини", ловят тачку, и ищи, так сказать, ветра в поле, поехали развлекаться.

          Но нарезное гладкоствольному сто очков вперед.

          Третий-то дурак-дурак, а своего не упустит. Старшие прятаться не умеют, а дурак тридцать три года ото всех прятался, опыт, что называется, накоплен.
          Как уж они оказались в том трамвае, одному Богу известно. Но на линии работает контроль, а они, ясное дело, зайцами без билетов, по местам для багажа, деньги растратили, к экономии не приучены. Тут дурак идет по вагону, настоящий добрый мо́лодец, всех расшвыривает, через убиенных переступает.
          А это братья его, как осиновые листы, и только девица сразу на шею, спаси мол от извергов, тебя-то я, дурачок, всю жизнь и ждала, оказывается, а эти двое так, ошибка молодости. Тут третий возвращается в тамбур, как охотник выбегает театрально, прямо в зайчика стреляет, в одного, во второго, братья лежат бездыханные, красавица Василиса смотрит масляными глазами.

          Так что нарезное гладкоствольному сто очков вперед. Свадьба соседям на зависть, внуки родителям занятие и радость на старости лет. Вот так, братцы покойные бились как рыбы, а денег не надыбали. Третий был, понятное дело, дурак. Но с понятием.
          Дом полная чаша, богатое приданое, акции одной фруктовой компании, удачная игра на бирже, к тому же две родные могилки под боком, прямо в палисаднике, ухоженные, чистые, а то бы старикам на кладбище через весь город, далеко.

          Нарезное-то гладкоствольному реально ого-го, сто очков туда-сюда, вправо-влево, вперед-назад. Родители, понятно, ворчат всяко. Мы детей, мол, вырастили, что ж теперь самим-то на старости лет, пусть они. Но с внучатами нянькаются, в кино по субботам отпускают молодых или там в гости.
          Те едут в пустом трамвае, рулить не нужно, гладкие на сто как минимум метров вперед рельсы, встречные машины мелькают, но трамвай идет прямо, никаких вправо-влево.

          Потому как на собственном опыте третий, т.е. дурак, единственное усвоил ясно и совершенно твердо, т.е. по понятиям, что на линии - готовьте билетики - контроль, и стреляет без предупреждения. А нарезное гладкоствольному сами знаете сколько вперед очков, что любой зайчик и подтвердит охотно со временем, т.е. когда все там будем.