Время действия - поздно. Место действия - пригородная электричка. Персонажи действия - Хлебус и Тремаскин, работники паспортного стола одного из отделений милиции. Вступление.           Кому случалось из Болховского уезда перебираться в Жиздринский, того, вероятно, поражала резкая разница между породой работников паспортного стола типа Хлебус и тремаскинской породой. Тремаскинский мужик невелик ростом, сутуловат, угрюм, глядит исподлобья, живет в дрянных осиновых избенках, ходит на работу как на барщину, торговлей не занимается, ест плохо, носит лапти. Мужик типа Хлебус обитает в просторных сосновых избах, велик ростом, глядит смело и весело, лицом чист и бел, торгует маслом и дегтем и по праздникам ходит в сапогах. И.С.Тургенев "Записки охотника" (вариация)

Осторожно, двери закрываются. Поезд следует до станции "Пушкино" со всеми остановками, кроме платформы "Маленковская". Раньше мы жили извилисто и хитро, скрытны и замкнуты в кровеносной системе метро. Ныне таборы тамбуров массированными бросками нас выносят вовне путями кровопусканий. В головах ветер треплется с понтином про ви... Рот раздирают невысказанные воробьи. Возрастает давление масс, сгущаются тучи шуб. Мой искусственный спутник утирает сопла о клетчатый парашют. Там, за гранью твоих колес, где когда-то леса да лишенья, тонкостенные Мэри краснеют, вкушая кровосмешенья в хижинах дядей Томов. Там под сенью решетчатых эркеров гибкие станы прокатные, лучистые щечки Гейгера... Станция "МОСКВА-3" (Москва третья) - Скажи, Тремаскин, а почему Москву называют "третьим Римом"? Тремаскин некоторое время молчит, затягивается "Примой", откупоривает бутылку с надписью "Голубой топаз". Долго вглядывается в лицо Хлебуса, как будто видит его в первый раз. Затем произносит: - А знаешь, я понял вроде как:                                  Малая Родина - это родинка... Поезд минует пл. "МАЛЕНКОВСКАЯ". Появляются продавцы: - Уважаемые пассажиры! Счастливого всем пути! Вашему вниманию предлагаются лучшие образцы отечественного детектива, захватывающая трилогия "Цемент", "Супермент" и "Парламент" - 3 книги по цене одной. А в придачу совершенно бесплатно вы получите пособие по криминалистике "Простейшие элементы российского менталитета". Имеются также прочие сорта отечественного туалетного мыла. Мы с тобою одни в этом тамбуре голом Приколи цветок Посмотри в окно Там живут невозможные люди по полям по долинам по взгорьям по полам по душам по сусекам по стопам по рогам по последней по дрова покрова по колено поначалу покойно покуда по привычке постольку поскольку по-советски по-свойски по-свински поэтапно по росту по фене по-хорошему по фигу поровну по добру поздорову по всякому по весне по-мужски поскорее потолще почаще по очереди по-флотски по-царски по отчеству понеже по-нашему по уши повально по-волчьи по-прежнему по призванию по сердцу по двое по-приятельски попросту по миру... Платформа "ЯУЗА". Пафосная песнь для Тремаскина: Я узы разведу языцеми. Я разобью молчанье агнцев. Я узы собственного "Я" Распну, как мельницы объятья пред Дон Кихотом, пред тобою. Смотри, как мы, духовно близкие, на самом краешке у Бога трясемся над его равнинами, волнуемся его молитвами, стенаем вверх, где светоч матовый и насекомые кружат вокруг него, что крузенштерны. Меж нами мчит неразличимое, Мелькает правое и левое. А низ - река необратимая. В ней что-то темное, нечистое Навеки сковано в гранитное. И мы с тобой навеки скованы во что-то красное, гранатное. Проснемся, выплеснем на волюшку, Сольемся, зажурчим и вспенимся, встряхнемся, дернем за веревочку... Дверь и откроется. Платформа "СЕВЕРЯНИН". Северная песнь для Хлебуса и Тремаскина: Хлебус сидит на солнце в шкуре медвежьей болезни. Ненасытность и ненаглядность В глазах, в лапах - ловитва. Слева приходит Тремаскин. С ним подступает запад. Тени растут, как дети, бьются в стекло небосклона. Вот уж и путь неведом. Хлебус сосет "милки вей". Милка, милка, где твоя улыбка? Где твои сто с лишним денег? - Холодно, братец Хлебус?.. - Холодно, друг Тремаскин! У нас впереди только север, где земля становится пухом, мягче мягкого места, тише сна лилипутки, слаще медвежьей лапы, старше слова в начале. Станция "ЛОСИНООСТРОВСКАЯ" Продавцы: - Колготки "Омца-дрица",   нельзя не соблазниться. - Кто прекрасней всех и всегда -   Вы в колготках "Голден-орда"! - Выбирайте "Леванте" и наконец   вливайтесь в ток-шоу "Я самец". Хлебус и Тремаскин: - Как однако ж скудеют лосиноостровские магазины. - А правда ли, что Островский отнюдь не носил лосины? - Лосины носил Денис Давыдов, на худой конец Рюмин или Бестужев.   А Островский носил от силы кальсоны, а то чего и похуже... Выходят в тамбур покурить. Платформа "ЛОСЬ" В ноздри рвется ураган. Ходят лоси на рогах. С плеч калибром пятью пять "борей всё гонит воды вспять". А по телеку нынче премьера министра. Косяк, дрейфуя, расщепляет мглу. Трава крепка, и таски наши быстры. Зрачки - колеса, словно на иглу с размаху сели. И, как повелось, пяточку - вместе, табачок - врозь. Платформа "ПЕРЛОВСКАЯ". Частушки для Хлебуса: В этом мире есть я, в этом мире есть ты. Есть Хлебусы изысканны и Хлебусы просты. Есть Хлебусы одеты и Хлебусы наги. Есть Хлебусы обуты в испански сапоги. Есть Хлебусы, которые помазанники Рамой. Есть Хлебусы, которые имели вашу маму. Есть Хлебусы насущные, как даждь нам днесь. Есть Хлебусы как пить дать и Хлебусы как есть. Есть Хлебусы - любители пукать в темноте. Есть Хлебусы, которые как этим, так и тем. Есть Хлебусы, ссылаемы в причинные места. Есть Хлебусы, в которых вместо носа пустота. Есть Хлебусы с давлением трупного столба. Есть Хлебусы, которые всему голова. Есть Хлебусы, встречающие Хлебусом и солью. Есть Хлебусы, поющие ночами "Песню Сольвейг". Есть Хлебусы посеяны и Хлебусы созрели. Есть Хлебусы, не требующие ни себя, ни зрелищ. Есть Хлебусы, светящиеся в каждом окне. Есть с долгими руками и на медном коне. Есть Хлебусы, тающие на твоей ладони. Есть Хлебусы, схлестнувшиеся в Лаокооне. Есть Хлебусы - срыватели всяческих масок. Но нет и да не будет Хлебуса без Тремаскина! Станция уже слаборазличимая, кажется, "ТАЙНИНСКАЯ" Дней череда                     Рука бойца колоть устала                     Рука отца пороть устала                     Рука истца карать устала                     Нас осталось мало Дней черемша                     Зачем тебе бабушка такие большие зубы                     Зачем тебе батюшка кадиллак заместо кадила                     Зачем тебе Танечка такой огромный мячик                                         Тихо Танечка не плачь                                         Лиха бабушка не прячь                                         Тих ты батюшка незряч                                         Не утонет наш Ильич Днесь чем дышать                     У меня есть утка                     В утке есть яичко                     В том яйце игла есть                     На игле есть ты                     У тебя игла есть                     Есть в иголке ушко                     В ушке пахнет серой                     Мы с тобою навсегда           Ой мама Чикатило Чикатило...           С этими словами Тремаскин выдергивает из кобуры ствол (кажется, осиновый), мастерски вырезает сердцевину, приставляет ко рту и плюется в Хлебуса отравленной иглой. Хлебус звонко падает на пол, но не разбивается, а мерно перекатывается с боку на бок в такт движению поезда. Тогда Тремаскин насаживает на свое орудие валяющееся поодаль топорище и отрубает Хлебусу голову. Мимо семенит бабулька с сумой на колесиках.           - Позвольте бутылочку, - подбирает Хлебуса, - ой, да у нее же горлышко отколото, - аккуратно кладет на место, уходит, вздыхая. Станция "МЫТИЩИ". Плач Тремаскина по Хлебусу: Я глотал огонь, ходил по воде, паял медные трубы, сам себе газовщик и сантехник по совместительству. Ныне врубился в прелести жизни растительной, освоил профессию лесоруба. Как самолеты, эти ящерицы небес, оставляют хвосты из пустопорожней пороши, так я всегда шутя расставался с прошлым. Но ныне мне скучно без тебя, плод моей топорной работы, до финального пафоса - рвоты. Я стою над бездной, смотрю, как за левым плечом распускается цвет алоэ. Мысли мои, что мыси, растекашесь по древу, капают желтой смолою. Я пью тебя, опорожняю кладезь отраженных светил, невозвращенцев наружу. Пальцы мои, как зайцы, всю истоптали душу отточием страха на мерзлой мелованной глади. Взвейтесь же, решки, орлами шизыми под облакы, парите в державном пари. Как ни кинь, в отношении жизни мы сами себе древорубы и косари. О, Буратино, дарю тебе этот театр. Лес рубят - чепчики летят! Тремаскин берет бутылку, производит с ней некое действие, будто чиркает спичкой. Отворяется вена подъехавшей электрички. Кровяные тельца выпадают на белый снег. Осторожно, двери закрываются. ЗАНАВЕС.