Второе января, бывшая сослуживица девушка Майя двадцати четырех с хвостиком лет только на вид, а на самом деле замужняя дама с ребенком всего немного младше ее самой.
Поднявшись на поверхность земли в районе метро "Текстильщики", страшный мороз, обменные пункты закрыты, мы, с неимоверными трудностями, на свободно будто бы конвертируемые доллары, купили джина с тоником, семейный праздник, елочка, чтобы каждому разбавлять по вкусу или вообще пить просто тоник, как Майя обычно и делала.
Девочка Майя, бывшая сослуживица, пьющий муж. Закодировали, но подобрал, что называется, код. По образованию режиссер без театра, каких обычно и выпускают профильные высшие учебные заведения. Мрожек, "Бег", музыкальное одеяльце, сшитое из Абу Халила, Шостаковича, Dead Can Dance.
Бутылка тоника тяжелая, но джин еще тяжелее, истершийся мой по краям пуховик китайско-канадский. Долго ждать электрички, необщительный общественный транспорт на краю похмельного, посленовогоднего света.
А девочка в это время, бывшая сослуживица Майя, готовит салаты. Ищет, чем бы занять ребенка. Раскладывает перед ним подаренный вчера подругой конструктор. Мы от метро позвонили и долго ждем теперь электричку, которая наконец, вот она, пришла и остановилась.
Новый район, все перерыто, раскодированный муж встречает на остановке. Маленькая квартира, шоколадки ребенку. Радостная девочка, мама, жена - Майя. Красивая в кофточке вроде змеиной шкурки. Окна заклеены и тепло, тепло. Вчера Новый Год, завтра третье число. Сегодня вторник.
Потом приезжают еще знакомые люди, жены, мужья, друзья. Вермут и сигарета по кругу Бог знает с чем.
- Ну, как ты жива вообще?
- Давайте я вас всех поцелую.
- Интересно, а меня?
- Слушай, а по деньгам там что-нибудь светит?
Благодаря сигарете или тому, что третий день градус не понижая, тело исчезает куда-то. Кошка острыми коготками впивается в ногу сквозь черные джинсы, елочка, надо бы за водкой, что ли, сходить?
А девочка, бывшая сослуживица Майя, бегает на кухню из комнаты и обратно, еда, тарелки, стаканы.
Наконец одни уезжают, другие исчезают неизвестно куда, то есть ночь. Начинаются танцы оставшихся, но ненадолго, устали все очень. Расшифрованный муж, ребенок и неблизкая, никакая уже, подруга уложены втроем в широкий низкий диван, свет погашен.
Майя моет посуду, не любит оставлять на утро, и вот, все дела, наконец закончены, мы сидим в кухне, стеклянная дверь прикрыта.
И мне, знаешь, Майя, мне нечего, в сущности, тебе рассказать. Ты сама все знаешь. До весны далеко, мороз, третье уже января и еще ночь. Только на вид девочка Майя, а на самом деле замужняя дама с ребенком всего немного младше тебя самой.
Не цепляйся к словам, не цепляйся ни к чему, не грусти. Не грусти, очень холодно там, на улице, третье уже января, край посленовогоднего света, все спят. Никогда не грусти, не цепляйся к словам, которые никому не нужны.
Продолжение книги
Станислава Львовского
