* * *
"я ничего не понимаю –
приподнимаясь говорит –
откуда волны прибывают?
откуда радио журчит?
кто протянул нагие струны
звенящие как тетива
кто в эту проволоку дунул
американские слова?"
ему насильник отвечает:
"хотя бы сделай мне минет
давай! никто и не узнает"
как ландыш выскользнул сюжет
пахнуло стариковским потом
под потолком курантов бой
но погремушкою частоты
визжат над бедной головой
и звезды проколов эфир
сжигают непонятный мир
* * *
громче славного бояна
гусли дергает боец
перед ним на пне стеклянном
хлеба шмат тарелка щец
"снять трусы!" – велел ревнивый
все разделись торопливо
посмотрите в эту книгу
"апокалипсис" – гремит
потрясая бледной гривой
конь копытом о гранит
"с ним теперь одно мученье
это татлина творенье"
что там плавает в котле?
– волосы и кишки
объясняет старый дед
тощему сынишке:
"жизнь закончена она
не глупа и не умна
солнце в море утонуло
муж приревновал жену
мать ребенка окунула
и стоит прижав ко дну
а оттуда изнутри
всё слабее пузыри
ДЕМОНЫ – ДВОЙНИКИ
1.
он не в шутку занемог
из цепей жемчужных рвется
это ли не алфавит?
выплывает царь морской
с дрозофилой между ног
что пурпурным сердцем бьется
и стрекочет и рычит
с первобытною тоской
катеты порозовели
danke! danke! в самом деле
мы расплатимся купюрой
мы отравимся микстурой
словно фиговый листок
danke! хлопнул между ног
2.
села птичка-лепездричка
подъезжает с лязгом бричка
посейдон идет волной
гомонит городовой
мой последний! мой невольник!
на горохе стонет школьник
расступается вода
увлажняется пизда
бунтовщик глядит из клети
омерзительною плетью
шварк до шварк по всей спине
будешь корчиться в огне!
пламя бьет сверкают жилы
что уставился служивый?
брось котомку на пенек
danke! хлопнул между ног
* * *
день длится пятьдесят часов
бывает так – раздвинешь ноги
а тут журчит в сенях засов
и тень хлопочет на пороге
скажи кудесник: отчего
обманывать решило зренье?
"когда же черт возьмет его" –
двусмысленное наслажденье
листать лицейский бюллетень
курить и не вставать с дивана
покуда продлевает день
твой daemon meridianus
* * *
твой антиной обрел хронический очаг
письмо из стенфорда прощай воображенье
где корчится обугленный варяг
под масла душного кипенье
в столичном сумраке оттаивает дым
а там на берегу бессонном
хрипит удавленник евразия под ним
смыкает расцарапанное лоно
и ждет – напрасно ждет – когда заря
дойдет до калифорнии ленивой
где карамелью кормят индюшат
солдаты чопорны а нищие крикливы
* * *
дико-образ с продленным звучным о!
как семя пролитое в дортуаре
игнасио! хватает одного
цветка в анатомическом журнале
разъятый глаз в переплетенье мышц
и кости в проволоке сухожилий
как ходишь ты как ешь ты и как спишь
не знаем мы – собрали положили
рыжьё и марафет и прочие дары
в кромешной тьме на жирные ступени
и выползли на свет из мерзостной дыры
пойми игнасио – мы просто тени
такие же как те что говорят
у беккета из ямы оркестровой
где змеи ядовитые скользят
и хуй стоит как факел двухметровый
ГЕРМАНИЯ
1.
топорщит ветер белые штаны
горит рейхстаг лиловый
он убежал от молодой жены
к цыганке чернобровой
в узилище дрожит вуалехвост
на пальце морщится камея
и фюрер произносит тост
застенчивый как болеро равеля
2.
посуда наполнена ядом
фельдмаршал диктует приказ:
позиции под сталинградом
оставить в трагический час
брунгильда зегзицей рыдает
у зигфрида кровь на губах
и ангел над ними витает
с зердутовой розой в перстах
3.
садится в утлую пирогу
брезгливый господин
задумался но вот диктует строго:
"рейхсканцелярия берлин –
томительно кипение чужбины
феллахи сфинксы субмарины
мелькает полумесяц медный
жужжит пчела трепещет тетива
и унтерменш кричит победно
татарские слова"
4.
вновь я видел разрушенный дрезден
там холодные юнги лежат
доводилось в каморке железной
окровавленный грызть шоколад
в подземельи сливаются лица
голосит полевой телефон
вольдемар наклоняется к фрицу
говорит: "мне понравился он
кто бы знал что за сладкая мука
умирающего приласкать
целовать его вялую руку
и арийские бедра терзать"
5.
подарок – лучше нет – летейская дремота
глаза скует асбестом димедрол
визг чайника как исповедь пилота
упрятанного в жестяной котел
– у печки бедной валенки согреешь
дрова плывут по выцветшей реке
бла-бла бла-бла: произнести не смеешь
ни слова на коварном языке
приставки флексии роятся лепестками
от ветра тусклого дуреет голова
и двери щелкают курками
как унтер-офицерская вдова
* * *
батюшки! грохнула черная медь
скальпель елозит в прибое
кровь полоумную можно согреть
только иголкой стальною
вот полыхнул александровский сад
бьется звезда на погосте
молния скачет и зубы блестят
у трансильванского гостя
там где простуженно морфий хрипел
нет ни рассудка ни дома
только куриное слово расстрел
как илиада знакомо
* * *
спешишь торопишься – куда?
всё в мертвенное пламя
где всласть топорщится звезда
советскими лучами
отшельник яму развернул
средь глины и навоза
и чудится далекий гул
и стоны паровоза
железный зверь к тебе идет
в пылающем веночке
он плоть тупую раздерет
на мелкие кусочки
* * *
рабочий класс встречает месяц май
на тормозе поблескивает сперма
играй гармонь о мать твою играй
про то как поступила с олоферном
коварная юдифь про то как вспыхнул куст
и спас господь исака от закланья
играй гармонь про то как взмыл от уст
эола пух про то как на веранде
мы пили чай в андроповском году
вокруг уже черемуха сияла
и быдло жадно ерзало в саду
и змейка из глазницы выползала
* * *
ходят женщины как птицы
участковый взад-вперед
"не пора ли вам жениться?"
любопытствует народ
что такое? почему?
"не пора ли к аналою?"
и хрипящую муму
тянут жадно за собою
слушай милое созданье
вот окопы мирозданья:
здесь торчат глаза пустые
наблюдая от тоски
в перистальтике россии
тощей иволги крюки
* * *
горел ли петербург? горел
горела ли москва? горела
из штабеля промерзших тел
старик вытягивает тело
больная жучка умерла
но было ей узнать отрадно
что злая шерсть ее пошла
на нить суровой ариадны
* * *
следил игру полутеней
комета помешала
немилосердный сноп огней
вот пемза вот мочало
хотелось спинку потереть
да ноги онемели
в огне бы адском их погреть
а не в сырой постели
развязкой славен водевиль –
он кротко улыбнулся
у няни персик попросил
и соком захлебнулся
* * *
зорге! зорге! по пещере
эхо булькнуло слюной
пробормочешь символ веры
господи! ступай за мной
в каждом коврике железном
промежуток должен быть
а присмотришься: там бездна
окунуться и забыть
как истлевшие пенаты
половицами скрипят
и топорщатся наяды
будто стая октябрят
* * *
скаут шорты приспустил
руки на груди сложил
это лирика сплошная
смутная и роковая
вцепится что твой удав
душит душит сука блядь
* * *
мышонок ночь провел в сетях небесной нивы
гиметский мед из горлышка журчит
а строгий господин ревниво
все говорит и говорит
о том что жизнь прошла неутоленной
о том что в сердце прячется игла
о том как горек мед влюбленный
и трудно встать из-за стола
как брюхо вскинулось как сперма обмелела
и смерть клешнями стискивает тело
* * *
ты весь со мной "от пейс до гениталий"
и пусть совдепия шумит
в ушах как плебс на карнавале –
боец не спит
он левой прядь перебирает
а правой – в изумрудный пах
где сонный теплится израиль
в моих губах
* * *
он навалился падают в подвал
хитрец гнатон на дафниса напал
старик в карман залез и шарит там и рыщет
бесцельная в раю трепещет нить
но не сорвать ее не разрубить
дивись лука мудищев
на эту вереницу лепестков
на это чудо нотрдамдефлера
вопящее средь мирных облаков
как пятки страстного танцора
* * *
о чем тюльпан заговорил
то вовсе непонятно
чугунные крюки уродливые пятна
клокочет жаба под скалой
орел витает над иглой
жужжит предсмертное веретено
и тянет нить пугливо
"еще мы живы живы живы"
но вот – по черепу лопатой
но вот – кастетом по зубам
но вот – прикладом по хребту
тогда взвиваешься крылатый
к порозовевшим облакам
в немыслимую высоту
* * *
над расцарапанным столом
аптекарь мухою летает
как бы резвяся и играя
солдату предлагает бром
но через несколько минут
наперекор его веленью
предвосхищая наслажденье
взвивается тяжелый уд
он тряпки жалкие сверлит
вотще натягивает жилы
люциферические силы!
ангина кариес бронхит
стыдись: в покинутой дали
тоскует пальма одиноко
и воет наклонясь к востоку
когда проходят корабли
* * *
грамм морфия вколоть иль соблазнить мальчонку
порок и смерть безжалостно горят
и взявшись за руки пронзительно и тонко
на шухере свистят:
"тикай! тикай! легавый настигает!"
фонарь кладбищенский чадит
природа ползает нагая
и с ненавистью говорит:
"порок и смерть язвят единым жалом
все кончено психея убежала
так безобразно и легко
как на плите советской молоко"
