Каждую весну вода уносила нескольких мужчин. Никто не плакал. "Пачо," - говорил просоленный старик, подняв ладони к небу.
Ей было тринадцать лет, и отец обещал Ану соседскому сыну, удачливей всех ставившему сети на "прозрачных скалах" и даже весной не боявшемуся водного бога, никого, кроме соленого старика. Жених - ее так смешило это слово - подглядывал у черного камня, как Ана ищет в песке звезд и синеиглых, передал ей через отца набор побрякушек поддельного крошащегося золота, обещал ручного дельфина. Сказка про дельфина понравилась, хотя от старших Ана слышала, что это значит.
Солдат сказал, что идет по призыву князя и епископа в монастырь - получить жалование и собираться в новый поход против мавров. Вечером, обильно налившись та́кой, сняв свой огненный мундир и сияющие сапоги с железными носами, жилистый мохнатый солдат выбирал себе девку в пустующем после гибели одинокого Макоса доме. Обнаженные до пояса, в черных банных юбках Кара, Вика и Рига построились перед ним и тихо пересмеивались. Ана была еще маленькой и неслышно шуршала в углу стертыми бабкиными картами, делая из них лодку, дерево, рыбий хвост, запоминала жадное собачье ворчание и запах солдата, смешанный с духом таки. Утром солдат пошел дальше очень довольный, дал каждой, и ей, по монете с профилем дельфиньего принца.
Мул со страшным монастырским клеймом на выскобленном лбу привез в телеге двух псов в блестящих черных мантиях и малиновых шапочках. Солдат все-таки был краше. Пес помоложе оскалился, показав золотые клыки и протянул Ане большое белое яблоко. Ана не взяла, попятилась и скрылась за спиной отца.
Псы сказали старику: "Мы пришли. Пора кого-нибудь взять." Тот согласился, кивнув, продолжил чертить угольком на плоском камне не то солнце, не то осьминога. О чем еще они договаривались, Ана не поняла - сильный ветер с моря унес незнакомые слова. Мать плакала, закрываясь платком, и кричала псам, чтоб поскорей убирались, не терзали честных людей. Отец до сих пор не вернулся. Такие волны Ана видела лишь во сне, когда подводный бог с акульей пастью и глазами-моллюсками послал армию шторма убить деревню.
Веревки обжигали руки. Мул осторожно тронулся и пошел сквозь плавящийся раскаленный воздух по белой пыли, прогоняя хвостом солнечных мух. Ана не боялась, только хотела всю дорогу с ними заговорить. Ни воды, ни вина не дали. Путь не кончался. Псы молчали, вытирая черными платками глянец с шей и щек, да тяжко вздыхали - у старшего бормотало в животе, младший, когда Ана стала звать на помощь, повернулся и, отважно взглянув в глаза, перекрестил ее.
Наконец, как во сне, ниоткуда донесся глухой усталый голос колокола монастырской тюрьмы, а после на проклятом холме показалась и сама обитель истины, о которой Ана столько слышала от отца небылиц. На крыше под крестом сидел, притаившись, демон, но скоро его позвали, и он, оказавшись рядовым монахом-охранником, полез вниз, махая кому-то топориком.
- Те, кто научил играть картами, давно умерли, - отвечала Ана. Ровный огромный крест во всю стену выкрашен был как коралл, но во тьме казался голубым. Когда жгли ее крепкие загорелые ноги мелким углем, было очень больно.
- Где же твои слезы? - их голодные собачьи глаза пылали. Есть ссохшихся каракатиц, запивая зеленой водой, Ана не смогла.
На третий день ее вынесли в рыбном мешке на ту же телегу. "Иногда мне кажется, против сатаны мы бессильны," - сказал один пес другому, но тот, испугавшись, осенился знамением и опустил веки, шепча заговор в личном мраке.
Солдат, подбоченясь, стоял посреди дороги, отпуская смешную тень и, закрывшись шлемом от солнца, кричал что-то птицам. Ему приказали везти нераскаявшуюся назад и рыть вместе с отцом могилу.
Окончание книги "THE"
|
