Орден: Стихотворения М.: АРГО-РИСК, 1999 Обложка Андрея Малькова. ISBN 5-900506-94-0 80 с.

* * *

скорость завораживает. Завороженный
забываешь, откуда пришел
чей ты сын
где твой дом

здесь мой дом

мои последние письма не будут посланьями Цинцинната
но прошениями о помиловании, отправленными на твое имя
любительская кунсткамера, отдел любовных мандатов
медальон, галстучная заколка, мальтийский крест
чиркнешь спичкой - письмена изогнутся
зашевелятся живым существом: саламандра
костерок из книг, закат

все огни огонь

* * *

ночь пришла и встал на языке моем табор
слов, одетых в плахты и цветные жилеты
чад мрака и тьмы, исчадий радости и надежды
не сказанных ни мне, ни тебе, ни третьей

ночь душна. Вернулась осень к своим пенатам
линия огня; фронт, не имеющий тыла
порох свеж, и каждый ходит под каждым
тлеет ли вереск, бензин горит - не все ли равно

нам не страшно, ибо не пробил час нашей последней жизни
котом ли, слоном, но нам еще жить и жить
исколотые шиповником руки
прощальные астры
честный пот, пролитый в подмосковных садах

ухожу, сутулясь

* * *

щеки мои в огне
лоб - в ледяном стекле
я еще мальчик. Мне
двадцать и девять лет

в облаке чистоты
ангел встал за спиной
а за стеною ты
(капитальной стеной)

мама, постель, уют
проповедь о тепле
гости тебе поют
песни военных лет

наша с тобой звезда
спрятана на груди
я еще мальчик. Да
власть моя впереди

* * *

жизнь моя - след
облачка на твоем лице
так же медленно и горделиво поднимаешь ты веки
и тень от твоих ресниц
застит любое солнце

мой странный край
рыцарский день; ночь в фольварках
запах крестьянских усадеб острее
чем крысиный хвост
в плавнях, тряся головами, засел дракон
и зовет на битву

астральная связь племен. Поединок с тенью
в окно влетает пуля, пущенная Чапаевым
мимо меня текут воды Орды и волны Янцзы
а я не вижу ни ближнего, ни дальнего света

кони ржут за Сулою, но дружина молчит
иди, собирай меня

* * *

по ночам, когда гном говорит, положа руку на сердце: старость
и бдит надо мной, а сон разглаживает морщины
стынут зубы, в ящики грузят тару
небритые лица в подушки прячут мужчины

как тогда, сто веков назад, я растер меж ладоней вереск
Джебраил оседлал мою грудь и сдавливает ключицы
незапятнанный родник моей чистой вере
окропляет крылья, с которыми часто снится

Книга - бархатистые листы под ногами
чудо-гости: покружились и таем
столько верных линий брошено на пергамент
что он стал практически нечитаем

что с числом песчинок счетом мы будем квиты
на моей дороге из Мекки к тебе в Медину
всякий раз мне Господь посылает с тобой такой длинный свиток
что я только к утру разовью его наполовину

* * *

нас много, но я один

холмами я обособился так
что стал континентом

пастухи не пасут на мне коз
руна́ не взыскуют пряхи
ни чу́ма, ни вешки, ни огонька
я необитаем

к моим чреслам ластятся стаи морских коров
рептилии мне кладут на рамена яйца
и я ненавижу себя за невнятность даров
подкинутых Господом, этим старым данайцем

Идол мой
я твое никто
девочка с серными спичками
под Новый год
в час гермафродитов

когда над моим горизонтом всходит луна
и гулкие звезды дубасят пустошь, я вновь просыпаюсь
и снова бреду на скалистый брег самого себя
там я пою в терновнике

* * *

жить под синими потолками в присутствии двух светил
или побриться, надеть костюм и в сорочке
прыгать из окон четвертого этажа
на брусчатку

улица Элизабетес, улица Екаба
музыка Брамса, музыка Палавиччини

все это чтить
то есть, словно под парусом
плыть под ресницами
луками экзотических рек
над башнями незапамятных городов
подбирая расплющенных
униженных и оскорбленных

мой кумир
я сношусь с тобой через вязь времен
почтой когерентных лучей
на земле этой, - я доношу, - каждый унижен
на этой земле нет прямоходящих

и сердце полнится скорбью

* * *

беден я, Господи, не по своей вине

тщетно, клоп на ложе Твоей рабыни
с паросским мрамором бедер
сандаловым деревом ягодиц
делю тревоги и нужды

любовь не имеет длительности, как не имеют
ее такие вещи, как смерть и память
где из трех гетер одна танцует
белый танец: дама напрашивается к кавалеру

и только лишь если руки твои
сомкнутся быстротекущими водами
над моими плечами

я возвращаюсь

в дом без греха
в час до распятья
в садик братца Франциска

в кольце твоих рук, сестра
по гулким дворам
ходил брат-старьевщик

шурум-бурум
старье берем

* * *

я никогда не знал, что ты суеверен
я не видел тебя стучащим по деревяшке
Римлянин, мастер позы

ты не тот, за кого мы тебя принимали
ты не воин - дакская статуэтка
ты наследный принц эбеновых джунглей
по ночам ты объезжаешь свои владенья
и обдумываешь метаморфозы

"вода превращается в камень
камень в птицу
птица, тая, оставляет лужицу крови
стонет снег под черными каблуками
и в дугу срастаются чьи-то брови

Джезу, Джезу, сколь мало значат для побежденных
памятки и лаковые открытки
у креста сбирающиеся жены
носят на ресницах орудья пытки
все теряет качества или свойства
превращается в противоположность"

так и ты - ты быстро ко всему привыкаешь
ешь улиток, спишь на ложе Прокруста
и уже никто не может вспомнить твоей улыбки
означавшей смуту и безнадежность




Продолжение книги