ВОТ ТАК ТАК!
Без воображения, а то я б создал биографию августа, башни, луну и даму, и двух псиц. В 01 час из-за башни выходит луна, а из-за нее дама с двумя псами. Или ж из лужи они вышли, в августе лужи глубоки. И идут, идут, - новелла, как у Боккаччо. Но я не он. Мой ум в ландышах. Я пишу без выводов. А столяр строгает раму морали. Мое дело - заполнить холст. А чем? Сон начинаем с ног. Позвонил девушке в шелку, а в трубке АЛЛО, голос Создателя! То есть, у девушки в ногах знакомый. Что ж плохого? Не звони, веноз. Девушки не сидят на ветке с надписью ЖДУ, они летающие. Их АЛЛО зовут. Бедная тишина. Хоть бы кто-то закудахтал, как ребенок! Луна дошла до угла. Был у меня друг, длинный, в шляпе, коммунист, с маленькой головкой. Он говорил на О, как волжанин. Он говорил: О, Рондо! До! Алло! Рококо! Стоило мне взлюбить девушку, как он поил ее рюмкой и без любви, по-чалдонски, делал ей "лабэ". Лабэ-то лабэ, а опасается мести, вот и сейчас в трубку АЛЛО сказал, и ему тяжело, тяжело, окутан модуляциями. Спасибо за тоску.
В этой цветочной ночи - река книг, плывут челнок и колечко, и окружности. Значит, луну ловлю после 01 часа. - Вот так так! - сказала б Лиля Юрьевна Брик.
РОЗЫ И РУКИ ЛИЛИ БРИК
Розы в чаше с вином (бывшим), я купил чашу, гравированное серебро, к 85-летию Лили Брик. Нет никого, как Лиля! Огненно! Мы отметили День. Я пришел через месяц.
- Вы мне урну купили, гробовую, - сказала Лиля. - Вот, возьмите, подарочек! - Вынесли чашу, в ней розы, те же! Высохшие, как живые.
- Как я! - сказала Лиля. - А роза упала на лапу Азора! - если Азор - это смерть, собачья. - Смерть, не сметь! - сказал В. В. и выстрелил в ребра. - А и мне шею хотели свинтить, - сказала Л. Ю. - Пришли, один со шрамом, второй в бэрэте. Бандюги. Говорят, их Музей Маяковского прислал. А там таких и нет. Говорят, отдайте кольца.
У Лили на золотой цепи, на груди, два перстня: ее и Маяковского с инициалами ЛЮБЛЮ, свадебный дар поэта; громадные, много золота. С нее 40 лет срывали эти кольца в Фонд мира - то те, то эти войска; не отдала. Лиля до конца жизни ела кровавые бифштексы. Ни диеты, ни режима. А руки длинные, девьи, маникюр алый, веснушек много, она ж рыжая была. Рыжая, рыжая с косой. Своею. Блестящей. Глаза громадны, лоб открыт и - смеется, широко! Всегда! Когда мы ходили на премьеры (кино, театро, музык), и с Майей Плисецкой, Лиля обязательно встанет среди помпы, плюнет и узким кулачком себя по башке стукнет:
- Эх ты, балда, идешь, не знаешь куда! Всегда скандалила.
Она дважды пыталась покончить с собой. В третий раз - удалось. Когда им было по 20, Маяковский позвонил, рыданс и крики: если не приедете, застрелюсь! Голая, из кровати, вдев соболя, Лиля вскочила на лихача и понеслась к В.В. Поэт открыл дверь, сдержанно.
- Где револьвер? - крикнула Лиля. Она была очень правдива: стреляться - так стреляться. Маяковский тихо показал. Лиля вырвала, взвела курок, приставила к виску и выстрелила.
Осечка.
- Вы лгун, негодяй, провокатор, скотина! - взбесилась Лиля. - Я вас изобью вашим дулом! Не впутывайте меня в ваши пуанты, трус!
Владимир Владимирович, носивший тогда густую гриву а ля лев, ложившийся в постель, как в кинофильм, в смокинге и с палкой сбоку, с напомаженным ртом, он легко взял у Лили револьвер и вынул барабан.
- Вот ваша пулька, - он дал ей пульку с осечкой. - Отложите ее.
Она отложила.
- А вот еще шесть, - сказал поэт, - посчитайте.
Патроны выпали в ее руку, она осмотрела - еще один был с осечкой, свежей.
Он не верил, что она кинется к нему, бросив ночь, жизнь, Осю.
Она - кинулась. А он, пока ждал, не утерпел, выстрелил.
У этих двух была связь больше любви.
И ДАВИД БУРЛЮК
У меня 124 письма от Лили Брик. С 1960 по 1978 г.
Из разных писем Л.Ю.Б.
60 г.
"Жаль, что нельзя послушать Вас. Только иногда магнитофонную запись. Я убеждена, что Вы сейчас # 1".
62 г.
"В Антологию Эльза Вас включила. Говорит, что труднее всего перевести Пушкина, Лермонтова и Вас! Не помню, написала ли Вам, что 1 экз. Вашей книги послала в Париж и один в Прагу, я рассказывала редактору журнала "Культура" о Вас и заместителю министра культуры. На обратном пути буду говорить еще и еще, чтоб запомнили. Вот цитата из письма Иржи Тауфера: "Благодарю за книгу Его. Удивительная, мне нравится. Когда кончу Хлебникова (я увлекся и не могу оторваться), начну переводить Его. В Праге увижу Иржи и еще подбавлю жару. Каждый день говорим по телефону с Асеевым. Ничто, кроме Вас, его не интересует"".
64 г. (я уничтожаю стихи и повести)
"Дорогой, сегодня получила Ваше письмо, огорчилась, стала звонить Вам - от Вас нет ответа. Стараюсь думать, что это - настроение, а не состояние, что временно. Вы удивительный, ни на кого не похожий. Надо стараться, чтоб это поняли. Ради Бога, ничего не уничтожайте! И не "подводите итоги" - слишком рано! А уничтожить под влиянием минуты можно много хорошего. Кто, по-Вашему, Великие? Почему до них расстояние - 10 лет? Эти десять лет у Вас уже позади. Уже идете с великими в ногу, уже начали обгонять".
65 г.
"Мы дома! И очень этому рады, хотя съездили хорошо. Привезла Вам карандашей массу. Завтра прилетает Бурлюк. Вот так так! Надеемся, что он (ему 83 года!) и его жена Маруся долетят живые и мы их встретим на аэродроме... Сегодня нам привезли Ваше письмо и "Триптих". Завтра будем в городе, и я передам книгу Давиду Давидовичу. И рукописи". Алексей Елисеевич Крученых тут же позвонил мне и вскричал:
- Давид - да! Давид сказал: Да! Это - Он!
- О чем вы? Что это значит?
- Это значит, о Вы, что Вы - настоящий Он! Давид - это пантеон мировой гениальности, и Вы пробили его сердце, как стрелец. Вот это восторг!
Тут же Е.Р. привез открытку от Д.Д.Бурлюка. Вот она:
"Ты - настоящий Он! Жми! Я вырастил весь футуризм, я вырастил двух гениев на В., и вот вырос другой, без меня, но наш. Не третий, а другой, самый высокий на В.! Победа! Ты жми, и я жму - руку! Летучий пролетарий - Давид Бурлюк".
И ЕЩЕ ИЗ ПИСЕМ ЛИЛИ БРИК
68 г.
"Только что позвонила Хохловой насчет пуделя. Есть белый пудель! Ему один год. Он золотой медалист, но недавно сломал клык, и его хозяин, негодяй! хочет его застрелить!!! Если Вы хотите и можете взять его - сообщите мне до 25. Я забыла только спросить - надо ли за приговоренного к расстрелу что-нибудь платить... Постараюсь дозвониться еще раз Хохловой. Из Переделкина это мучительно трудно. И стоит ли Вам брать беззубого? Обнимаю еще и еще. Лиля".
69 г. (Нас не пустили в Париж, сняли с самолета.)
"Дорогие наши М. и Вы! Мы в полном омерзении от случившегося. Думаем, что это не столько из-за вас, сколько из-за Клода. Всю ночь сегодня мне снились кошмары - погром: проверяли мою национальность. Я просыпалась, засыпала, и кошмар продолжался! Ну да что говорить, когда нечего говорить. Ни одной душе не говорила о том, что Вы собираетесь ехать, и только избранным скажу о том, что не поехали. О господи, что же делать? А мы никуда и не просимся. Не хочется писать обо всем том, что я передумала за вчерашний вечер, сегодняшнее утро... У меня давно не было такого огорчения. Как обращаются с Таким! Как не щадят!"
14.5.78.
"Дорогой Наш! Спасибо за удивительно интересное письмо. Не спрашивая Вашего разрешения, я всем его показываю. Не удивляйтесь моему карандашному почерку: два дня тому назад я упала и зверски расшиблась. Идти в больницу категорически отказалась. 16-ого мне привезут рентгеновский аппарат, и мы узнаем, что к чему: перелом шейки бедра или что-нибудь полегче - вывих, ушиб, растяжение. Но скорее всего все же перелом шейки бедра!!! Несмотря на это, ЛЮБИТЕ МЕНЯ немного. Жить мне осталось недолго... Вася и я крепко обнимаем Вас и очень-очень любим. Ваш верный друг Лили".
ЛАВРОВЫЙ ПЛЮЩ
Л.Ю.Брик и безделушки.
В простенке у окна Пиросмани, на клеенке, где он с чайником и ЧАЙ буквой написан. Темновато. Деревянная статуэтка Тышлера и Лилин портрет, он есть на обложке монографии. Рисунки Маяковского и Бурлюка; в ноги - толстый ковер Ф. Леже, я засматриваюсь - бутылку под голову и лечь бы. Но нет, ногами топчут. Настоящие подносы, Палех. Масленки в горке, старинные, из Руси. Их пришлось продать, когда Эльза умерла, жить стало не на что, наследство Арагон заюриспруденцировал. За эти масленки (с них!) мы сосиски варили, как в блокаду. В коридоре портрет Маяковского, Чакрыгина, фолькартом навязанный, это больше лже-Чакрыгин, мазано сильно, а тот не сильно мазал. Лубки Малевича. Живопись М.Кулакова, его наилучшая НЮ второй половины 20-го века. Этого (МК) я навязал в други, но потом Лиля его полюбила. Набор бильбоке. Соломки Тышлера. Портрет Лили, Штернберга. Думаю, что большинство взято в музей, т. е. в никуда и никому, лежит в бочках, подвальных, загипнотизированное; как Филонов. Как Лиля лежит, исчезнувшая.
Но на окне! - большой горшок, глиняный, с плющом. Толстые лавровые листья, стебли завили в шар, и сидит попугайчик, разноцветный, с клювом лаковым. Иногда глазом мыргал. - Он живой или неживой? - спрашиваю Л.Ю. Как она смеялась, существом жизненным! - Потрогайте-ка ему кожу, щипните! Нюка! - так его зовут, - мыргни глазиком, мырг-мырг сделай, пжалста! - Пжалуйста! - шипел попугай и мыргал, глазом. И головкой вертел, как самолет, если всходит. Никуда он не взмыл. Шутка.
Зимним вечером, заря красит окно плавкой марта. Я пил глоточками скоч, на фоне окна и яркости за окном - птица изумрудная! Я: - Лиля Юрьевна, а вы-то знаете, живой попугай или неживой? - Как я! - ответ, рапира. Я ведь тоже попка, я живой или неживой? - и ее глаза повернулись. Они часто были оттуда. Что в них? Над твердым лбом волосы, крашенные хной, и коса, большущие глазницы, и в них рожь морская. "На серебряной ложке протянутых глаз мне протянуто море, а на нем буревестник!" - это о Лилиных глазах Хлебников, тихий хитон. А Лиля о нем говорила с удивлением, что повидались же таки на этом свете. Души повидались, со стеклянными головками, встал за окном гром и убил. Заря русская!
Лиля очень любила М., они без меня - перезванивались, страшно хохотали. Когда стало не смешно, и Лиля ничего не поделала, не смогла. Она только так смотрела, горестно и огромно: - Что ж вы наделали? Эх вы, делегат Высших весей! Ведь жена ж ваша не поэтохроника, у нее ножки в ямки ступили. Подарите ей сапожки! Но не бросайте вы без толку! Эх мы, - грозила она попугаю, - пропащие щепки, а, Нюка?! - И тот фыкал: - Люб-люб! Пжалуйста! - и мыргал веком, кованым! После смерти Лили я хотел его выпросить, да буднего дня не шло, наследники новый дом выветривают, не до попугайчика, пятимонетного.
ЛЮБИ МЕНЯ!
Жизнь - внешнее, а есть кому сказать слово - не гибнут. Но некому. И это отсутствие - смерть. Не живут же Эти молча, с красной скатертью на спине, а кричат на весь мир! Послушали б они со стороны, что кричат.
Дни хороши. Окна, как стая акварелей. Дома из электроплиток, фаянс. Чай в стакане, черно-дымный.
Снег взлетел, как кипящий орел. И снова декабрь, окна как бы поставлены под углом.
- Я дам тебе все, все земное, - ЛЮБИ МЕНЯ! - это Демон - Тамаре, в Грузии. А она в ответ - грехопадение.
Грехопадение! У Тамары!
Маяковский в последней эпистоле Правительству не вынес речи векам, и приписка: "Лиля! Люби меня!" - живой Лиле, уже загробный. Демон - одаренный одиночеством, женщины от них безумеют, но любят они человечков.
Те говорливы, а эти молча, весь декабрь, до 22 - живут.
Культ Лермонтова широк у футуристов. Демон:
- И будешь ты царицей мира, подруга!
Пастернак:
- Спи, царица Спарты, рано еще, сыро еще!
Асеев:
- Царица, жемчужина мира! - это он о жене, Ксане.
Маяковский:
- Ослепительная царица сиона евреева! - о Лиле, только ей.
Крученых:
- Люби меня, царица мира, не лай! - Ольге Розановой.
У Хлебникова много цариц, и Синяковы, чище вод петрозаводских. Футурист любит один раз, потому и требованье: ЛЮБИ МЕНЯ! Но на пути любви одни смерти. Этот Бог беспощаден, я подчиняюсь, п.ч. я его отпрыск, но не люблю его.
Нет ничего хуже грязных дней, это о 12 декабря. Хуже худшего - это грязь, а днем и того хуже.
Я и Флобер - тема вечная. Я вот уж 4 дня пишу одну страницу. И не допишу. А еще ее приводить в вид искусства - ... 100 дней.
Я нес поражения сам, но когда их слишком много, это уж скучно, да и вопрос: что ж с ними делать?
Что там внутри в этом месяце во мне?
Творится?
МАЯКОВСКИЙ В БУТЫРКАХ
Рост Маяковского 1 м 81 см - не чрезвычайная высота. Блок был равен, а Хлебников - выше. Каменский еще выше этих, пока были ноги. Отец Маяковского - глухой, он и булавкой поранился, у глухих осязание и вестибуляр слабые. Чин отца - лесничий Кутаисской губернии; не лесник. Переводя на наши ведомства - генерал; не беднота. В.В.Маяковский родовит - мать урожденная Данилевская, сестра писателя-историка, род Мировичей и Полуботков, династия канцлеров Запорожской республики.
Лучше скажу: не лгите, сыны фабрикантов М.Горький, еще один волжанин с пачкой купюр во всех карманах штанов - Ф.Шаляпин и а ля сибиряк С.Дягилев. Даже купец-миллионщик Алексеев носил костюм интеллигента под фамилией Станиславский. Нищий дервиш В.Хлебников имел домашними учителями двух будущих министров советского правительства - Н. Брюханов, наркомфин, и З. Соловьев, замнаркомздрава. Асеев писал: мы - плебеи. Интересно, что получил бы он вместо Сталинской премии, если б написал, что его фамилия - столбовые дворяне, что он встречал сестер Синяковых в лучших ресторанах, в енотовой шубе.
Все они денди, а Каменский - и титулованный.
У В.В.Маяковского от избалованности комплекс: ах, умру, заплачут земли у юных женщин. Он стрелялся и в "Барышне и хулигане" с Верой Холодной. Чтоб сыграть в фильме с этой звездой, нужен солидный банковский билет.
В.В.Маяковский попал в Бутырки в возрасте 16 лет. На фотографии (тюремные) страшно смотреть: рыхлотел, девственник по губам, недоросль. Там, в тюрьме, дают Библию. Он читал ее 144 дня, до отбоя. Он ее изучил наизусть, и больше ничего не читал, он слуховой поэт, с плохими глазами. Он - ритор, пророк, но получивший в юности удар Маятника, гениальности. Потом он от нее отрекся, наступил на горло, а она его взяла за горло, и боролись эти двое.
Никто не начинал поэзию тюрьмой и Библией, в 16 лет. Это шел громоподобный тигр, желтый. У него и рот, как у тигра, однолюб.
ПОСЛЕДНИЕ ДНИ В.В.МАЯКОВСКОГО
"Этот человек был этому гражданству единственным гражданином" - о Маяковском - Пастернак.
Этот гражданин - целен; кроме свежевымытой сорочки с выстрелом на груди, у него ничего не нашли. Еще 6 пар подкованных башмаков, американских. А искали. Копию письма И.В.Сталину, 17 страниц, книжечка.
Отпечатки рук-ног посещавших Маяковского в ту ночь. Чьи-то найдены, но их замыли. Кто? Поэт полы не мыл. Если ж это убийцы - кто мог мыть пол? Убийцы - не поломойки. Кто первый сообщил о смерти Маяковского и прямо - Вверх, значит, знал секретный телефон. Жестче вопрос: кто был рядом при смерти поэта, чтоб сообщить?
Если ч-к стреляет в сердце, должен быть револьвер. Револьвера на месте не было. Далее. Я исследовал рукопись "про это": Маяковский левша и писал левой рукой. И стрелял левой. Он стрелял левой рукой в сердце, лежа на левом боку. Не акробатика, удобство. Из этого сделали скандал - труп найден на левом боку! Кем, кстати? И уже закрытый одеялом. Он стрелялся под одеялом, тайком от Времени, для себя. Накануне. Он писал Сталину, а потом плакал - Сталин не согласился на его условия. Маяковский берет дуло с огнем и сжигает сердце.
Я уже писал о стрельбе В.В.М. по мишени - по Я. Но слом психики с кругосветной поездкой, с возвратом в ад. Как до него Есенин. Как до Есенина обезумел Блок. Как после Маяковского ушла из настоящего ада в условный Цветаева.
С неслыханной славой - одинок, до неправдоподобия. Его женщины принадлежали другим и не уходили к нему. Их стало слишком много. Лиля Брик о ту пору - верный друг, оставим. На лбу у льва филологические шишки, это лев толстой со своей бездуховностью. И у тигра шишки, но лоб узок, велики губы. Мир он впитывает губами. Женщинами. За неимением иного.
И тигр начинает метаться в 37, смена крови. Ему нужно много мяса, с утра до ночи, круглосуточно. Ему ничто - свидания в углу. Он предлагает брак сразу 4-м женщинам: Веронике Полонской, Хохловой, жене Хосе де Ривера и нескончаемый звон в Париж Яковлевой, любовнице. Все отказываются по своим резонам. Хуже того - отказываются от брака и женщины на ночь. В.В.М. в тупике.
В 60-е годы журнал "Огонек" открыл полемику о смерти Маяковского. Адресовались к Лиле. Лиля с Осипом в Лондоне, когда застрелился Маяковский. Сложно убить из револьвера поэта, еще никто не целился из Лондона на Лубянку, а если целился, не попадал. А некто из гос. чиновников, т. В., пытался доказать, что Лиля Брик является именно тем типажем, кто стреляет так метко.
Что началось! Лиля стала чуть не антинародным героем. Т. В. уверял, что она и сейчас во Франции, живет в золотых кладовых. Французская компартия опубликовала открытое письмо о том, что Лиля в Москве, советская. Писал лауреат Международной премии Мира, культуртрегер ЦК Луи Арагон. Это было как удар грома - т. В. Он и знать не знал, что Луи Арагон - муж Эльзы Триоле, родной сестры Лили Брик. Тут же Скотланд-Ярд и Интеллиджент сервис напечатали документы о пребывании Бриков в Англии в тот день и час, в час стрельбы. И что не надо льстить Великобритании, у них еще нету такого револьвера, который был бы так дальнобоен. Подписи руководителей этих дел скрепили 9 членов Академии оружейников.
Т. В. запретили заниматься Маяковским. Еще автор этих строк писал, что подозрения неизбежно ударят по гос. аппарату, хотя это и не так. Потому что у здраво мыслящих возникнет вопрос: от кого защищается т. В. столь страстно, что обвиняет лиц с абсолютным алиби на нашем красном свете?
В последние месяцы Маяковский запустил внешний вид, перестал стричься и ходил в советском костюме с жилеткой. Никто его не убивал. Никому он не нужен уж был. Ему уже некуда деться... было.
ВЕРНЫЙ ДРУГ ЛИЛИ
Маяковского везли, как вождя, на броневике, по-неоцарски. В почетном карауле стояли те, кого расстреляют, потому и нет фотографий. Н.Оцуп, поэт-фотограф, сказал их имена, одно другого громче, мировая политика.
Некрологи были от каждого члена Политбюро, в частном порядке. Мировая пресса бесновалась. Лев Троцкий опубликовал плач о Маяковском как память о своей буре. ВЧК вывесила флаги с изображением Маяковского в Монголии. В Тбилиси 37 юношей-грузин (по числу лет Маяковского) на центральной площади застрелились. В Мексике дочке Маяковского дали пожизненную ренту.
В СССР на Маяковского был наложен запрет. Для народа еще выходили кое-какие книженции, набранные при жизни, но имя снято из критики, вычеркнуто из Энциклопедии, книги из библиотек изымались, и жгли их. А публично заявил анафему один РАПП.
Забавные бездны: еще жив его председатель, он на днях поздравил меня с 50-летием. Б. Пастернак сидел в Президиумах, счастливый. Ося - тоже.
Лиле это - надоело. Она вышла замуж за предмаршала Примакова, с условием: он идет к Сталину с делом Маяковского: в 1934 г. вышло официальное запрещение на издания. Примаков, легендарный вождь красного казачества, из тех, кто в роковые времена слагают стансы и идут на плаху. Он пошел к Сталину, а Лиля написала письмо, длинное, по всем пунктам Маяковского. С этим письмом и явился предмаршал пред очи Генерального секретаря. Один был молод, второй сед, но Сталин ценил рискованных, что и доказал потом пулей - в Примакова.
Сталин недолго держал письмо. Уж утром оно на столе у Февральского, в "Правде". И появились знаменитые сталинские слова о величайшем. И началась мистическая чехарда, когда живейшего облили бальзамом и - ну, делать мертвеца! Мумификация, как видим, удалась. Мы снимем некоторые мифы. В частности, что не было письма В.В.Маяковского И. В. Сталину. Я читал эту копию, но из рук у Лили. И что не было письма Лили Юрьевны Брик к Сталину, а это нажим народа. Письмо Лили - не секрет. Вот, скажем, цитата из письма Лили Сталину, я выписываю дословно: "Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи". Это и далее - слова Лили, подчеркнутые Сталиным и подписанные его инициалами, красным карандашом. А оба письма переснял на стеклографе А.Е.Крученых, не в одном экземпляре. Героизм русских женщин не поддается слезам. Долго удивлялись, и ходили грязные подозрения - почему Лиля и Осип не расстреляны, если весь Леф и Реф пошли в расход? Почему они уцелели? Они об этом не знали. Ося на этой "почве" ушел из жизни в 1945 г. И лишь в 70-е, кажется, Ж.Медведев опубликовал в Англии документы, где сок выяснился: они были расстреляны, как все, без исключения.
Были б!
Но в списке-меню, поданном к столу Сталина, напротив фамилий Лили и Оси стояло: "Семью Маяковского не трогать. И.Сталин".
До сих пор советский, да и не один он, - народы убеждены: Лиля умерла в Париже, в Америке и в Лондоне. Лиля Юрьевна Брик покончила с собою 5 августа 1978 г. в пос. Переделкино Московской обл., а всю советскую жизнь жила по адресу: 121248, Москва, Кутузовский проспект, 4/2, кв. 431. О русских женщинах прибавка. Если б копии писем В.В.Маяковского и Лили Брик - Сталину были б распространены, под расстрел пошел бы еще один слой русской культуры. Эти штуки хранила М.Синякова, на даче у Н.Асеева, на Николиной горе, под боком у дач Правительства.
СИРЕНЬ
В Советскую Азбуку не вошли некоторые поговорки Маяковского, вот эта:
"Горы времени у Ноя,
Гоноррея - грань героя".
Венерические заболевания привезли комсомолки из провинции, неповинные. И с фронтов - солдаты революции, об этом отчетливо у Бабеля (из разрешенных). У Булгакова этого хоть отбавляй - для "Березки". И т.д.
Как-то у Бриков шел пир. Вообще-то среди футуристов не было пьяниц. Но пир - не запой, а веселый стол. Поэтому и пили. Хлебников, к примеру, любил красное вино, страшно. Мог, не отрываясь, выпить несколько бутылок. А мог и не пить годами. Вася Каменский пил уж потом. Асеев шумел от стаканчика. Крученых в рот не брал. Осип - слизывал стекло. Маяковский любил пробовать вина, как занятие. Откроет бутылку, глотнет и отдаст, за это его в компаниях любили больше. Но в курении беспощаден. Отпили, игра в карты - горой, всех тянет к дыму, просят найти папироску, молят, иначе и игра не в игру.
Нету!
Ушли. В.В.М. идет к шкафу и несет коробку, непочатую. И - дым столбом! Лиля:
- Это свинство, не по-товарищески, как вы жалки, скупы!
В.В.М:
- Эти товарищи не курцы, а так. Мне нужнее.
Он и спал в окурках. Но о наших девушках. Пришел Маяковский, его именной стакан, налитый, на столе. Он берет его рукой в платочке, ставит на шкаф.
- Что с вами, В.В.? Вы - больны? - обеспокоена Лиля.
- Я здоров, - говорит В.В.М. - У меня триппер.
- Господи, и кто же? Какая гадина вас наградила?
- ... (называем имя, отчество, фамилию).
- Ах ты, так сказать! И что вы ей сделали?
- Послал букет сирени.
Он часто залетал в сирень. Так и пошло. Приходит Яхонтов, а в обеих руках - букет сирени. Букетище. Ясно, рюмку убирают, не питок. И т. д.
РУССКИЙ ФУТУРИЗМ
Футуризм - это будущее, - смерть.
Футурист - смертник. То есть жизнелюб. А фамилии: бурлить, маяк, хлеб, камень крутить, боевой (асей), цветок (пастернак) - все они вещи, нужные, зрелые. Интересно, что они по национальности - запорожцы. Антиподы: Пастернак выживал в роли слуги Шекспира, в позолоте, а Крученых, водохлеб, он одну воду ел сквозь ноздри, но не Диоген, куда проще: пенсия 42 руб.
Асеев и жизнь переживал, как ТБС, но выждал меня, и уж склюнув с ветки в мир, - сошел с дома, гордый, актерствующий, злой, как лезгинка. Что осталось от них? - Юность. Безвозмездность. Тигриные глаза, желтый парус рыси - в цирках мирового масштаба. Итальянцы с фаши и в гво́здики сапог не годятся - русским. Сравним: Хлебников - интуит, скрытый имам, Председатель Земного Шара и - Маринетти, многоштанник, фашистик, сурок, параллелепипед на животике у нимфетки, педиор!
Футуризм - голая гениальность. А уж толкуй, как. Первый русский футурист - княгиня Ольга, чернокнижница, как она по-евреиновски сыграла буфф с волхвами и древлянами! Второй - Святоcлав, единственный в истории воин, писал врагу: ИДУ НА ВЫ! Третий - Ярослав Мудрый, чернокнижник, дочелюбец, буквоед, мирный. И игумен Сильвестр, автор повести временных лет, вот что он пишет о Родине, сукин куст:
"В год 1028. Мирно Знамение змиево явилось в небе, так что видно было его по всей земле. В год 1029. Мирно было".
У Сильвестра русская история без идеологии, футуристична: цифры и метафора. Это ему Змий явился.
А как не счесть футуристом поэта, композитора, шахматиста, писателя и философа Иоанна Грозного, он шел, как штык, пронзая путь. А затем - Гришка Отрепьев, вор-король Русский! Писал грамотки в стихах. За ним - Ванька Каин, поэт, полицейский, вор и убивец, автор самой древней из песен "Не шуми ты, мати, зеленая дубравушка", его и убить-то не смогли, он и исчез в будущем, не дотянуться. А Петр I? Щеки вздутые, усы вставлены, рука работает. У кого из народов такой Царь? Ни у кого. Написал два романа "Война со Швецией" и "Всепьянейший собор". Не издано. Суворов - военный устав в стихах, а Альпы? Ломоносов? Тредиаковский? А до них - бандуристы, а от них - Шевченко. А от Шевченко - Хлебников. А до Шевченко - Державин, а от Державина - Гоголь, отец футуризма. А Достоевский дал Раскольникова, Митю и Идиота, предшественников, а от них уж тут пошли детки, поэты, Володя и Витя.
Но я не историк. Я уделил эту страничку, чтоб сказать, что нету первых начал. Отступимся немного. Футуризм возможен лишь один, вне закона. Узаконенный футуризм - это канцелярия, маринетти, Леф. Леф - это гримаса, профанация на лице людей. Новый Леф - пахло пулями. Одну из них и взял на себя узаконенный футурист - вельможа В.В.Маяковский.
Застрелившись, он стал вновь любимо-юн. В мировом пантеоне героев ценен застрелившийся футуризм. Он был готов к смерти. Футуризм могут признать в той стране, где есть будущее, где его нет - не публикуют. Поденщику футуризм - угль в глазу. Психика! Футуризм - это глаз навыкат имперский, а реализм - это те, кто обводят глазами, не видя. Футуризм - это юности честное зерцало. Цилиндр, рукоятка, взгляд из-подо лба, трость тигра, с ног сыплются самоцветы. Хлебников - это Золотой Маятник, пушкинизм. Я давно ушел в иной путь, в 27 (лет)... Иные степи.
