|
* * *
Истекает знает город из нас
не отпустив исполнять присутствие не
попадая внутрь и (в) который час
обе руки правы(е) о пробитом дне
Время не провести (в)о вспененный перевод
знают тревоги пустые места
на любом боку лимона живёт
встреча здесь масляная тоска по там
Завтра какое ты означает я
тысячу полтора удержав над ржой
останови (в) слова распространив края
безрассветный в порядке почти чужой
* * *
Спящая рысь догоняет дельфиний след
и ледяной малиной плетёт смолу
и остаётся не совершенно нет
внутренне изогнувшись в чужом углу
кисточки поднимать и разбирать пастель
рыжую пенку держит горный прибой
кожу снимает потерянная метель
это уже не я кто же ещё с собой
в щепки в щиколотки разлетается блеск
жёсткий каньон луча пробивает зал
рысь ускользает в папоротниковый лес
ночь отразившись в белом течёт в глаза
* * *
ничего не зная улиткой впадая в сон
птица ёж чуть-чуть успокаивается у щеки
ящерицей тепла угадывая наклон
различаясь лица оказываются близки
будем быть привыкая не привыкать
находя друг друга в открытых ладонях держа
не боясь бояться и ожидая ждать
в не хватающем времени на островах витража
на песке улыбаясь выскальзывая далеко
в удивлённый прочный себя узнающий взгляд
приближаясь в реке каштановой плыть легко
укрывая тревогу её за квадратом квадрат
* * *
под головой потрескивает рисовая шелуха
что ты делал в день когда погиб Гильгамеш
даже если проснёшься с цветком в руке
никогда не спрашивай любят ли тебя
с четырёх углов попарно подкрадываются огни
девять воздушных шариков девять ненужных солнц
человек заблудился в людях в тесных глазах
медленно испаряется слово начерченное водой
бог Сумиёси помощь пишущим и плавающим по морям
отпусти меня и тогда останусь с тобой
помощь помеха одно и то же осколки мосты
и всё ближе праздник полной осенней луны
* * *
с пола смотреть комната велика
наклонился ровный пустой свет
а вокруг бумага тронешь проткнёшь
сломаны кости памяти не подойти
рушащиеся башни сплющенные дома
две единички падают не удержать
волны и брызги что остаётся потом
только глаза парящие над водой
вращение лестницы дробящийся луч
и провожает трещина по земле
расплывается и затягивает прилив
золото и свинец море дождей глаз
* * *
1.
Отдых от отдыха, печаль от радости, ну и вот это море, только-то, только в глазах, но оно всегда там. Пьяная пространством, невыспавшейся свободой, живая на твёрдом и жухлом. Только голову наклонить набок, глаза в глаза, жёсткостью скул, сухостью травы. За спиной бесполезные ларьки, ненужный лес, лишняя одежда, уступка дню, есть только море перед лицом.
2.
Красное и серое, балансируя полем цветов, ромашки на камне, становясь ромбом, ни в коем случае не тупо уравновешенным квадратом. Замыкая воздух между пальцев, замыкая пальцы в кольцо, смыкая ступни, не забыть вернуться к себе. Один глаз закрыт, смотрит внутрь, там попытка покоя, но только попытка. Другой – наружу, ну и что там, ну и как я, ну и как на меня, правда весело, я ненадолго, пружина сжата. Маленький Египет на груди.
3.
Ты оборачиваешься перед водой, падающей и бегущей, в последний момент перед захваченностью её течением. Успевая улыбнуться, успевая удивиться – неужели сзади ещё что-то есть? И тогда вдруг кто-то оттуда – за мной, со мной? Сквозь неподвижных людей, туда, где закат, лес, камень, тревога, песок, грусть. Глаза и улыбка, больше ничего на лице, да и не надо. Чтобы остановилось сердце у того, кто.
* * *
со спины черепахи монетка не упадёт
а под голосом другой у глазного дна
у стального шара в ладонях лёд
кто живой непременно один/одна
пух сдувать с высохшего цветка
и подпрыгнуть камешек ногами зажав
кто один свободен и тоже прав
не поделаешь ничего никогда никак
помнить так и будем свои
листья на плечах и солнце узнай
водой наполняется взгляд от далёкой змеи
I am at home. Good night.
* * *
медленно падает волос выпущенный ладонью
время растягивает проволочный почтовый жгут
вырастает память открывается ожиданье
настоящий вопрос не решается с ним живут
падать в мир наклонившийся и открытый
гнётся трава прощающаяся всегда
жизнь удлиняют неровные обороты
в лунное воскресенье коснётся воды вода
для дыма самые тяжёлые трубы
палочкой по земле чертить автобусы пропускать
где твои крылья летучая рыба
море одно и то же пока
* * *
муравьиная корь конечная цифра
вытирать песок и агат мгновенный
волокно убить морфий пряжа
поезда болотные сердечная аритмия
за оторванный листик ивы держаться
за балтийскую воду окаменевшее солнце
саги сосновые шерстяные руны
мышь непробудная форточка не закрыта
только свой чужой удержится рядом
кто разделит жалобу дальний ближний
п(р)очитать словарь не терять тумана
и касаться легче как можно легче
* * *
Кипячёный китай за убитый орех
ядовитая сказка царапает лоб
мандарины стеклянной потерей блестят
и устроилось солнце в ночной кожуре
а сквозь воздух идёт электрический ток
в зооморфный подвал тугоплавкой москвы
неживыми журналами серой соплёй
за квадратные градусы окон пустых
отказавшийся чай или внутренний дождь
несерьёзный вопрос на трёхзначный ответ
и один к одному поднимает лицо
различая и слушая сложную пыль
* * *
собирать ветер в траве собирать кости травы́
улыбаться вежливо дню в холодильник пустых работ
только встреча уже встречена здесь пробирается вдоль головы
только дышат пальцы теплей и всё ближе к ним ледоход
место для кота и змеи хватит чтобы выдержать лоб
а чужому будем чужим радио картонного ритм
не вращается там маяк и не вспыхивает калейдоскоп
чай тому кто почувствовал вкус мир тому кто с ним говорит
для рисунка пыль на стекле для письма песок или снег
открывать город дождя уставать пересекая круг
несерьёзный кленовый сироп перебой оглянуться во сне
подоконник полного дня горизонт коснувшихся рук
* * *
греки держат удар и отходят к морю
потому что знают пол его ненадёжный
только слово потеряно только слово
то что глаз и половина дощечки
сами по себе открыты убиты
сохранили вино глубокое несерьёзный уксус
если маленькая глина не застынет
утром тогда она и наполнится ночью
красный чёрный керамик скептик пластик
голос возвращается слухом лимонной полынью
молоко халцедоновое спокойно выпить
останавливаясь и оглядываясь стрелой Зенона
* * *
Не помощник – подснежник. Колокол вечера, бархатная подземная стрела. К южным склонам, пустым местам, где жёлтые звёздочки – встреча. Травяная змея не выползет в снег, другая оставит следы – поднимая белую колонну до завтрашнего солнца, до послезавтрашнего дождя – собиравшие пальцы или перья крыльев?
Не помощник подснежник, сон травы, трава твоего сна, английская лилия скал. Мне разгадывать твою усталость, догонять речью, находить в головной боли. Ничего не предусмотрено, начинается заново каждый раз. Сядь и пиши, что хочешь – просто? Говоря не к тебе тебе.
Не помощник, подснежник, мнимая цель пути, ранняя редкость поиска, точка встречи взглядов. Место для зова, пух, окликающий пушок кожи, пятидневный рай на иголках, напоминание о шагах, первый завтрак шмеля, небо, зацепившее пустую ещё землю.
* * *
да не сердце тебе предлагают а место и время
для игры навстречу для там для здесь и здесь для там потеряться
для китайской кисточкой из морской воды звёзды на потолке расставить
не ладонь тебе дают а магнитное поле
для стальных опилок воды и речи
будет что ответить махровому полотенцу
и не ловят тебя разжимают греют сведённые пальцы
от чего бывает столбняк от ржавых острых железок
пять шагов сквозь стену скрученный чайный листик
пара чёрных дроздов на южном шоссе земляника
мяч солёный летит что дальше
* * *
медленно ищет встреча своё лицо
прикасаясь (к) сейчас теряясь во времени есть
ничего не оправдывают открывают слова
и покоем делится лестница без перил
наполнять никогда такого до тесноты
там ручные ягоды и раковина тепла
разговор на подушке чужой всему
не ответ не камень а водяной орех
в нём воды влечение по(д)нимает взгляд
гибче деревьев ночи пустей огня
собирая мальвы в карманы свободный дом
отпуская не забывая разрушаясь живёт как мы
* * *
Потому что твои перекрёстки и тополя
алюминий и кремний пластинка чуть-чуть звенит
переводя пространство лестница нам земля
и быстрее чем радугу накопил аммонит
Там где рыжим и чёрным прыгнет с ветвей
всех тебя приглашаю открой окно
и от локтя до капли стекла целе́й
неопределённой кожей разматывается дно
Задыхаясь почти удерживаясь наклонившись вблизи
запятая тает и забывает ждать
и от дома к дому чуть меньше птицы скользит
кто мы молчащие нас и не может быть
* * *
Жёлтое и красное деревьев, но ты не веришь, это не тепло, ты в меховом круге. Решётки, шеи фонарей. А голубой холод вагона ненастоящий, можно открыть волосы и улыбнуться. Монорельс, прозрачное пространство над городом. Его и твои – синий, коричневый, кремовый, ничего яркого – зачем? Это и есть тепло. А картины с тяжёлыми рамами, плазменная панель с нелюбимыми дынями на бархатной скатерти стараются изо всех сил, но у них не получится, ты живая, а они нет, ты в воздухе, стоящая перед ними, а они нет.
* * *
потому что не лёд а сквозь волосы взгляд
и открытая горечь упрямой волны
не придумаешь встретишь почти наугад
просто так нами выбранным больше должны
сквозь пустынного солнца гранёный пробой
и в спокойной тоске беломорских камней
помогая собой оставляя собой
отставая на бабочку следуй за ней
до ближайших свободных и прочных границ
до молчания воздуха в лёгких руках
пусть листы превращаются в бережных птиц
и торопится сердце в худых позвонках
СПЛОШНОЙ КИТАЙ
1.
Поперёк горизонта оказывается крыло
попадают сюда с извивающейся стеной
в боковом кармане ложку туда кладут
вот четыре часа между тобой и мной
или скажем однако же занесло
легче труп оживить чем забытый труд
Влезть по уши в не открывающуюся речь
и письмо сплошное различие не для меня
может там потерянный голос и есть
ты сначала пойми что́ приходится есть
только это уже совершенно другое ты на исходе дня
а они электроны их много пытаются устеречь
Над кофейной гущей ветер проносит змей
их? его? или ветер несут?
жизнь добавочная оглянись что я делаю тут
что везде наверное двадцать пять в уме
2.
Гарантинный срок – какой регулярный стих
просто ещё один вколоченный гвоздь
Муравьёв достаточно не хватает птиц
сойка Штутгарта боболинк Амхерста самарский дрозд
Десять тысяч блюд за три тысячи лет
перец на языке потерявшиеся слова
дао тринадцатый пятый второй а первого нет
толстые львы попарно это вам не Нева
Как молчание играется на пустоте
знают четверо здесь никто не слушает их
не дают и не просят прощения в суете
книги в пять этажей ради них прости
3.
Мин расплывается по бумаге желтеет Тан
кто научился случаю подставлять карман
человек прямее деревьев а дело ещё прямей
как прорасти под кожей разветвлениями ветвей
Молнии над обрывом со́сны и лапы корни
кто не поверит усилию если рядом просторней
словом локтем место раз/ото-двигать
кисти след бамбуковый лист не болотная гать
Речь навстречу десять секунд идёт
после сороки расклёвывают на высохшей глине лёд
но зачем если Тан Сун Юань Мин
оглянись был Чурин купец стал Цюлин Харбин
4.
Выйти на берег течение унести
а чужим и многим неинтересен край
арт нуво небоскрёбы Москва в пути
что везде означает сплошной Китай
Речь из любой секунды время найдёт
ветви ветвям протянуть облако облакам
значит касания объединяя уход
больше не встретятся так и там
Полочки палочки кухонный барабан
бамбук под снегом что не съеден пока
старец с грибом личжи разумеется малость пьян
и дриады танцуют внутри сосен у Судака
5.
Под зелёной крышей красные не колонны столбы
по углам колокольчики ветерок дракон
речь лицо выделяет зерно крупы
отвернёшься разделится на миллион
Налепив на клавиши буквы придя к письму
улетая паук одну выпускает нить
десять слушают сказанное одному
а слова и надвое не разделить
Жертва богу яблоко взгляд и дым
дао где ржавые велосипеды и шкафа гнилой кусок
чёрные волосы в рыжий цвет неизвестной руды
от столовой к библиотеке под руку наискосок
6.
Чем же всё это кончится а полынь
что я запомнил – форму летящей воды
к перемене – значит домой из чужой страны
но за каждым движением более никогда
Если девять любить за то что она больше всех
то четыре окажется смерть а ведь это мир
и нейтрино сквозь землю летят говоря на своём языке
маятник полдня раскачивается в чёрных снежинках слов
А ещё дальше к востоку мокрые рукава
к западу радость кошка Бастет и Нейт
между скорее и слишком скоро что успеть
если ляжешь на пояс приснится змея
7.
Место без кошек место мелких собак
прочное небо декабря неразделённых людей
каждый день давать обязан Фауст работу чертям
а у них её и без того полно пожелтели уже
Сутулые гвозди крошащиеся молотки
острая еда несладкая жизнь
землю хоронят в земле в глаза бросается пыль
каждый с кем говоришь на тебе оставляет след
Кто муравья остановит с кем останется он один
книга ни о чём праздник сухих ветвей
лодки листвы рыбы жители сна
смуглая гордость звезды что стелет солнцу постель
8.
От великой заботы единица лежит не стоит
кожа слезает с губ трескается на руках
в сторону шагнёшь выйдет официальный визит
в точку крика свернуться там и один
На обороте зеркала куда не смотрит никто
изгибаются рыбы в ладонях лежат слова
в узкий свиток снизу войти в горы за горизонт
помни я здесь до короткого дня
Встреча в третьем языке себя заставляет ждать
кто желает праздник найти старается праздником быть
в воздухе ветер живёт небо рассеивает птиц
камень снова приходит сюда
9.
Переполнены улицы загнуты крыш углы
легче это не лёгкость страх гуляет вдвоём
чёрный – это металл север вода
никому не покажешь свободу она пуста
Парменидов шар вытесняет даже слова
и на подбородке щетина медленнее растёт
а в свободной комнате что угодно может произойти
по царапине голоса́ навстречу идут
И рассеянное различие встречает вторые глаза
праздник тот же – если он увидеть успел
десять раз от ягод гнущийся ежевичный куст
или только однажды тоненький лунный серп
10.
Шероховатый выдвинут ящик
ноябрьский дрозд надел капюшон
булавочный прыгающий теребящий
ему Кручёных продал крюшон
Лимон каблук водосток котлета
гуляет под зонтиком рыбий мех
помарок нету плохая примета
диван подоконник сквозняк не всех
консервы суффикс листок салата
брезент шоколадка и к чёрту шёлк
лёгкий зябнущий угловатый
меняется мнётся машет пришёл
11.
Отражаясь в шаре стальном идут
чтоб услышать голос непрочный весь
если палочки светятся трещина тут
вот такое время колокольчиков здесь
Во вращении остром шесть чёрно-жёлтых пар
дон Хуан по-видимому с Хуанхэ
Вот смола кругового терпенья и быстрой работы дар
ровный пульс на не останавливающейся руке
Иногда начинаешь это любить
но уж слишком коротко замкнуты батарейки
слишком мало света но к сожалению это не темнота
и бросаются на тебя еда и девять углов копейки
12.
Уменьшается возраст легче шапка зимой
шесть степеней свободы это и есть домой
только что будет делать оказавшийся и другой
Человек у запертой двери рыба бьётся о лёд
из пустой работы голос сюда растёт
смешанный пыльный каждый день начинает год
Горечь рябиновая усталость ив
как ещё узнаешь что жив
в узком бронзовом горле раскрывает раковины прилив
Облако завтра лёгкое форму не рвутся знать
только ушедший приносит и уходит опять
что ладони и что в ладонях совсем не ручная кладь
* * *
У каждого дня свои созвездия, потому-то его и можно найти. Но что такое день? что такое тепло? Лютики? Бабочки, ныряющие без плеска в полдень? Но сто́ит ли быть слишком проницательным – сто́ит ли знать, что в этом полдне превосходит восторг? Стои́т ли знать полевых цветов? Белое спит в лилии, в её коротком "всегда". Кто исчезает в густой траве, где в молчании возрастает ручей. Ночь пока в зёрнышке на его берегу, но будет полночь к северу от луны, и полночь к югу, и всадник будет скакать вокруг пропасти сна, и тьма приспособится к нашим глазам.
Знать о поддельности позднего лета и дать ей убедить себя. Трижды отрекаются – не в силах выдержать эту лёгкость – и трижды возвращаются к ней. Только одного никогда не застанешь дома. Время пригладить волосы.
Спелость обнаруживает мороз. Того, кто замёрз, отпускает снег. И умирающий отпускает цветы к пчёлам. Смерть спокойна – небрежна – носом клюёт до трубы. Но если смерть будет скорее – может, и жизнь вернётся раньше? Надгробный камень – хорошая опора. Наконец закрытая дверь – хороший подарок. В комнате падает мята.
Правдоподобно небо – земля неправдоподобна. Письма растут медленно, заполняя разрывом пробел, обучая нас времени. Они повторяют летний день.
Когда масло закончится, фитилёк будет сжигать лампу. А колокольни – передавать друг другу рассвет. Утро имеет стебель – потому что оно цветок.
* * *
красная кошка белая осень
длинной ресницы сухая свеча
шарф киноплёнки встретимся в восемь
маленький дождь на лимонах качать
на расстоянии сна и подарка
в реки возьми поднявшийся лоб
не остаётся кожи огарка
в ветер уходит апрельский сугроб
брось потерявшихся в разговорах
выслушай мышь между длинных ногтей
пусть в заболоченных коридорах
бродят не эти не те и не те
* * *
Греческая монета тебе в подарок,
место в моём молчании для твоего.
Ветер с моря изношен до дырок,
каждый раз другой – потому и живой.
Змеиное серебро, золото муравьёв.
Свинец сетей вливается в рыб.
А над ними натрий насмешливый вьёт
бесполезные гнёзда, подготовляя взрыв.
Воду можно взять за ладони.
В чешуе листьев ползёт ручей.
Возвращаются яблоки, улыбаются дыни.
Медленно поднимается ночь ключей.
* * *
рыжее солнце осени вот оно со спины
за тобой стена – карта и млечный путь
лист упав превращает собой асфальт
мандельштейн белая тьма и пятнышки звёздная ночь
так расплываясь в мире скамеек уличных плыть
отражаясь в красном за алюминиевой волной
даже пожалуйста не печалься не получится пожелать
острый взгляд заостряет ещё и боль
в голове рябина пусть всё шире маятника размах
там туман здесь в горле монгольская пыль
лихорадка сны зонтики проходные дворы
встреча на берегу руки
* * *
Ящерка на твоей ладони, тонкие пальцы лапок, вытянула хвост, ей тепло, хорошо, ты не держишь её, а поддерживаешь, она свободна перебежать на рубашку, коготками перебирать по плечу. Коричневый, серый – твои, прошлогодняя листва, высохшая к маю, пружинящие старые сосновые иглы, те, что держат, мягко, скрывая и не пуская в себя.
На подоконнике морской ёж, около книг ракушки, на столе морская звезда, жить в аквариуме, рыбы-бабочки, говорить свистами и щёлканьем. К лету часть поплывёт на северо-запад, к тихим змеям, к черничным полям. Но останется в другой среде, с людьми мы же почти не говорим. С молчанием надо молчать вместе, только тогда, и не скоро, оно раскроет свои тона.
* * *
деревянная флейта без русла река
внутрь текущая не успевая не торопясь
рыжий чёрный и каждый отыскивая пока
что же ты хочешь останься спи
древнеегипетским клеем прозрачных глаз
оставляя незаметному неожиданному наступить
так она и живёт легче себя и нас
и горяче́е пустого камня в степи
только рама или кость головы
между чугунных вишен и кислых скал
где догорают капли седой травы
и ладонью по горлу тонкие облака
* * *
на твоём языке говорить с обидой
потому что не получил ответ целовальник
распродал свою горючую воду
и уехал ближе остаться дальним
пока сменит значение мышь из камня
твёрдый ход оставив не в раздраженье
открывая тепло по воле укромно
исполняя соборное уложенье
* * *
Хриплый холод на коросте сна
клей и кислота съедают цвет
человек проглочен дрожью потолка
кисло-горько-сладко-солоно во рту
ртутные пушинки на окне
дверь опухшая варёная кровать
выстроить удушье до сверчка
водоросли жёлтые собрать
слушай мозга плавленый сырок
в трещине лица сыпучий червь пока
пот возьми свой выкрути порог
взгляд вливая в пальцы кулака
* * *
те кто молчат с тобой
бабочка ящерица пустота
только тронуть больше мы ничего
потому что теплее пальцев язык
лёгкие с кофе тени острей
и бежит по лестнице чтобы ждать
и сворачивается под чужим дождём
и берёт не свою болезнь
так (с) существованием помогать
открываясь будем и посидим
красных прожилок накапливая разбег
приглашая в лето заполним ночь
* * *
понимая с полумолчания обнимая водой
но усталостью морская ласточка не выпущена пока
беспокоясь задеть беспокойством постой
у японской ветки у гордости огонька
перекрученной проволокой неуверенно переходя
репетирующий абсурд вперёд и назад
под поворотами радуги над литерами дождя
чу́дная и чудна́я не закрывай глаза
здесь опора тебе ключи от меня
движущийся внутри себя оставляет следы
и собой оказывается лодка не храня
расстояния до фосфоресцирующей воды
* * *
Комната двери переписать
уходя в ноги не (в)став ничем
канатоходец железных снов
широкоугольником пахнет рассвет
и не похожая ни на них
на продолжать головой вперёд
невесомую почту по кофейным словам
чёрную мяту из кармана в карман
лишь неуверенным прикладные мосты
только ждущим заходящий песок
кубики соли царапают кровь
вот и мы в зеркале огонька
* * *
угловатому холоду лёгкие вещи дарят
чай жасминовый две ракушки звезда морская
ты приходишь и гаснет свет уступая место
уменьшая путь до вместе искать дорогу
начинай январь твоя сердцевина уголь
что ещё зима у тебя покрасневшие кисти
голубые глаза неукрашенный острый голос
кто сумеет быстро рядом идти в тепло попадает
удивлённый открытый живой недостроенный город
белым змеям найти молоко и для вербы ветер
* * *
ближе спустись к воде в доме холодной весны
где вокруг запястья обернётся жасмин
чтобы не взял красно-зелёный Пекин
в белом Сучжоу под черепицей оставь
мастер сетей знающий как быть чужим
кем улитка пружина пруда заведена
тенью цепляясь за тьму выползти по стене
в комнату камня с ветром приходит луна
мост в невысокий рост и дверной кувшин
благодарность обиды и бумажный туман
городу колокол утра и закат барабан
нам ночные искры между холодных губ
* * *
Иногда я думаю о тебе – ветре, иногда о тебе – ржаном колосе, о тебе – вербе. Я говорю для того, чтобы зацепиться здесь. Когда-нибудь я уйду в тебя и потеряюсь окончательно, и никто меня не найдёт, даже ты. Времени никогда не хватит – мне бы остановиться как-то. Ты в башне из яблок. Яблоки, ракушки, лоскутки, чешуйки (бабочек, змей). Время растягивается. Подбросишь в воздух шарик – он так там и останется, будет опускаться медленно-медленно, и за время его падения мы ещё очень много успеем.
* * *
Щучьи реки ходят тенью птицы,
пеной – ключ пустой по городам.
В пепле взгляда сможет поместиться
белое растенье никогда.
Ночь листвы и воздуха терпенье,
равновесий чёрные шары,
дома пересохшего ступени –
будущего времени костры.
Штилем кожи лёгкой и неспелой,
длинным сном змеи́ идут назад.
Мера моря, игры мёда с мелом,
солнце, растолкавшее глаза.
* * *
ожидание щель слишком жёстких жабр
но подходит месяц и ласточка вместе с ним
мечехвосты в подвале панцирями стучат
комментарии посыпанные песком в океане плывут
пустоты́ на улице хватит расквасить нос
тараканы краденые из головы в карман
пахнет кофе пятьдесят один метр стихов
под ножами неба they have time to be crazy
а в конце спирали окажется синий шкаф
на индейском кладбище ни надписей ни холмов
хватит памяти землю оставим так
и серьёзный входит спасибо к игре готов
* * *
Ночной огонь на реке изменяет воду.
Но то, что помнит она, – белое сердце тьмы.
На тебя обернётся паук – никто никому не ода –
каменные жуки под колесом зимы.
Сломанный дымом голос вернулся в рот.
Песок, уходящий в звук, пять сантиметров звёзд.
Перед глазами ящерицы камни идут вброд,
и где ответа нет – происходит рост.
Мышь между шахмат, зелёное солнце травы.
Не боги, а мёртвые обжигают горшки.
И обходят снова и снова протяжённую землю волхвы,
бурой пылью наполняя дождевики.
* * *
Уравнение жара мечется
вычитая пол и окно
ни одна минута не лечится
по пути на глазное дно
ими сбывшимися предметами
лоскутом пустырём гвоздём
кожа яблока неодетого
вот и речь на плече твоём
* * *
потому что это море где жили лемуры
почему так мала земля где жили лемуры
лендлорды воздуха перепутаем волосы в нём
обменявшись рубашками запахом и теплом
птичья вишня приносит холод отдых
лишь у деревьев небо одно большое
идём по границе трещины и моста
в мире пыли и ветра и смятых подушек
в зоопарке ночном выпускают змею погулять
и прозрачнее сон в её незакрытых глазах
коснувшиеся чужие одна луна между
hope – hop на ограде надежда цветёт
* * *
Не стена, а игла плача моего, ты, делающая комнату, в которую входишь, домом моим. Взгляд, которым я могу смотреть, в котором растёт мой. Тёплый воздух постоянной ночи моей. Зацепочка, чертополох в не останавливающемся ветре.
Пальцы твои текут и глаза, сетка теней воды на твоём лице. Ты расплываешься, где же тебя найти. Шоколадная горькая тревога. Сердце бьётся всё быстрее. Где ты, спи.
Ноябрь, на оконном стекле сотни две прозрачнокрылых бабочек – крупные капли холодного дождя. Утром в квартире, где один, кто-то тычет пальцем в позвоночник – как будит, – это угол одеяла. Ветку держат корни – и крылья, – иначе бы она ушла в землю. Кто держит спящего на поверхности сна?
* * *
Ты теперь воскресенье прогулка по дну реки
Дерево что сквозь крышу дома растёт
Поздним вечером в дверь почти незаметный стук
Путь над острой смятой пустой землёй
Камешки на камне расставь Скорпион Орёл Орион
Раньше листьев цветы на сухих ветвях
И не верить становится ждать а после не может быть
От стального шара к стеклянному мы идём
Утренняя сова домам отдохнуть от людей даёт
И никто не старше не за себя решать
Тяжелее слова прозрачней нет означает да
Горький бархат август предполагая ты
* * *
Ночь на лету хватает рыб из воды.
Влажная грудь отражает звезду.
А вода закрывает глаза.
Дальше воздух всё сделает сам.
И в тишине, вращающейся над тобой,
строится дом восхода в перегоревшей тьме.
Зубы мои ударяются о твои –
дальше дороги нет.
* * *
Ива где мы с тобой проснёмся
в камне пустом в углу света
со льда ноябрьского на мартовскую землю
шелковичный червь светлячок траурница
ты стоишь в плёнке шуршащей пластиковой
если растёт разделяется дерево
и упавшие листья к нему вернутся
спящая змея видит летучую рыбу
мир удерживают открытые руки
и закрытые глаза выше ткани смятой
между нами губы фольга бумага
ветки ветка не выбор а тополь
* * *
косточка крови маковой
честной работы дом
в разных тенях одинаково
голову кружим ждём
в каменном чёрном плаванье
выбрав волну присесть
мы же не будем правыми
просто мы будем здесь
переживая празднуя
прикосновение для
вольного нашего разного
переплетённого дня
* * *
август греет и давит потеряв число
пожелания пожаления во́лны
не перечисляя всего что могло
только жизни открытой и памяти полной
хорошо вместе бывшее остаётся врозь
поцарапана светом сухим ключица
потому что знакомый кофе близость насквозь
глина не твёрдая ничего не случится
прочный дым удивление взгляд гранит
ненадёжно и неспокойно никогда не готово
тесный пепел тюльпанов длинные дни
март начало воды на опоре молчания слово
* * *
до огня равноденствия будет другой вспомнить
различая с пятнадцати поезд дождя подходящий
по оставленным гнёздам стрижей поселяется эхо
и тебя находят во всю длину это вечер
начинается ленью город которым дышишь
и по радуге нам гребешками камнем волной ракушкой
пусть растут грибы мы не будем с ветки подхватим каплю
только жёлтый красный коричневый соберём краски
не письмом так словом тебя успеть открывая утро
ком серебряный в горле песок в ботинке
целой цепью подцепишь за что мне это
беспорядок в доме над воздухом свет и змеи
* * *
Подожди плывущий в рёбрах камня
где мой выход к разграфлённым рыбам
в красной чешуе над уголками
одинока стрельчатая прибыль
не зови чужих в неспелой жести
в землю отойди что держит лужи
в полку сурик яблоко предместье
на стекле потерян ночью нужен
стенами и лунным краем сжатый
отражаясь в темноте жеоды
щебень преломлённый пепел мята
ниточка тростиночка свобода
| 
